Но признаться даже самому себе было просто немыслимо. Так эта его сторона осталась здесь, запертая на все возможные замки, спрятанная за толстые глухие стены.
Пока он размышляет о своём идиотизме, альфа вдруг срывается с места и бежит в сторону. К ним навстречу медленно ковыляет омега, чуть поджимая заднюю лапу. Весь его вид такой расстроенный, что Кацуки просто не знает, что ему следует сделать в такой ситуации. Но его никто и не просит что-либо делать. Волк радостно виляет хвостом, обнюхивая волчонка, вылизывая его шерсть.
Всё чаще и чаще Бакугоу ловит себя на мысли, что он здесь лишний. Но даже так контролировать эти переходы у него не получается.
Его волк сошёл с ума. Уже несколько дней подряд он то и дело пытается довести Кацуки до белого каления.
Хаотичный скрежет когтями по стальной клетке преследует его везде. И вроде понятно, что это всё в его голове, но, чёрт возьми, ему уже хочется эту самую голову разорвать на части, вытряхнуть оттуда этого блохастого мерзавца и забыться обычным человеческим сном.
Таблетки, выписанные Иидой, не помогают ни капли. Зря только покупал. Так ещё и Деку стал замечать это. Не хватало только того, что его за руку как ребёнка поймают. Вот тогда будет вообще весело. Правда, Бакугоу не уверен, что Изуку скажет хоть что-то на этот счёт. В последнее время омега тоже молчалив и задумчив, но после его увольнения с работы Кацуки его не тормошит. Пускай немного привыкнет к тому, что теперь ему не нужно никуда идти с утра.
Кацуки привык видеть его таким: растрёпанным, запыхавшимся, укутанным в одеяло. От Изуку пахнет сладостями, теми конфетами, которые, как и Деку, словно наркотик для него. А сам он невероятно милый.
Его не может не радовать то, что омега прислушался к нему и теперь отдыхает дома. Даже тот факт, что у них будет сын, а не дочь, не омрачает эти уютные будни…
Изуку сидит напротив и как-то нервно посматривает то на него, то в сторону. От этого мельтешащего неуверенного взгляда и сам Бакугоу начинает нервничать. Разумеется, должно последовать что-то неприятное. Но альфа загоняет поганое предчувствие куда подальше и продолжает есть, стараясь игнорировать собственного зверя, который носится как полоумный во все стороны, успокаиваясь, только когда рядом с ним находится омега.
Он ставит тарелки в раковину и уже собирается сбежать, как последний трус, но немного дребезжащее:
— Каччан, постой, я хотел обсудить с тобой кое-что.
Заставляет Кацуки замереть на месте, ожидая продолжения.
— Что именно?
— Думаю, нам стоит сесть…
За столом неуютно, они оба нервничают. И хотя причины понимает только Деку, но от этого легче не становится.
На стол опускается какая-то бумажка, Мидория подталкивает её ближе к Бакугоу, ожидая, когда тот прочтёт написанное там. С каждым словом внутри Кацуки что-то медленно отслаивается и осыпается.
— Что это… за хрень собачья?
— Сегодня я был у врача. Его беспокоят некоторые мои анализы… Мне посоветовали лечь в больницу, всё-таки до родов осталось всего ничего… так что я думаю, что… Ну, наверное…
Кацуки смотрит на него во все глаза, но и слова сказать не может. В его голове вся мешанина из мыслей вдруг превратилась в пустоту. Только взгляд снова и снова бегает по строчкам, то ли пытаясь прожечь взглядом, то ли стараясь разглядеть скрытый подвох. Но подвоха нет, всё именно так, как и говорит Деку.
Изуку взволнованно поглядывает на него, не зная, что ещё стоит сказать, но в голову приходит только:
— Я купил достаточно продуктов, чтобы приготовить запасы еды на долгий срок. Так что тебе не о чем беспокоиться.
Но Бакугоу ничего не отвечает, только теперь смотрит на него каким-то болезненно-непонимающим взглядом, а потом поднимается и подходит впритык, сжимая в ладонях лицо омеги, прикасаясь сухими губами к виску, ероша волосы. Ему плевать, как это выглядит. Хочется вцепиться в Изуку руками и зубами, пригвоздить его к месту… Нет, хочется упасть на колени и умолять сказать, что это неправда. Просто неудавшаяся шутка. В это хочется верить всем своим естеством, потому что верить в то, что написано на этой чёртовой бумажке, совсем не хочется.
Он прекрасно понимает, что омеге тоже тяжело, но что Бакугоу должен сейчас сделать, он не понимает, не знает. Вдруг он ошибётся, и всё выйдет из-под контроля.
Его руки дрожат, как у наркомана в ломке. А ночью в голову, словно выстрел из снайперской винтовки, бьёт мысль, что Изуку может уже никогда больше не вернуться сюда…
Кацуки подскакивает на кровати, в ужасе смотря на мирно посапывающего омегу, морщащегося во сне. Врач ведь не просто так его кладёт в больницу. Значит, есть угроза. Тогда почему Изуку этого не знает? Или же… знает, но специально не говорит ему?
Может ли быть так, что Изуку прекрасно знает, что не выживет, и осознанно молчит, ожидая собственной смерти? Не исключено…
Бакугоу даже представить боится, сколько раз мысли о суициде посещали голову Деку. Иида об этом говорила. И сам Деку тоже. Но ещё он говорил, что хочет сбежать вместе с Кацуки от их прошлого, начать всё с начала.
А вдруг это ложь?
Может ли быть, что он хочет причинить Кацуки ту же боль, которую тот причинял ему столько лет?
Его руки сами собой тянутся к Изуку, чтобы разбудить его, вцепиться в плечи мёртвой хваткой и спросить, глядя своим полоумным взглядом в его сонные глаза: «Эй, скажи, а ты ведь не пытаешься сбежать от меня? Не пытаешься бросить меня? Оставить одного здесь, в этой клетке, где каждый сантиметр напоминает о тебе? Ты ведь не способен на такое, правда?» Но вовремя останавливается, понимая, что это полнейший бред. Этим он добьётся только непонимания и ещё большего страха.
Кацуки чувствует себя психом. Нет, он и есть самый настоящий псих. Но даже такой, как он, хочет обычной жизни, простую рутину, в которой рядом с ним навсегда останется Деку. Пускай омега никогда не скажет ему: «Ты мне нравишься», «Ты хороший». Плевать! Лишь бы он был рядом. Бакугоу будет молча боготворить и обожать его, носить на руках и зацеловывать до потери пульса, пускай только Изуку останется с ним…
Только ни одна из его мыслей не становится словом…
Изуку ложится в больницу, полностью подготовив всё к своему отъезду. Даже инструкцию для Кацуки он оставил самую подробную, чтобы не вышло никаких казусов. Но стоит ему перешагнуть порог квартиры, как аппетит и всё остальное просто отшибает. Эта квартира угнетает своей тишиной.
Запах Деку всё ещё чувствуется, но альфа прекрасно понимает, что это ненадолго. В скором времени он выветрится. И не останется ничего от Изуку.
— С тобой всё в порядке? — Бакугоу вздрагивает от заставшего его врасплох вопроса, чуть ошарашено уставившись на Аизаву. — Ты в последнее время очень рассеян. Это не похоже на тебя.
— Ничего такого.
Кому какое дело до того, что происходит в его жизни? Правильно — никому! Кацуки устало поглядывает на часы, но рабочий день никак не хочет заканчиваться. И только мучительно медленно перемещается стрелка по циферблату.
Дома тихо. Тоскливо и тихо. В абсолютной тишине слышен любой, даже самый незначительный шорох. Бакугоу сидит за столом, сцепив руки в замок и мучительно глядя на стол. В кружке перед ним налит чай. Но пить его совершенно не хочется. Есть тоже. Ничего не хочется.
Он пробовал сесть на диван и почитать, но тут же вскакивал и начинал бешено расхаживать по комнате, ожидая чего-то. А чего, он и сам не знал.
Одиночество томительно и удушающе. Для него тем более. В его голове всё чаще проскальзывают плохие мысли. Он понимает, что большинство из них — это придумки, которые породила его паранойя, но очень трудно убедить себя в обратном.
Кацуки не видел Изуку уже несколько часов. Он приезжал к нему после работы, но времени, что они провели вместе, катастрофически мало. Бакугоу привык к тому, что омега всегда был с ним рядом, целыми днями. Теперь же их встречи ограничены часами посещения.
