Деку постоянно рвался работать, но альфе удавалось перенаправить его энтузиазм в другое русло. Поэтому он уговорил его на второго ребёнка. А потом и на третьего… А Изуку и не был против.
Кацуки не жалел об этом, но последняя беременность сильно изматывала Изуку. Он стал быстрее уставать и дольше спать, но силы так и не восстанавливались. Доктор уже предупредил их, что, скорее всего, придётся делать кесарево сечение, сам омега уже не родит.
Однако Изуку упёрся как баран, настаивая на том, что двоих смог, так и третьего тоже родит сам. Отговорить его пока что не получилось, точно так же, как и уговорить на присутствие на родах супруга.
Изуку уже повёлся на это один раз и больше, как он любит говорить, не собирался. Бакугоу фыркает, подумаешь, перенервничал, наорал на врача (несколько раз), с кем не бывает? Только Деку попросил его вежливо выйти и ждать в коридоре…
Обычно детьми занимался Изуку, пока Кацуки работал. А теперь Нацуки и Сацуки перешли на полное попечение отца. Бакугоу как чувствовал — не надо Изуку в это лезть. И не ошибся, когда в первый раз пришёл в школу.
Директор верещал как резаный, а Нацуки просто сидел и смотрел на свои штаны. Ну, этого стоило ожидать, однако, снова заходя в кабинет директора через неделю, альфа понял: Изуку ни в коем случае не должен об этом узнать.
Точно такая же ситуация произошла и с Сацуки.
Изуку немного расстраивался, что его так «ущемили в правах», но, видя старания мужа, всё-таки отступил. А потом была поездка…
Кацуки и сам не хотел отпускать его одного. Очако капала на мозги… Но и её не отпускал Тенья. Тогда в бой пошла тяжёлая половинчатая артиллерия.
Он ненавидел Тодороки, хотя такой уж причины на это не было. Ну, как не было — Шото всё ещё был конкурентом видным. И первая ссора Кацуки и Изуку была посвящена именно ему. Омега в первый раз на него накричал и пошёл спать на диван. Разумеется, на диване спал Кацуки, не мог же он позволить Деку спать одному в зале, где на тот момент подтекал кран.
Кацуки понимал, что его паранойя беспочвенна, но ничего с собой поделать просто не мог. Даже наличие метки, кольца на пальце, штампа в паспорте, одного ребёнка и зачатого второго его не успокаивали.
Конечно, сейчас он уже реагирует на Тодороки гораздо спокойнее, но никто не запрещает ему называть его половинчатым… ублюдком… Пускай и только про себя.
Нацуки поддерживал отца в этом высказывании. Когда он был помельче и Тодороки решил заглянуть к ним в гости, мальчик с милейшей улыбкой поприветствовал Двумордого-сана.
Ох-ох-ох. Давно Бакугоу так не смеялся. На радостях он даже купил Нацуки в качестве подарка большой пазл, который тот собрал в тот же вечер. Пускай они и не спали до позднего вечера. Но Изуку об этом не знал, потому что «выгнал» Кацуки на диван, а Нацуки просто не спалось, вот он и пришёл к отцу.
Многое изменилось после того, как они всё-таки решились обратиться к специалисту, которого порекомендовала Иида, когда ещё Нацуки не родился. Конечно, откладывалось всё это много раз.
Во-первых, свободного времени было мало. А Нацуки тоже требовал к себе внимания обоих родителей. Мелкий провокатор…
Во-вторых, Кацуки несколько раз обрывали на половине фразы, когда он пытался просто поговорить об этом.
В-третьих, что вытекает из «во-вторых» и является самым главным, — Изуку — баран!
Когда у Бакугоу почти получилось заманить его в эту клинику, Деку просто взял и сбежал! Альфа только на секунду отвернулся от него…
В следующий раз они продвинулись дальше: поднялись по лестнице на второй этаж. Стоит ли говорить, что нужный им кабинет был на пятом?
Кацуки до сих пор не знает, как омега выбрался из закрытого туалета, а он держит это втайне.
Раз за разом он повторял себе, что нужно держать себя в руках, что не нужно принуждать. Но Деку ни в какую не хотел идти на компромисс, а если и шёл, то это была только видимость.
Спустя полгода и две недели они добрались до пятого этажа…
Ещё через месяц у Бакугоу получилось запихнуть его в кабинет. Из комнаты Изуку не выходил более трёх часов. Подслушать их разговор не удавалось, так что ему пришлось смириться и просто ждать.
По дороге домой омега с ним не разговаривал. А дома только с Нацуки.
Спустя пять сеансов Кацуки узнал, что таким образом Изуку показывал своё недовольство. Проще говоря, на него обиделись.
Свою обиду Изуку мог выражать по-разному, но результат всегда был один, собственно, как и виновник.
Общий рекорд ночей, не проведённых на диване, — 326.
«Промывка мозгов» была глобальная. Их мочалили и по отдельности, и вместе. Доктор — зверь. Это вам не Иида, которая старалась обходить конфликтные ситуации. Тут тебя тыкали лицом в самое дерьмецо. Никто не сюсюкался.
Возможно, это было и хорошо. По крайней мере, благодаря Такеде-сенсею они сдвинулись с мелководья и вышли в открытое море.
Никаких лекарств Изуку не назначили. Его проблема, как говорили, была в голове. И не только там. Когда изо дня в день видишь свой ночной кошмар, спокойствия это не добавляет.
Сейчас же… Кацуки может назвать себя вполне счастливым человеком. Эти мысли посетили его голову в первый раз, когда Деку вставил ему люлей по первое число. Бакугоу снова выбросил его старые вещи втайне от него. И, по его идее, никто не должен был этого заметить. Но Изуку заметил…
— Каччан, — зовёт его тихо омега, заставляя отвлечься от воспоминаний. — Они ведь не доставали тебя слишком сильно?
Бакугоу переводит на Изуку взгляд, так и спрашивая: «Серьёзно?»
— Я уже не в том возрасте, чтобы мечтать поубивать своих детей.
— Ой, да ладно тебе. Не в том он возрасте… Я тебя не намного младше.
— Да ты вообще всегда выглядел младше на пару лет.
Кацуки чуть сползает с подушки, чтобы устроиться поближе к Изуку, рукой обнимая его поперёк живота.
— Лучше расскажи, как съездили.
Омега зарывается пальцами в его волосы, поглаживая по голове, слегка улыбаясь. Так он делает, когда прекрасно знает, чего хочет от него Кацуки.
— Это было обалденно. Спасибо тебе большое за это. Но мне бы очень хотелось, чтобы в следующий раз мы поехали все вместе.
Бакугоу прикрывает глаза, в голове начиная судорожно соображать, когда у него появится свободное время и когда начинаются каникулы у его чертей.
— Мне кажется, я слышу, как вертятся в твоей голове шестерёнки.
А ведь раньше Кацуки и представить не мог, что когда-нибудь услышит от Изуку что-то подобное.
— Половинчатый ничего не…
— Тодороки-сан, — ласково поправляет его омега.
И Бакугоу нехотя старается повторить, просто потому, что не хочет спать на диване.
— Тодороки ничего не делал?
— Что ты подразумеваешь под «делал»? Если ты о своей излюбленной теме, то мы редко его видели. Ты ведь знаешь, что он поехал исключительно по работе. Так что большую часть времени мы с Очако-сан были вдвоём. К тому же, Каччан, ты серьёзно думаешь, что ко мне кто-то будет приставать? Я на шестом месяце…
— Ну, меня всё устраивает.
— Разумеется… Меня тоже.
Сацуки резво перепрыгивала через трещины на асфальте. И пошли нафиг те, кто считают, что она уже переросла детские забавы. Её светлые волосы подпрыгивали с каждым шагом.
— Бакугоу! — окликнул её кто-то позади.
Она обернулась, чуть приподнимая руку, взмахнув ей.
— Ты уже домой?
Это был одноклассник Сацуки — Яшида Мори. Он был последним из мальчишек, кто ещё не успел получить от неё в глаз и другие части тела. Застенчивый и чересчур вежливый, но с ним можно было поговорить чуть более спокойно, нежели с остальными.
— Ага.
Мальчик смотрит на неё, немного смущаясь. Но, всё-таки решившись, спрашивает:
— Можно тебя проводить?
Этот вопрос ввергает в ступор. Хотя бы потому, что до этого никто никогда не предлагал ей проводить до дома. Поэтому она и не знает, как на это следует реагировать. Улыбка получается немного неловкой.
