Литмир - Электронная Библиотека

В комнате довольно жарко и еле уловимо пахнет сексом, но, похоже, Изуку этого не чувствует, в отличие от Бакугоу, в чьих глазах снова загорается похотливый огонёк. Всё-таки трудно остановиться, когда спустя столько времени дорвался до чего-то настолько сладкого, как этот омега.

Он медленно забирается с ногами на кровать, нависая над красным парнем, рукой оглаживая ногу и поднимаясь выше. Хочется ещё, отчего упрямо пульсирует орган между ног. Но стоит увидеть покрасневшее отверстие, всё ещё блестящее и липкое от спермы, вытекающей из него, альфа немного остывает. Кацуки наклоняется, чтобы поцеловать в живот, слегка потеревшись о кожу щекой. Изуку не двигается, сердце набатом бьётся аж в голове, в висках. Всё его естество просто умоляет оттолкнуть от себя этого человека, убежать и спрятаться как можно дальше, но он не шевелится, прекрасно помня, что с ним делали раньше, когда он пытался вырваться.

Несколько минут альфа так и лежит, прикрыв глаза, руками поглаживая бёдра Мидории, который совершенно не шевелится, кажется, даже не дышит или делает это через раз. Бакугоу тянется к его руке, чтобы переплести пальцы, но замирает на полпути, удивлённо прислушиваясь к урчащему желудку. Омега зажмуривается, краснея ещё сильнее.

— Проголодался. Значит, в душ и завтракать.

Это слишком странно. Его поднимают с кровати и относят в ванную. На руках. На руках! Никогда такого не было. Никогда и ни с кем. И не должно было быть. Тем более с…

За всё то время, что он живёт в этой квартире, в наполненной ванне омега лежал от силы раз пять, не больше — было слишком страшно набирать воду, вдруг Бакугоу не понравится это и он снова получит. Ванна наполняется слишком быстро. Кацуки опускает Изуку в горячую воду, устраиваясь у него за спиной. От воды там неприятно щиплет, отчего Мидория морщится. На его плечо ложится подбородок, а потом альфа целует его шею, оглаживая тело руками.

Изуку не может скрывать: эти прикосновения очень приятные. Настолько, что хочется попросить ещё, но он вовремя прикусывает язык, опуская голову, чтобы не было видно глаз. Вдруг он чувствует, что в него пытаются просунуть палец, от этого становится больно. Парень дёргается, но его голову резко разворачивают, целуя, а палец проникает внутрь. Бакугоу прекрасно понимает, что омеге больно, но упрямо продолжает, пока ему прямо не скажут «Хватит». Он хочет услышать это от него и тогда сразу остановится.

Но Мидория терпит, сцепив зубы, ждёт, когда его отпустят. Это немного подбешивает, тогда в бой идёт второй палец. Его худые руки впиваются ногтями в собственные ноги, на коже появляются красные полосы, ещё немного, и пойдёт кровь. Кацуки рычит, прикусывая мочку уха, заставляя вскрикнуть, руки подрываются в так и не осуществившейся попытке оттолкнуть альфу. Бакугоу снова цыкает, поднимая Изуку из ванной, пальцы внутри расходятся как ножницы. Из него вытекают остатки спермы. Он споласкивает его, заворачивает в полотенце и относит назад в спальню.

Они оба прекрасно понимают, что альфа не в состоянии приготовить завтрак, не разрушив кухню. Поэтому Мидория, пошатываясь, идёт на кухню и под пристальным взглядом красных глаз жарит оладьи. Смотреть на Кацуки невозможно, лицо сразу становится красным, а задница ноет. Когда он немного привыкает, боль уже не кажется такой сильной и просто жужжит на фоне.

Пока Кацуки раскладывает оладьи по тарелкам, Изуку пытается сесть, но боль простреливает вдоль позвоночника, приходится завтракать стоя. Только это совершенно не устраивает альфу, в итоге они вдвоём едят в спальне, сидя на краю мягкой кровати. Мидория хочет спросить, можно ли ему съездить к маме, но никак не может заставить себя выдавить хоть слово то ли от страха, то ли от смущения, то ли от всего сразу.

— Сегодня приём только два часа, с четырёх, воскресенье же. Так что поедем вечером, успокойся.

Наверное, у него всё на лице написано.

Время до поездки провести с пользой не удаётся, его сгребают в охапку и укладывают в кровать, ложась рядом. От тепла альфы клонит в сон, но поцелуи, покрывающие шею, немного настораживают, да и кое-что, упирающееся в поясницу, тоже.

— Хочу тебя.

Сил на сопротивление просто нет, а прикосновения рук к телу слишком аккуратные, чтобы быть реальностью. Так кажется Изуку.

— Сомкни ноги, — за спиной слышится шуршание одежды, с омеги стягивают штаны.

Кацуки просовывает возбуждённый член меж сведённых вместе ног и начинает медленно двигаться. Пускай это и трудно назвать сексом, но хоть какое-то облегчение принести способно.

Мидория и сам не может сказать почему, но ему это нравится. Мочку уха немного прикусывают, а на ягодицы надавливают, призывая сдвинуть ноги чуть сильнее. Возбуждение не заставило себя ждать, омега смущённо одёргивает большую футболку, чтобы Бакугоу не заметил, только это не помогает. Рука альфы уже сомкнулась вокруг, начиная двигаться по стволу.

Такие фрикции не продлились долго, перепачканную в семени одежду пришлось менять. В сон клонит ещё сильнее. Сердце приглушённо билось о рёбра. Дыхание никак не выравнивалось. Было очень жарко, а пылающее тело за спиной только усугубляло ситуацию.

— У-ум, — Изуку пытается немного отстраниться, но его не отпускают, — ж-жарко… о-очень.

Альфа его услышал, тут же поднимаясь и открывая окно. Ветер был прохладным, омега облегчённо сделал глубокий вздох.

— С-с-спасибо!.. — Кацуки приподнял его, стягивая футболку и отбрасывая в сторону.

Вместо одежды он укрыл его лёгким одеялом и, поцеловав в щёку, куда-то ушёл.

— Просто лежи. К вечеру вернусь, — последнее, что услышал омега.

Просто лежать не получилось. Изуку убрался в квартире, заранее приготовил ужин и забежал на работу, чтобы помочь с переноской цветов.

Дома его уже ждал злой как чёрт Кацуки, метающий взглядом молнии.

— Мне казалось, я понятно изъясняюсь. Оказывается, нет? — сидя в кресле и смотря на омегу алыми глазами, он казался ещё более устрашающим, чем обычно. Руки похолодели от страха.

— П-прости… м-мне трудно… сидеть на м-месте… ког-когда т-там м-маме пло-хо…

Бакугоу всегда пугал своими резкими передвижениями, и этот раз не стал исключением. Мидория попятился назад, но альфа был быстрее, хватая его за плечи и обнимая, целуя в губы. Не сказать, что этот поцелуй был нежным или утешающим, но от него почему-то стало спокойнее. Пускай и вперемешку со жгучим страхом.

В палате у Инко было уютно, да и сама женщина выглядела немного лучше, чем вчера. Парень от неё не отходил, а Кацуки решил оставить их наедине, всё равно он мало чем пригодится.

Мать смотрела на него с всё той же нежностью, с лёгкой улыбкой.

— От тебя Кацуки-куном пахнет сильнее обычного, — что она хотела этим сказать, он не понял, но всё равно немного покраснел.

На самом деле, Изуку уже давно не различал запахи. Он не помнил запаха Кацуки или своего собственного. Инко пахла домом и выпечкой, это навсегда отпечаталось в его памяти, и больше ничего. Возможно, это связано с отсутствием течек, но сейчас это не было таким важным.

Мидорию, на его взгляд, выставили из палаты довольно быстро, хотя часы приёма уже подошли к концу, а ему ещё и подольше разрешили остаться. По тому, как дрожали медсёстры, нетрудно догадаться, кто постарался.

А стоило переступить порог дома, как его сразу же потащили в спальню, опрокидывая на кровать. Вслед за ним на простыни упала какая-то бутылочка. Изуку с недоумением взглянул на неё.

— Это смазка, — смотреть на то, как краснеет этот омега, было слишком приятно.

Несколько часов непрерывного секса выматывают не на шутку, особенно с непривычки. Изуку всё никак не мог отдышаться. Стоило им закончить, как всё повторялось снова. Тело покрывали засосы, а из задницы вытекала сперма. Он чувствовал себя пыльным мешком, где бросили — там и остался. Но, похоже, Бакугоу даже не собирался останавливаться, снова покрывая поцелуями спину. Его подхватили под живот, ставя в коленно-локтевую позу, хотя руки уже не держали, дрожа и подгибаясь.

14
{"b":"648811","o":1}