– Я вижу, ты готов. Алексей вернуться успел?

– Успел, и будет ждать меня в машине, – так же по-русски ответил я.

– Скажу, хорошо. Слушай меня теперь очень хорошо. Дэнис, ты сейчас едешь туда, где старый Тилманидис подорвал свое состояние, в смысле – стал болен.

– Здоровье? – машинально поправил я.

– Да, слушай хорошо. Не прерывай, очень будет сейчас глав… важно. Запоминай все четко, очень четко. Может, от этого будет вся твоя сейчас путешествие получиться. Или не будет получиться. Теперь от тебя зависит всё. Всё твое и всё наше, наверно. Смотри, – он протянул мне листок с рисунком той самой части каракатицы, который был на камне. – Переверни его себе к лицу.

Я взял листок и, повернув на 180 градусов, даже слегка подскочил. Конечно, он был обработан на компьютере, но я его узнал сразу. На рисунке было изображено дерево. То самое дерево, какое было так изящно вырезано на перстне Рыжего в самолете. Я поднял глаза на Панкратоса, он смотрел на меня таким добрым отеческим взглядом, мне даже захотелось плакать от этого. Я резко вздохнул.

– Я вижу, узнал это древо сейчас. Значит, видел ранее, неоднократно, думаю так.

– Видел точно. Но вроде всего один раз, – я снова поднял на него глаза.

– Тогда будешь часто видеть теперь, – он держал в руке небольшой медальон на цепочке, абсолютную копию того перстня, на котором было точно такое же дерево, что у Рыжего и на рисунке. – Это из Сирии. Надень и не снимай никогда. Носи всегда. Да? Ей почти три тысячи лет.

Внимательно рассмотрев тяжелый артефакт – искусно сделанный вытянутый на четыре сантиметра овал из белого чистого серебра, на котором искусный ювелир вырезал пышное дерево с множеством ветвей, большинство из которых оканчивались маленькими овальными листочками, но некоторые ветви оканчивались ничем. Так же, как и на рисунке с алтаря, в трех углах дерева были геометрические фигуры. Слева внизу квадрат, сверху треугольник, справа сверху круг. Удивительно было то, что дерево было вырезано в металле, а фигуры наоборот, были выпуклыми. Я напряг память и вспомнил, что подобных технологий тогда не было. Задавать вопросы я посчитал неуместным и надел цепь. Почему-то вспомнился фильм о вечно идущих куда-то хоббитах, которым надо было бросить кольцо в лаву вулкана, так тяжел был медальон.

– Славно. Не снимай, – еще раз проговорил мой старый друг. – Это «Древо Познания», оно пришло к тебе теперь. Такие амулеты и медальоны, например, делал камнерез Мнесарх[8], может, и это его работа, но спросить не удастся. Ты слышал о таком человеке? Никто не знает, что есть под ногами, именно мы поднимаем их и людям показываем. Но ты ведь еще и слышишь, да?

– Это скорее сны… – начал я, но сейчас была не моя очередь.

– Не важно, как назовешь то, что видишь. Если видишь – уже славно. Я буду дальше, – он сделал пару глотков воды. – Смотри, приедешь туда, будешь искать древо это. Оно важнее всего там будет для тебя. Кина рисовала, где плита с древом этим. Надо поднять будет и взять всё. Сам возьми, Алекс пусть помогает, но не берет, только помогает. Не давай ему. Не справится он, – он протянул мне фотографии нескольких рядов захоронений. Одна из плит была обведена в круг, на другой фотографии, более мелкой, был обозначен проход к ней. – Так ты скоро найдешь. Главное, не уйди. Алекс поможет. Не уходи до конца. Сделай, тогда иди.

– Что сделать и что забрать? Ты говоришь о точности, но не точно говоришь, – спросил я.

– Про Гермеса слышал? Про Трисмегиста? Тривеликий Гермес. Меркурий же он. Египетский Тот. Он создал учение обо всём и убрал его от нас. Записал мир в книги, а книги убрал. Дэн, там должна быть одна. Возьми ее, и поймешь тогда.

Я не мог описать своих чувств и эмоций в данный момент. Всё опять становилось нереальным, только я точно понимал, что это всё со мной происходит. Прямо сейчас. Взяв стакан у Панкратоса, я допил воду и поставил на стол. Конечно, все перечисленные имена я не раз слышал и читал в разнообразных трудах по истории, эзотерике, математике. А уж в последнее время и того больше. Я немного успокоился и понял, что надо срочно выезжать. Мне нужен был результат, а не мысли о нем.

– Я слышал. И Блаватскую читал когда-то. Ты про скрытые книги? Ты отправляешь к одной из них? Так я готов. Билеты даже заказал. Но почему не Кина едет со мной?

– Кине туда нельзя, – грек вновь перешел на английский. – Если она пересечет границы Италии, ее арестуют, и скорее всего, она какое-то время проведет в тюрьме. Сейчас не будем об этом, но причины есть. Да и помощник она физически не самый хороший. А сила тебе точно пригодится. Итак, еще раз. Ты должен добраться до старого Метапонта, на севере города есть кладбище, чуть меньше Хиераполиса Турецкого. Ты же там был, мне говорил. Там и надо найти крипту с древом на плите. И открыть ее. Там точно не будет костей, хотя я знаю, что мертвыми тебя не испугать. Если там есть тело, то мы ошиблись. Ты готов выходить?

– Я готов не выходить, я готов выбегать, Панкратос!

К нам подошла Кина и протянула контракт. Тилманидис взял его, посмотрел все страницы, потом расписался на каждой из них и, достав фирменный конверт с надписью «НаутаДутильх» сорвал пластиковую полоску. После чего вложил бумаги внутрь и заклеил его по линии оторванной полосы.

– Отправлю его голландцам, твой контракт закрыт, – Тилманидис положил конверт на стол и протянул мне руку.

– Спасибо, – я пожал руку ученого и повернулся к Кине. – Ты там была, мне будет тебя не хватать.

– Я буду рядом, ведь я видела, как ты умеешь слушать и слышать главное. Хорошего пути. Как говорят русские – «ни пьюха, ни перья»! – коряво ответила она.

– К черту вас обоих! – я развернулся и бегом побежал по склону вниз, к машине.

Алекс задремал в нагретой машине. Я прыгнул за руль, и мы покатили в Салоники. В аэропорту я выкупил билеты, и мы стали ждать утра. Здесь ни о каком зале повышенной комфортности не было речи, мы сидели в общей, насыщенной туристами, зоне.

Около семи утра объявили регистрацию, и мы пошли в крошечный самолет. Из Салоников мы вылетали всемером, остальные пассажиры должны были подсесть в аэропорту Керкира, где мы приземлились всего через тридцать пять минут полета. Постояли там минут десять, и наш четырехмоторный кроха принял еще одиннадцать человек в сорокаместный салон. Нас стало восемнадцать. Ровно столько же и приземлились в Бари.

В аэропорту было много паломников, особенно русских. Я с радостью отметил, что мои дальние соотечественники продолжают осваивать не только пляжные зоны мира, но и такие города, как Бари.

Там же и без проблем мы взяли машину всё в том же «Хертце», загрузились и поехали в сторону Таранто. Нам предстояло преодолеть около ста километров. На часах было всего 11 утра.

Ближе к двенадцати мы решили перекусить и, съехав с трассы, остановились в красивом и самобытном городке Моттола. Со всех сторон нам предлагалось посетить пещерные комплексы, где соляные, где спа, где просто осмотреть сталагмиты и сталактиты всех цветов и размеров. Но мы выбрали маленькую пещеру, где готовили еду. Ресторан в пещере я посещал впервые. Было странно и довольно прохладно. Вкусно поев мясного жаркого и проглотив по огромному куску лимонного пирога, мы отправились дальше. Мы уже въехали на территорию Апулеи, и до Таранто оставалось не более 20 минут. Оттуда нам надо было добраться до Метапонта, на карте он значился, как Метапонто. Как раз минут через двадцать мы доехали до пригорода Таранто, и, объехав его справа, выбрались на дорогу, которая красиво называлась «на Пистиччи». Именно по дороге в такой поэтичный город нас и ждал Метапонт. Точнее, мы хотели, чтобы он нас ждал.

Алексей всю дорогу не произнес ни одной фразы длиннее пяти слов. Но, честно говоря, мне было сейчас не до него. У меня была цель, и я должен был ее достигнуть. Однако мне удалось оценить его силу в руках – на одном из переездов, которых в Италии великое множество, мы увидели телегу, запряженную ослом. Одно из колес встало между рельсов так, что телега застряла. Старенький возчий точно ничего не мог сделать. Хорошо хоть, он ничего не вез. Пока я искал место, чтобы остановиться, Алекс выпрыгнул из машины, подбежал к телеге и одним рывком вытащил ее на прямую дорогу. Потом прибежал обратно и залез в машину. Он даже не запыхался. Мы поехали, а вслед нам раздавались громкие пожелания удачи во всем.