Тело мгновенно прошибает волной ужаса, омега чувствует, как начинают дрожать пальцы рук, когда он принимает тарелки и складывает их в раковину.

— Что Вы, я не м-могу заставлять гостей помогать! — качает головой. — Извините за вопрос, но как Ваше имя?

— Иида Тенья! Отдел кадров! Очень рад с Вами познакомиться! Мы виделись ранее, когда Вы перепутали отделы! — громким голосом отрапортовал он.

— А, точно. Извините за тот случай. Я Мидория Изуку, приятно с Вами познакомиться.

Они вежливо друг другу кланяются. Тогда парень вдруг вспоминает.

— А Вы? — смотря на уставшего мужчину, спрашивает он.

Тот приоткрывает один глаз, немного лениво посматривая на него, и Изуку уже даже не ждёт ответа, как вдруг он произносит:

— Аизава Шота, — голос у него хриплый, наверное оттого, что много курит.

— Рад с Вами познакомиться.

Потом омега принимается мыть посуду, предварительно налив всем чай.

На самом деле, парень не знает, зачем Кацуки позвал его. Он просто любовался цветами, а альфа вдруг пришёл, поцеловал его и потянул за собой, сюда.

Сейчас в комнате пахло различными запахами, но один выделялся ярче всех — Бакугоу, кто же ещё. Даже неясно почему, но это как-то умиротворяло, будто вот так и должно быть. Изуку качает головой и уже снова собирается уйти в спальню, к цветам, но альфа не даёт. Хватает за руку, притягивая к себе, отчего Мидория заваливается к нему на колени. Парню стыдно за это, он сразу порывается встать, только понимает, что его оплели руками как верёвками. Немного странное сравнение, но это не отменяет факта, что он не может пошевелиться.

Аизава покашливает, привлекая к себе внимание. Все сразу становятся какими-то сконфуженными.

— Что ж, нам всем уже пора по домам, — произносит он, и все тут же поднимаются со своих мест и уходят следом за ним, тихо прощаясь по пути.

Но омега не в силах им ничего ответить: Кацуки уже вовсю целует его, наплевав на посторонних, хотя тех уже и след простыл.

Стоит послышаться хлопку входной двери, как альфа тут же отстраняется, отпуская омегу. Изуку сразу же подскакивает, ощущая, как сильно пылают его щёки. Теперь, когда они остались с ним наедине, всё кажется каким-то не таким. Он даже не может точно сказать, что именно, но что-то.

Бакугоу встаёт и куда-то идёт, а возвращается со своей сумкой. Мидория уже тянет к ней руки, чтобы разобрать вещи и постирать их, но парень как-то резко поворачивается к нему спиной, не позволяя забрать.

Изуку немного удивлён, но ничего не говорит, терпеливо ожидая. Кацуки копается в её содержимом не так уж и долго, а потом в его руках появляется какая-то упаковка. Он протягивает её омеге, тот принимает, помедлив. Ему хочется спросить, что это. Однако парень даже рта не успевает открыть.

— Это тоже тебе, — как на это реагировать, омега не знает, он нерешительно берёт в руки шуршащую обёртку, что там внутри — не видно.

Немного любопытно, хочется вскрыть поскорее, но его вдруг подхватывают на руки и уносят в спальню.

Давно он этого не чувствовал. Губы у Бакугоу горячие, поцелуи обжигающие. Кожа от его прикосновений плавится. Тело уже само собой отзывается на ласки, как бы Изуку ни старался держать себя в руках.

Ему немного больно от проникновения двух пальцев, но всё становится неважным, стоит только ощутить чужие губы.

Кацуки нетерпелив, ему хочется быстрее, больше, сильнее. Поэтому уже через пару движений пальцы заменяются пульсирующим членом. Альфа не может сдержать стона. Мидория прикрывает глаза, сжимая пальцами шуршащую обёртку. Эти рычащие звуки срывают крышу окончательно. Приходится закусывать губы, чтобы не стонать во весь голос. Ритм совершенно безумный: то медленный, то быстрый. Он даже не успевает привыкнуть к одному, как его уже вжимают всем телом в матрас, покусывая шею.

В один момент Изуку ощущает, как Бакугоу перехватывает его за талию, а уже через секунду он оказывается сидящим на нём сверху.

— Давай-ка сам, — шепчет он хриплым, возбуждённым голосом, стараясь перевести дыхание.

Всё лицо омеги в одно мгновение вспыхивает, кровь внутри просто бурлит, словно раскалённая лава. Парень обескураженно хлопает глазами, пока Кацуки не шлёпает его по ягодице, одновременно подаваясь бёдрами вперёд, выбивая очередной вскрик.

— Ну же, — торопит его альфа. — Я помогу. Давай же…

Разве у Изуку есть выбор? Нет, он, конечно, может рискнуть — отказаться. Но что-то подсказывает ему, что не стоит этого делать. Поэтому омега неуверенно кладёт руки Бакугоу на плечи, опираясь, и медленно-медленно опускается.

Темп совсем «неспешный», если можно так сказать. Кацуки прекрасно знает — нет у Мидории такого рода опыта, вот и получается… что есть. Альфа молчит, только губы поджимает и мычит что-то неразборчивое. Но в конце концов не выдерживает и одним резким движением опрокидывает парня на спину, тут же начиная остервенело вколачиваться в него.

Изуку чувствует всепоглощающее удовольствие, что волнами распространяется по телу. Он даже не успевает закусить губу, чтобы сдержать стоны. Только его руки сильнее сжимают плечи партнёра, немного царапая. Перед глазами пляшут разноцветные круги, которые постепенно становятся чёрными. До одури жарко… и хорошо. Настолько, что он вот-вот потеряет сознание. Но парень никак не решается сказать об этом. Просто продолжает хвататься за альфу как за спасательный круг. Если его накроет, может быть, это спасёт.

Ладони соскальзывают по влажной от пота коже вниз. Кажется, Бакугоу смотрит на него и что-то говорит, но удовольствие окончательно накрывает его, импульсом пробегаясь по всем нервным окончаниям. Он только и может, что приглушённо заскулить, зажмурившись.

Кацуки этого явно мало, потому что в следующую секунду его снова переворачивают, ставя в коленно-локтевую, но руки совершенно не в силах выдержать собственного веса — он падает на грудь. Ноги разъезжаются в разные стороны. За спиной слышится рык. Изуку страшно, но тело отказывается слушаться. Парень лишь чувствует, как к нему резко наклоняются, он зажмуривается. Однако спину покрывают поцелуями, теперь губы альфы кажутся прохладными по сравнению с его раскалённым телом. Хотя ему это всё просто кажется.

Шершавые ладони скользят вдоль позвоночника, кончик языка обводит очертания каждого немного выпирающего позвонка. Всё ниже и ниже, к крестцу.

Крестец… крестец… крестец…

Как тогда, в первый раз.

Мидория распахивает глаза, по телу пробегает леденящая волна ужаса. Его руки начинают дрожать. Он приходит в себя. Пытается встать в позу, чтобы не разозлить Бакугоу, но ему не дают, рукой сильно надавливая, принуждая снова лечь. Омега опускается, сжимая простыни. Ему так страшно. Как он мог настолько потерять контроль? Нельзя… нельзя забывать. Любая оплошность может стоить ему всего. Всё это — мнимая иллюзия. Как только альфа наиграется, всё начнётся по новой. Изуку не хочет возвращаться в тот плен, ту тюрьму, тот Ад. Нужно быть послушным, подчиняться, и тогда, быть может, этот Сон продлится ещё какое-то время.

В анус упирается горячая головка, омега сглатывает, лицом вжимаясь в постельное бельё. Но его вдруг хватают за горло, а руки скручивают и тянут к изголовью. Глаза наполняются слезами ужаса, когда запястья оплетают какой-то разорванной тряпкой, — он узнаёт в ней свою футболку, немного обидно, она была его любимой — некрепко, но ощутимо, с его-то силой вырваться не получится. Рука плавно перемещается с горла на грудь, поддерживая. Изуку хрипит от безвыходности и страха. Неужели снова? Неужели всё начнётся снова? Получается, он сам всё разрушил. От этого становится совсем паршиво. Ему хочется удавиться, но поблизости нет удавки, разве что…

…Он проводит языком по зубам…

— Успокойся. Я не сделаю больно. Всё хорошо, просто доверься, — шепчет ему на ухо Кацуки.

Омега вздрагивает. Успокоиться? Как ему успокоиться?! Не сделает больно? Сделает! Всё хорошо? Ничего хорошего! Довериться? Кому он должен довериться?!