Альфа уже знает: в скором времени он переругается со всеми медсёстрами и охранниками в больнице. Но больше всего его беспокоит то, что это может не принести результата.
Спать одному в такой большой кровати непривычно. Он ворочается с боку на бок, не в силах уснуть. Ему невыносимо душно, хотя на самом деле в комнате очень холодно.
Кацуки переползает на сторону Изуку, глядя в окно, шторы слегка колышутся, а с улицы светит жёлтым огоньком фонарь. Уткнувшись носом в подушку, Бакугоу старается вычленить остатки запаха Деку. И снова ничего. Словно и не было здесь никого.
Кацуки перешагивает порог дома. В квартире так тихо, темно и холодно, что его передёргивает. Он скидывает обувь в коридоре и заходит в зал.
Его глаза расширяются. Стола, стульев, дивана и кресла нет. Книг, что стопкой стояли на полу, нет. В комнате пахнет сыростью и затхлостью. Он в шоке рассматривает пустую комнату и ничего не понимает.
Бакугоу срывается с места и бежит в спальню. На месте их кровати лежит потрёпанный матрас, кое-как заправленный смятым постельным бельём.
Альфа подходит к шкафу и со всей силы дёргает ручку, та едва не отрывается от этого. Пустые полки кажутся сюрреалистичными. На вешалках качаются его костюмы. Но больше ничего нет.
Холодильник на кухне пустой, разве что бутылки воды приветливо булькают внутри. Из еды ничего нет. Кацуки отшатывается в сторону, резко захлопывая дверцу. Рука зарывается в волосы, ероша.
Что происходит?
Где всё?
Почему всё так, как было раньше?
Тело ощущается будто не своё, а ноги не могут выдержать собственного веса, подкашиваясь.
Он устало усаживается прямо на пол, а затем и вовсе заваливается на бок. В этой пустой коробке, где есть только он, со всех сторон гулко слышится устрашающий вой ветра, и только в коридоре раздаётся хруст чего-то непонятного. Но Бакугоу уже не уверен, что ему это не кажется. Однако он точно знает, что здесь никого не может быть.
Тихий топот ног скрипучей дробью достигает мозга, заставляя поморщиться и зажмуриться, прикрывая ладонями уши.
Ничего этого нет. Это бред. Всего этого просто не может быть.
Мягкая поступь шагов затихает рядом с ним. Только открыть глаза и посмотреть, кто это, парень не в силах.
На голову опускается чья-то рука и зарывается в его волосы, поглаживая. Этой ласки мало, он тянется вперёд, распахивая глаза, и с ужасом дёргается назад.
Огромная чёрная тень с безумным оскалом взирает на него сверху вниз. В разрезах глазниц два красных огня, готовые сжечь всё, что угодно.
Кацуки отползает назад, чувствуя, как леденеет всё внутри него. Тень вопросительно наклоняет голову набок и снова шагает к нему.
Он не понимает, что это такое. Он не понимает, что здесь происходит. А эта тень не понимает, почему он так стремится убежать от неё.
Очередной её шаг к нему сопровождается громким рёвом. Она в гневе размахивает руками во все стороны, руша стены, разламывая всё, что видит перед собой. В её красных глазах полыхает неистовая ненависть.
Бакугоу не может отвести от этого хаоса взгляда. Какая-то его часть тоже стремится к этому. Ждёт внутри него, когда наступит её звездный час. Когда всё это рухнет.
Кацуки зажмуривается и подрывается на кровати, бешено вертя головой по сторонам. Рука сама тянется прощупать постель.
Изуку лежит, расслабленно откинув руку к изголовью, а другая его рука свисает вниз.
Альфа весь мокрый от холодного пота, что стекает со лба. Руки трясутся. Он тянется к Деку, ладонью проводит по голове — волосы мягкие-премягкие. Тепло его кожи обжигает похолодевшие руки. Бешено колотящееся сердце никак не успокаивается.
Боже. Это был самый ужасный кошмар за всю его жизнь.
Парень наклоняется ниже, целуя омегу в висок, вдыхая его сладкий запах. Однако его бледное в ночном свете фонарей лицо вдруг начинает покрываться мелкими трещинами. Они всё разрастаются и разрастаются. Бакугоу в ужасе пытается ухватить его хотя бы за что-то, не позволить ему рассыпаться, но ничего не помогает. Тело Изуку неумолимо трескается и обращается в прах.
В ладонях Кацуки остаётся только красный порошок, просачивающийся через пальцы.
Он, задыхаясь от ужаса, падает в него лицом, ощущая, как болезненно грохочет сердце, заходясь в бешеном ритме. Дверь их спальни тихо скрипит, и через маленькую щель видна дьявольская ухмылка чёрной тени.
Кацуки зажмуривается до искр перед глазами, а когда снова открывает их, понимает, что вновь оказывается в кровати. Дыхание никак не восстанавливается. Одежда, влажная от холодного пота, прилипла к телу, неприятно стягивая собой кожу. Он хватает телефон, до этого спокойно лежащий на тумбочке. В глаза ударяет свет экрана. Ему хочется прямо сейчас услышать его голос. Просто услышать и понять, что с ним всё хорошо. Что он не потеряет его.
Его пугает одна только мысль о том, что они больше не увидятся. Что в этот самый момент Изуку умирает там. Бакугоу пытается убедить себя — это неправда. Всё хорошо. Завтра с утра он поедет к нему и увидит привычную картину: Деку, немного неуклюже переваливаясь, выйдет к нему, устало улыбнётся и попросит сесть — ходить и подолгу стоять ему уже совсем тяжко. Они немного поговорят, хотя говорить будет больше он, чем омега, а потом они прижмутся друг к другу боками и молча будут смотреть вперёд. И взгляд зелёных глаз будет казаться ему чуть усталым и измученным…
Кацуки вылетает из комнаты на кухню. Он включает свет, озираясь по сторонам, словно в любой момент откуда-то может выскочить та самая тень и спалить его всего дотла своей неудержимой яростью и злобой. Этот тлеющий уголь ненависти и тошнотворного отчаяния. Грудную клетку распирает от противоречивых чувств. Хотя нет там никаких противоречий. Есть только Деку, которого здесь нет.
В зале пахнет чем-то сладким и до боли родным, но где-то на затворках сознания запах сырости и затхлости не даёт насладиться этим уютом полностью. Раз за разом его отбрасывает назад, в кошмары, где Кацуки с распростёртыми объятиями ждёт только одно…
Он наливает стакан воды и залпом осушает его. Но этого мало. Горло болезненно пульсирует, словно он не пил несколько дней. Бакугоу вцепляется в край столешницы, тяжело и шумно дыша. Альфа смотрит на свои руки и стискивает зубы, чтобы не издать ни звука. Этими самыми руками он минуту за минутой, день за днём, месяц за месяцем, год за годом уничтожал чужую жизнь, не позволяя выплыть на поверхность этой бездонной пропасти, чтобы сделать глоток воздуха, ни на мгновение.
Без сил Кацуки падает в кресло и прикрывает глаза, вымученно откидывая голову назад. Ему нужно поспать, завтра на работу. Он должен… Должен многое, очень многое…
Он и сам не может сказать, когда именно проваливается в спасительную темноту, забываясь беспросветным сном. И в голове его раз за разом прокручивается только одна мысль: «Деку. Деку. Деку».
Работа. Пожалуй, это единственное, что отвлекает его от всего этого. Что позволяет окунуться в себя с головой. Лишь бы только не думать о том, что времени уже почти не осталось.
Бакугоу понимает это как никто другой. А когда он собирает детскую кровать, его руки дрожат настолько сильно, что закрутить болты получается только с четвёртой-пятой попытки.
— Бакугоу-сан! Ты из какой помойки вылез?! — Монома в шоке смотрит на его помятый вид.
Ну, конечно, Кацуки сейчас не до собственного внешнего вида. Как-нибудь потом приведёт себя в порядок. А пока и так сойдёт.
Мимо проскакивает Миюки, бросая несколько слов, но он пропускает всё мимо ушей, только вяло махнув на него рукой.
— Эй, с тобой точно всё в порядке?
Этот вопрос стал самым актуальным в последнее время, а сам Кацуки уже не может найти в себе сил ответить хоть что-то. Он не успокоится, пока Изуку не перешагнёт порог их дома и всё не вернётся на свои места.
Только от этих мыслей в груди всё начинает скрежетать. Взгляд не отрывается от стрелки часов в надежде, что вот-вот рабочий день подойдёт к концу. Бакугоу рванёт в больницу, доведёт до белого каления всех медсестёр, лечащего врача, да кого угодно и всех сразу.
