— В следующий раз бей не об парту, они дорогие, — Кацуки пристёгивает ремень безопасности, поправляя зеркало.

— Она просто подвернулась под руку…

— Главное — не выбрасывай никого в окно, даже с первого этажа. Меня так на месяц отстранили от учёбы.

— Знаю я.

— Знать-то ты всё знаешь, а делаешь через раз!

— Прости…

— Забудь, — он взмахивает рукой куда-то в сторону и оглядывается назад, выкручивая руль влево.

Пускай Нацуки и не любил отца до чёртиков перед глазами, но всегда его уважал… И всегда был признателен, когда он срывался с работы, чтобы вытащить его из очередной заварушки, при этом не устраивая ему глобальных головомоек.

Дома было до одури тихо и немного пахло затхлостью. Парень поймал себя на мысли, что ему не стоило лениться с утра, надо было всё-таки открыть окно.

— Ты на работу? — Нацуки обернулся к отцу.

— Нет. Я предупредил, что меня не будет до конца дня, никто ведь не мог предугадать, насколько мы засядем в этот раз. Так что просто отработаю в выходной.

— Понятно.

— Засядешь за зубрёжку, задрот? —

Кацуки ослабляет галстук, полностью стягивая его и отбрасывая в сторону, на диван, но ткань соскальзывает на пол. — Блять.

— Ага.

Парень смотрит, как отец наклоняется, чтобы поднять его. Нацуки не может не прокомментировать это.

— Старость не радость. Смотри, чтобы поясницу не прихватило, а то так и будешь ползать враскоряку.

— Скорее уж ты снова отчебучишь какую-нибудь херь и получишь по башке…

Ответить нечего. Конечно, Нацуки понимает, о чём сейчас говорит Кацуки. Не может не понимать. Поэтому он просто уходит к себе в комнату, прикрывая дверь, но не защёлкивая на замок.

Комната небольшая, и до ремонта в ней вообще ничего не было. Папа рассказывал, что они там сушили бельё, чтобы оно не мешалось в зале. А сейчас тут и двухъярусная кровать есть, и письменный стол с лампой, мусорное ведро и всякая дребедень.

Шторы были приоткрыты, отчего по полу простиралась длинная полоска света.

Нацуки присел на кровать, рукой проводя по одеялу. Он завалился на бок, устало выдыхая.

Не то чтобы у него были проблемы в прошлой школе, наоборот, там Бакугоу даже смог найти друзей. Однако Нацуки довольно быстро определился с профессией, поэтому пытался найти соответствующие университеты. К сожалению, тот, который понравился ему больше всего, находился в другом городе. У них даже общежитие есть.

Он целую ночь придумывал аргументы «за» этот институт, но, как только оказался за столом переговоров, вся его речь вылетела из головы. Кацуки долго пытался понять, что эта мямля хочет ему сказать. А когда до него наконец дошло, он рассмеялся.

Их семья была по-своему странной. И больше всех выделялся, разумеется, отец.

Он никогда не заставлял их делать что-то против воли. Если Нацуки не нравилось, то он всегда мог попробовать себя в чём-то другом. Так было с рисованием. В детстве его привлекало выводить причудливые узоры на бумаге, а теперь… Ему просто стыдно показывать свои каракули кому-либо… кроме папы.

Изуку был понимающим родителем. С ним можно было поговорить обо всём на свете. Каждый раз, возвращаясь домой, Нацуки не мог передать словами то чувство, которое он испытывал, когда папа выходил в коридор встречать его. Та ласковая улыбка, которой он одаривал всех, могла растопить любое ледяное сердце. Понятное дело, если даже отец не мог ей противостоять.

Уровень образования в его бывшей школе был средним, Нацуки там нравилось. Но… тогда ему пришлось бы отказаться от поступления в универ своей мечты.

Снова сев за стол переговоров, альфа принял решение, что перейдёт в другую школу, где уровень знаний будет на порядок выше.

И он не пожалел. Конечно, временами ему бывает очень одиноко, но делать с этим он ничего не хочет… Просто боится… что снова натворит дел…

Нацуки подрывается на кровати. Нет! Он не хочет об этом вспоминать!

Пожалуй, будет лучше почитать в зале, наверняка отец уже засел за ноутбук и потерял связь с окружающим миром.

Ну, точно. Кацуки даже и не разделся толком. Рубашка до конца не расстёгнута, хотя воротник стоит торчком. Нацуки хочет сказать что-то по этому поводу, но вовремя прикусывает язык. Знает ведь, что Кацуки так старается ради них.

Они сидят в полной тишине, даже не замечая друг друга, настолько каждый из них сосредоточен на своём деле.

Нацуки бросает на отца мимолётный взгляд и думает, что тот с годами не сильно-то и меняется. И память его никак не хочет портиться…

Всё такой же разукрашенный диван стоит на своём привычном месте. Альфа часто задаётся вопросом, почему они не выбросили его и не купили новый. Он всё ещё помнит, как Кацуки, пока Нацуки стоял в углу, пытался его оттереть всеми возможными химикатами в доме. Но всё, чего он смог добиться, — это прожечь обивку.

Нацуки считает отца достойным примером для подражания, и даже как-то раз, когда ему было лет так девять, он сказал это вслух. Но Кацуки ответил, что подражать такому, как он, не должен ни один человек на земле.

Кацуки был строгим родителем. Он часто наказывал, но и хвалить не забывал. И, каким бы незаинтересованным ни пытался Бакугоу выглядеть, Нацуки знал, что его любят и беспокоятся за него. Теперь точно. Вспомнить хотя бы, как он учился кататься на двухколёсном велосипеде.

Нацуки не было страшно, да отец больше боялся, чем он. Кацуки долго бежал за ним, боясь, что мальчик всё-таки грохнется, а в итоге так засмотрелся на его маленькую удаляющуюся спину, что не заметил ветку дерева и разбил об неё нос…

Парень фыркает, вспоминая недовольную мину отца в тот момент. Бо-о-оже. Это навсегда останется в его памяти.

Он встаёт с кресла и бредёт к чайнику, чтобы налить себе и отцу кофе. Они оба любят чёрный, без сахара или молока. Им не нужно и слова произносить друг другу для этого, просто взгляд говорит: «Хочу кофе».

Бакугоу благодарно кивает, когда на стол перед ним ставят кружку. Нацуки же выглядывает в окно, рассматривая дорогу.

Уже семнадцать лет… Совсем взрослый… Ха-ха… Он оборачивается назад, смотря на прибитую к стене полку, на которой стоит ряд книг.

Нацуки подходит ближе, пальцем проводя по пыльным корешкам.

— Надо бы убраться… — говорит он задумчиво сам себе.

— Ага, надо.

Но каждый из них знает, что убираться никто не будет. Они оба слишком ленивы для этого. Проще уж сразу вызвать домработницу…

— Интересно, есть ли услуга «Уборщица на час»?

— Тебе мало оплаты за парту, которую я вычту из твоих «карманных»?

Лучше промолчать, а то так и вовсе без «карманных» можно остаться.

Вечером они спокойно сидят в зале. Кацуки смотрит новости, раз за разом поправляя очки на переносице. Без них он уже совсем ничего не видит.

На плите шипит ужин, но эти звуки Нацуки совсем не радуют. Снова ничего у него не получается. Альфа тяжело вздыхает и выключает плиту, выбрасывая содержимое сковородки в мусорное ведро.

Ну не умеет он готовить, хоть убейте! Лучше уж вбить в стенку гвоздь, чем эта пытка.

— Ну что, шеф? Сегодня-то ужин будет?

— Ха-ха. Обхохочешься.

Нацуки присаживается на корточки и пытается найти среди всех ящиков хотя бы что-то съедобное, но везде пусто, даже ни одной банки консервов не осталось…

— В сторону, смотри и учись.

Бакугоу ставит перед плитой стул и залезает на него, вытягиваясь в полный рост, деревянная ножка чуть накренилась. Парень удивлённо смотрит на это, ожидая, что же будет дальше. Может, ножка стула отвалится, отец упадёт, сломает себе обе ноги, попадёт в больницу, им выставят огромный счёт за лечение, Нацуки придётся идти работать, чтобы оплатить содержание своего отца-инвалида, но гордость Кацуки не позволит ему сидеть на шее у своего сына, и он выбросится из окна…

Кацуки скрестил руки на груди, недовольно глядя на сына сверху вниз.

— Ты меня ещё похорони заживо, бубнёжник хренов! Лови! — мужчина скидывает ему в руки несколько пачек быстрорастворимой лапши.