Больно уже не было, обилие смазки способствовало. Разве что хлюпающие звуки смущали ещё больше вчерашнего. Кацуки пристроился сзади, сразу же проникая внутрь. Ему приходилось придерживать омегу под живот, чтобы тот не рухнул. Новые толчки посылали волны удовольствия по позвоночнику вверх, к рёбрам. Изуку был уже не в состоянии сдерживать стоны, хотя иногда прикусывал губу, за что его сильно дёргали за волосы, заставляя вскрикивать.

Кацуки беспощадно вбивал в матрас, перед глазами всё плыло, руки вконец перестали держать. Он опустился грудью на кровать. Но альфу это не смутило ни капли, разве что теперь приходилось наклоняться ниже, чтобы оставить очередной засос или поцеловать.

Каждый оргазм был бесподобен, а последующий ещё лучше. Внутри было до одури горячо и мокро, по ногам струйками стекала смазка вперемешку со спермой. Голова кружилась, Изуку вот-вот потеряет сознание от этих ощущений, поэтому он, содрогаясь от плохого предчувствия, решается на отчаянный шаг, тянется рукой к руке альфы, что находится прямо около головы, и сжимает.

— М-м-м!.. — всё, что получается сказать, а после его накрывает очередной оргазм, и он проваливается в темноту.

Приходит в себя Мидория от лёгких хлопков по щекам, и первым, что он видит, становится обеспокоенное лицо альфы с расширенными зрачками, смотрящими на него. От такого вида он хрипло смеётся, заставляя Кацуки нахмуриться. Альфа приподнимает его, поднося к его губам стакан воды, чтобы тот попил. Омега пьёт жадно, большими глотками. Пересохшее горло побаливает от стонов. Отвернув голову, он проглатывает остатки воды и снова смотрит на Бакугоу. Альфа тоже смотрит на него внимательным взглядом, словно сканируя. Кажется, он что-то говорит, но в ушах звенит, а глаза сами собой закрываются, руки безвольно падают на простыни.

Следующее пробуждение уже не такое сумбурное. Изуку чувствует, как его гладят по голове, перебирая прядки волос. Кое-как открыв глаза, омега сонно оглядывается, но всё, что видит, это оголённая грудь, к которой его прижимают, одной рукой удерживая за талию.

Ему отчего-то страшно пошевелиться. Лежать в этих тёплых объятиях так приятно, что хочется заснуть назад. Но лучше он сам «проснётся», чем это заметит Кацуки. Мидория слегка дёргано вздыхает, рука на голове замирает, а потом медленно перемещается на подбородок, приподнимая, чтобы встретиться взглядом.

Бакугоу смотрит в его глаза, аккуратно поглаживает по щеке и целует в губы.

— В следующий раз предупреждай заранее, когда захочешь шлёпнуться в обморок…

Секс становится неотъемлемой частью их совместной жизни. Хотя после того самого раза всё проходит спокойнее. Кацуки любитель поэкспериментировать (но меру знает, хоть это и удивительно). Однако Изуку чувствует себя нормально, несмотря на постоянные сексуальные нагрузки. Сон сам собой нормализовался, его просто вырубает после нескольких заходов. Но что больше всего радует его — полное отсутствие насилия. Один раз, когда он был слишком уставшим, они просто поцеловались и легли спать.

Инко шла на поправку довольно быстро, так что через две недели её отпустили домой. Каждые выходные омега приезжает к ней хотя бы на пару часиков. Она смотрит на него, улыбается чему-то своему и раз за разом повторяет: «Как же я рада за тебя».

Каждая такая фраза немного озадачивает, но стоит приехать домой, как это вылетает из головы. Ему просто не дают повода задуматься, да и времени на это нет.

Синяки под глазами давно прошли, он перестал шарахаться от каждого звука, хотя Бакугоу всё ещё его пугает, если можно передать всё, что он чувствует, этим словом.

В тот день они сидели на кухне, завтракали. Мидория принюхался, чувствуя какой-то странный запах, но распознать, что это, никак не получалось. Пришлось спросить у Кацуки:

— Т-ты ничего не чувствуешь? Кажется, пахнет чем-то странным… — альфа откладывает хлебный тост в сторону и принюхивается, но потом, нахмурившись, качает головой.

Изуку на всякий случай проверяет холодильник, мало ли. Но всё в порядке. Может, ему кажется? Ведь этот запах чувствует только он. Парень обходит всю квартиру, Бакугоу, сидящий в кресле, всё-таки спрашивает:

— А чем пахнет-то?

Он вдыхает полной грудью.

— Чем-то мускусным… горьковатым… может, древесина… или полынь… или шалфей… или…

Привычка бубнить себе под нос вернулась относительно недавно, за все прошедшие годы он научился молчать по несколько дней (обычно выходные, праздники), теперь же хочется говорить, хотя это трудно назвать разговором. Он трясёт головой и оборачивается на Кацуки, тот сидит, слегка приоткрыв рот, так и не донеся до него кружку с кофе. Омега удивлённо смотрит на его позу.

— Г-горячий?

— Что?

— Кофе горячий? Подлить в-воды?

Бакугоу посмотрел в свою кружку, но, похоже, ничего там так и не увидел.

— Нет, — вот только Изуку совсем не кажется: альфа теперь следит за каждым его движением ещё пристальнее, чем обычно.

Такие метаморфозы с запахом происходят всё чаще. Особенно в многолюдных местах. В такие моменты хочется зажать нос, так что он как можно быстрее стремится покинуть людные улицы. Кацуки ежедневно встречает его с работы, они приходят домой вместе, ужинают, иногда занимаются сексом. Это всё успокаивает его — хотя нервная дрожь то и дело пробегает вдоль позвоночника — особенно утренние объятия, как-то раз он даже нерешительно кладёт ладони поверх рук альфы.

Но напоминание о прошлом не заставляет себя ждать.

Это был обычный вечер, только альфа вернулся с работы какой-то дёрганый и явно злой, даже бешеный. А его алые глаза и вовсе наливались кровью. От такого зрелища становилось не по себе, поэтому Мидория молчал, стараясь передвигаться бесшумно, чтобы ненароком не обратить на себя ярость Бакугоу.

С него не спускали глаз, словно рентгеном просвечивали. Руки дрожали, он сглатывал чаще обычного, это позабытое ощущение липкого страха…

Тихо поставив на стол тарелку с ужином, он отходит к раковине, чтобы помыть лоток от обеда парня, с удивлением отмечая, что тот полон. Может, он приготовил невкусно?.. Или Кацуки не проголодался?.. Хочется обернуться, посмотреть на него, но внутри всё отказывается слушаться. Лучше помыть посуду. Звук льющейся воды разбивает эту напряжённую тишину. Прерывистое дыхание и пронизывающий взгляд, который, казалось, только и ждёт, чтобы он совершил ошибку. Сердце загнанно бьётся, а вот и ошибка… Мокрая тарелка выскальзывает из рук и с грохотом падает на пол, разбиваясь на осколки, один из них врезается в ногу, оставляя длинный порез. Но сейчас отнюдь не это заботит Изуку, а вот рычащие звуки неподалёку…

Его стремительно хватают, сильно сжимая поперёк талии, и утаскивают в спальню, волоча по полу. Омега вскрикивает, впиваясь ногтями в руку Бакугоу. Он больно ударяется ногой о порожек, а потом его грубо швыряют на постель. Мидория тут же пытается отползти к изголовью, забиться в угол, которого нет. Он поджимает ноги, закрывая живот, а руки прикрывают лицо, он весь дрожит. Эти огромные глаза как у перепуганного зверька.

— Не надо. Не надо! Не Надо!!! — голос срывается, из глаз градом текут слёзы.

Кацуки замирает, оперевшись коленом на край кровати, с протянутой к нему рукой. Альфа выглядит потерянным, а потом резко набрасывается на него. Изуку кричит, задыхаясь в ужасе, ещё страшнее становится от дыхания альфы, опаляющего беззащитную шею. Но…

Ничего не происходит.

За своим сумасшедшим сердцебиением омега не замечает ничего вокруг себя. Бакугоу навалился на него всем телом и лежит, сжимая руки вокруг грудной клетки, отчего немного больно. И вдруг он слышит это…

Протяжный скулёж…

Кацуки скулит, прижимаясь носом к его шее. Изуку видит вихры светлых волос, да и то только на затылке. Тёплое прерывистое дыхание, омега чувствует, как глухо и тяжело бьётся сердце в груди парня. Медленные удары, кажется, даются с большим трудом, а потом ритм резко ускоряется и снова замедляется. Мидория отчего-то думает, что у альфы проблемы с сердцем, потому что это совершенно ненормально. Может, он скулит от боли?