Кацуки выглядывает из кухни, обводит их взглядом и ухмыляется.

— Я дома, — повторяет она.

— Ага. Где там твой саквояж? — альфа проходит мимо остолбеневшего Нацуки и затаскивает в квартиру большую сумку с вещами.

— Что ты туда напихала? Она неподъёмная.

— Я вас двоих слишком хорошо знаю, поэтому решила зайти в продуктовый. Только денег для этого мало осталось. Всё на консервы для похода потратила.

Девочка проскальзывает на кухню и пристально осматривает всё вокруг.

— Не так плохо, как могло бы быть. Я уже думала, что вы всю квартиру захламили. Но, слава богу, нет.

— Чем нам её захламлять, тут и без нашей помощи всё ясно…

— Вы с отцом — два свина, — проводя пальцем по полке, спокойно говорит Сацуки и придирчиво рассматривает толстый слой пыли на подушечке. — Стоит оставить вас одних, так всё! Везде грязь и…

Она подбегает к холодильнику, открывает дверцу, быстро заглядывает внутрь, закрывает и заканчивает:

— ...есть нечего! Как так можно?! Ладно, Нацуки! Ему, кроме зубрёжки, ничего в жизни не надо! Но, отец, ты-то куда?!

Если бы такую громкую, раздражающую речь начал Нацуки, ему бы давно прописали затрещину и вытурили на улицу, а тут Кацуки просто молча выслушивает, игнорируя, снова присаживается за стол и продолжает спокойно пить чай.

Вот такая вот дискриминация у них…

Сацуки только перешла в первый класс средней школы. И не так давно их класс собрался в поход. Разумеется, с научной целью — каких-то жуков изучать — поехали в горы. Вот так вот Кацуки и Нацуки остались без повара… Пришлось выживать самостоятельно… Но Сацуки считала, что даже в этом они полностью провалились.

В отличие от них, она была омегой, хотя внешностью, как и Нацуки, пошла в отца. Вообще, они все были похожи, даже лица кривили одинаково…

Нацуки бы не стал признавать этого вслух, но он скучал по Сацуки. Пускай её не было всего лишь пять дней. Однако без неё здесь было совсем тоскливо. Даже отец так считает, поэтому часто вытаскивал Нацуки на кухню, чтобы рядом был хоть кто-то.

— Сегодня приготовлю на ужин что-нибудь вкусненькое. Поможешь мне, Наччан?

— Да-да. Куда ж от тебя денешься-то.

— Мне задали написать сочинение… — маленькая девочка с красивыми пламенно-рыжими волосами и синими глазами обречённо вздыхает, с мольбой смотря на Нацуки.

Парень потирает висок.

— И на какую тему?

— «Как встретились мои родители».

Стоит только это услышать, как его передёргивает. А-а!!! Вот надо было школьной программе не поменяться за прошедшие годы.

— Ну, так спроси у них, и всё, чего голову-то ломать?

— Я уже спросила.

— И?

— Они сказали, что познакомились, когда мама перешла к папе на работу.

— Тогда в чём проблема? Пиши как есть.

— Но это же совсем не мило!

И что ему на это ответить?! «Не мило». Он за своё сочинение вообще был наказан, а папу вызвали в школу, рассерженно махая у него перед лицом исписанным детским корявым почерком листком бумаги.

А всё почему? Да потому, что папа работал в вечернюю смену, и на помощь с домашним заданием ему пришёл отец. Это сейчас ему смешно, а тогда Нацуки сидел на стуле, виновато опустив голову. Хотя для него, ребёнка, его сочинение тоже было нормальным. Он и сейчас помнит, как они с Кацуки сидели за столом и записывали его.

Нацуки усмехается:

— «Мои родители встретились много лет назад, когда каждый из них был всего лишь маленьким эмбрионом в чреве матери…»

Дальше его прервали. Но охуевшую от жизни физиономию учительницы он запомнил навсегда.

Изуку долго извинялся перед учительницей, но самого Нацуки не ругал. А вот его отцу прилетело. Да и то несильно. Просто папа попросил его больше не фантазировать в таком русле.

На самом деле Нацуки до сих пор интересно, как такая идея забрела в голову Бакугоу-старшего вообще. На тот момент. Сейчас-то понятно, что имелось в виду, что матери папы и отца — подруги и общались ещё тогда, когда о Изуку и Кацуки и речи не было. Но осознание этого приходит со временем.

— Ну, давай попробуем…

Нацуки наклоняется ближе к столу, и в спину прилетает толчок.

Сацуки недовольно хмурится:

— Не ссутулься! А то будешь как Квазимодо! И никто тебя замуж не возьмёт!

— Меня и так замуж не возьмут. Я — альфа. А альфы замуж не выходят.

Но ей всё равно. Девочка присаживается рядом с ними, заинтересованно заглядывая в листок, где Нацуки и Кин пишут сочинение.

Кин редко бывала у них. Обычно они виделись на улице, когда девочка гуляла с мамой и папой. Просто Нейто и Ицука неудачно подхватили какую-то заразу и оба слегли с гриппом, вот и пришлось отдать своё солнышко в руки к «Бомбе» и его мини-копиям.

— А где Кин-тян будет спать? — Сацуки устало трёт глаза, скорее всего, она уже скоро сама заснёт.

— Поспит у меня на кровати, а я лягу в зале на диване.

— Может, отца сдвинуть.

— Не. У них сегодня летучка, придёт в плохом настроении, его лучше будет не трогать, а то мало ли…

— Бомбанёт, — понимающе заканчивает за него сестра.

Они тихо хихикают, но тут же смущённо кашляют и с серьёзными лицами поднимаются с пола. Нацуки собирает оставшиеся листки бумаги, а уголки его губ всё так же приподняты в намёке на лёгкую улыбку.

Сацуки неуверенно поглядывает на Кацуки, никак не решаясь начать. Разговоры всегда были их слабой стороной. Они — люди дела. Но, к сожалению, иногда слова имеют гораздо больший вес, нежели всё остальное.

— Отец… — зовёт она его жалобно, что тот сразу же захлопывает крышку ноутбука, даже не помня, сохранил он эту чёртову таблицу или нет.

— Ну? Что ты хотела?

— Тебя в школу вызывают…

— Что натворила?

— Прогуляла… Несколько раз…

Мужчина удивлённо приподнимает брови.

— Вау. И с какого такого перепугу ты вдруг решила прогуливать? — он отодвигает ноутбук в сторону, понимая, что разговор здесь очень серьёзный.

— Просто.

— Не заставляй меня читать тебе нотации на тему платного обучения. Будь добра, не тяни кота за причиндалы и выкладывай.

Она упрямо уставилась в поверхность стола, словно стыдясь этого. Разговаривать с отцом всегда было трудно. И дело вовсе не в том, что он не мог её понять, просто папа с этой задачей справлялся гораздо лучше. С ним можно было посекретничать, пообниматься и поплакать, а с Кацуки… Самое «милое», что он может сказать, — это «Мямля, намотай сопли на кулак и вперёд!».

— Меня в классе дразнят. Они говорят, что все блондинки тупые… И смеются надо мной.

Кацуки фыркает и запускает руку в свою светлую шевелюру.

— Какая прелесть. А ты что им отвечаешь?

— А что я могу им ответить…

— Хорошо. И? От меня-то ты чего хочешь? В школу приду. Но тебя устраивает такое положение вещей? Какой-то мусор решил раскрыть свою крышечку от бака, чтобы излить протухшие помои, а ты будешь просто молчать и терпеть? Дело твоё…

— Я уже пробовала дать отпор словами, как папа говорил, но я, по сравнению с ними, просто малёк.

— Твой брат тоже не карп, если приглядеться. Зубрила зубрилой.

— Только его никто не трогает…

— Да ты что… То-то я через каждую неделю мотаюсь к директору, потому что мой сын «неуправляемый» и ломает парты другими учениками. Могу предложить тебе перейти в другую школу, раз ты не в состоянии разобраться с этим.

Сацуки поджала губы и сжала край своей цветастой футболки. Этими жестами она очень напоминала Изуку, хотя внешне провести между ними параллель было просто невозможно.

— Я не хочу в другую школу. Мне эта нравится. У меня тут друзья. И учителя хорошие.

— Тогда чего разводишь влажность? Зря я, что ли, уговаривал твоего папу отдать тебя в клуб карате?

***

— Отец, тебя в школу вызывают… — снова говорит она через две недели, когда вся семья собралась за столом.

Нацуки откладывает в сторону свой учебник и смотрит на сестру и отца.