Изуку покачал головой слишком сильно, наверняка она закружилась. Нацуки почувствовал, как к горлу подкатил ком горечи, резко затошнило, но он не мог сдвинуться с места, всё тело будто парализовало.

Бакугоу видел, насколько сильно скукожился под ментальным давлением Изуку, как тряслись его руки и дрожало всё тело. И всё равно он не отступал, загораживая собой Нацуки.

— Отойди, Деку, мать твою! — от его рыка по позвоночнику словно электрический ток пронёсся, а Изуку выпрямился, будто бы распластался по полу.

— Отойди! Немедленно!!!

Омега опустил голову, снова качая ей из стороны в сторону. Нацуки был уверен, что отец не ударит папу, он до последнего верил в это.

Тихий всхлип довёл напряжение до своего апогея. Кацуки набросился на Изуку, сжимая его в объятиях настолько сильно, что у того что-то хрустнуло. Ноги папы не держали его, подрагивая от страха и ментального давления. Воздух спёрло в лёгких.

Нацуки не мог пошевелиться, медленно, клеточка за клеточкой, в нём всё холодело от ужаса. Прозрачной дорожкой по щеке Изуку стекали слёзы, оставляя на тёмной футболке Кацуки мокрые пятнышки. Тонкие пальцы вцепились в одежду альфы, стараясь прижать его к себе ещё ближе.

Тот взгляд, которым Изуку смотрел непонятно куда, запомнился Нацуки навсегда. И он уверен, что будет помнить его, как сейчас, даже на смертном одре.

— Иди к себе…

Бакугоу не смотрел на него, лишь сильнее прижимая к себе омегу, стараясь будто бы спрятать его от всего.

Он сорвался с места, влетая к себе в комнату и закрывая за собой дверь на замок. Сердце, что до этого, казалось, остановилось, болезненно подскочило до самого горла. Нацуки зажал рот рукой, ощущая подкатывающую к горлу тошноту. Но тело не слушалось. Всё, на что его хватило, — прислониться спиной к двери и со скрипом съехать по ней на пол, зажимая пульсирующую голову в руках, нервно вплетая пальцы в волосы, немного дёргая их, причиняя себе эту мизерную боль.

Что он наделал? Что это было? Зачем всё это? Почему всё так вышло? Он не хотел этого! Он никогда так не думал! Он не знает, что на него нашло! Всё это неправда!

Ему хочется залезть в кровать, зарыться в одеяло, зажмуриться и уснуть. А может, всё это сон? Может, это только его фантазия?

Точно! Обычный кошмар! Сейчас он проснётся, выйдет из комнаты и на кухне увидит отца и папу, которые не спеша разговаривают о чём-то своём. На столе стоит ароматный завтрак, булькает кипящая в чайнике вода. Кацуки кивнёт ему, а Изуку ласково улыбнётся, подойдёт ближе и пригладит его торчащие во все стороны волосы…

Но ничего этого не будет.

В глазах начинает нестерпимо жечь. Нацуки стискивает зубы, давя в себе жалобный скулёж. Он приподнимается на корточки и выпрямляется в полный рост, шатаясь. Голова кружится и пульсирует всё сильнее.

Кое-как выйдя из комнаты, альфа останавливается напротив спальни родителей. Дверь закрыта. Но по полу простёрлась бледно-оранжевая полоска света от ночника.

Он подходит ближе и кладёт руку на дверную ручку, сжимая её дрожащими пальцами. В комнате тихо, словно никого там и вовсе нет. Нацуки сипло вздыхает, в голове резко стало пусто.

Парень три раза коротко стучит в дверь и открывает её, едва заглядывая внутрь.

Изуку сидит на кровати, потерянным взглядом смотря куда-то вниз или вбок, губы его поджаты, а руки теребят растянутую футболку. Кацуки же стоит перед окном, словно обессиленно, оперевшись о подоконник руками. Его широкая спина похожа на камень, настолько он напряжён, голова опущена.

Нацуки не знает, что сказать. Он нерешительно шагает вперёд, всё так же не отпуская ручку, словно боится, что если она пропадёт, то и его мнимая опора тоже исчезнет.

— Я…

Папа вяло приподнимает голову, смотря на него удивлённым взглядом. И больше всего на свете Бакугоу боится, что сейчас выражение его лица изменится, что он разозлится на него.

— Я…

Он не знает, что сказать, но его выворачивает наизнанку. Губы дрожат, а переносицу всё так же жжёт.

Нацуки понимает, что на свете просто не существует тех слов, которые способны описать то, что он сейчас чувствует. Показать всю его боль, вину и раскаяние в полной мере.

Медленно парень опускается на колени, кланяясь настолько, что касается лбом пола. Из груди вырывается всхлип, перемешанный с тихим «Простите».

Он слышит звуки шагов, буквально чувствует, как над ним нависает отец. Его ауру невозможно спутать с кем-то другим. Нацуки сжимает руки в кулаки, стараясь изо всех сил не заплакать.

Кацуки хватает его за ворот футболки, рывком поднимая на ноги. Он даже слова не успевает сказать, носом впечатываясь в плечо мужчины.

Нацуки резко подрывается на кровати и вылетает из комнаты, точно так же врываясь в спальню родителей.

Мужчина лежит на кровати, на носу очки, он читает книгу, удивлённо выгибает одну бровь.

— Ты не спишь? — парень обходит кровать и садится на другой край, ближе к окну, где обычно спал папа.

Скинув тапочки с ног, Бакугоу залезает на кровать и устраивается поверх одеяла.

— Что читаешь? — спрашивает он заинтересованно, слишком редко отец берёт в руки книги лично.

— Ты почему не спишь? Или хочешь довести Китами-сенсей до инфаркта своей невыспавшейся физиономией?

— Неужели ты наконец-то запомнил её имя? — насмешливо фыркает Нацуки, устраивая голову на подушке.

— «Жизнь взаимы»*.

— Мне не спится.

Они привыкли так общаться: сначала изображать недовольство и недоступность и только потом отвечать на вопросы друг друга.

— Много взяли за парту?

— Нормально. Иди, хлебни воды и в койку, иначе завтра вообще не встанешь, и так уже почти два часа.

Нацуки скользит взглядом по комнате, останавливаясь на прикроватной тумбочке. На ней стояла старая фотография, где они все вместе. Помнится, тогда к ним в гости приехали бабушка Мицуки и дедушка Масару.

Бабуля долго отчитывала отца за то, что тот опоздал за ними в аэропорт, и им пришлось ходить кругами, лишь бы потянуть время. Но, как только она увидела папу, сразу же успокоилась, набросилась на него и едва не задушила объятиями. Она действительно любила его, словно своего сына. Сейчас Нацуки думает, что даже отца она так не обнимала…

С губ сорвался тяжёлый горький вздох.

— Отец, а я смогу…

— Если ты сейчас начнёшь ныть по поводу своего поступления, я изобью тебя книгой и выпну спать в коридор на коврик.

— У нас нет коврика…

— Тебе же хуже.

— Я серьёзно…

— Как будто я здесь шутки шучу, — Кацуки отложил книгу на тумбочку, вместе с тем снимая очки и убирая их в футляр.

Он устало потёр переносицу, несколько раз поморгал и зевнул.

— Раз уж ты собрался спать здесь, то растолкай меня утром, — последнее, что он сказал перед тем, как улечься поудобнее и заснуть.

Вот так всегда. Отец просто не давал ему шанса выговориться. Не то чтобы ему это было так необходимо, но просто…

— Я… скучаю по нему… — Нацуки подтянул одеяло к подбородку и тоже прикрыл глаза.

Кацуки не ответил, возможно, спал, возможно, просто не знал, что на это стоит сказать.

Нацуки, потягиваясь, выползает из своей комнаты и бредёт на кухню, но останавливается в коридоре.

Дверная ручка дёргается, накренивается и дверь открывается.

Нервный тик в семнадцать — это нормально. В этом он пытается себя убедить с одиннадцати лет.

— Я дома! — громкий крик заставляет его в ужасе замереть на месте.

Два светлых хвостика и алые глаза. Радостная улыбка, в которой видны два острых клычка. Этот маленький монстр снится ему по ночам в кошмарах.

— Ты же должна была приехать только через два дня! — Нацуки панически оглядывается в поисках пути к отступлению.

— Я отцу эсэмэску написала, что раньше буду. Он что, тебе не передавал от меня «приветы»? — она забавно округляет глаза и недовольно хмурится.

Наверное, Сацуки можно было бы спутать с ангелом за счёт внешности, но натура её истинно демоническая. В общем, полноценная копия отца №2!