Видя мое состояние, Панкратос налил вина в мой стакан и поднес к самому рту.

– Глотни, это даже не вино, это нектар, который готовит старый Л иолу в Олимпиаде по соседству. Он каждые три дня мне приносит новую бутыль. Он называет этот напиток «Жизнь».

Я сделал два больших глотка, и, действительно, всё встало на места. Даже осознание услышанного меня больше не пугало. Голова прояснялась. Я с благодарностью смотрел на старого археолога и понимал, что наши тайны чем-то схожи. Да и мы, если он всю жизнь искал, также не сильно отличаемся. Таких людей встретить – чудо. Но я вернулся к письму.

Значит, Аристотель? Аристотель потерял родных в пятнадцать лет? И меня мама оставила в этом возрасте с чужими, корыстными людьми… Аристотель. Аристотель и Кто-то, чьи речи возносил этот философ? Кто-то в Италии? Мне для решения потребовалось несколько секунд. Ну что ж. Я готов.

– Кстати, по поводу «Аристотель здесь». Я нашел лаз в башне. Он глубокий и широкий, можем осмотреть. Пояс и веревки у меня в фургоне, – я показал свои зарисовки.

– Так пойдем! – Панкратос тоже не хотел откладывать надолго возможные варианты.

Мы вышли сразу же. Я захватил облегченный набор альпиниста и фонари, и мы поднялись к «Башне».

Я медленно спустился в лаз. В свете фонаря был виден небольшой алтарь. На верней плите алтаря был нанесен рисунок, вырезанный прямо в камне. Сейчас он был нечитаемым. Надо было снять верхние камни, тогда мы получим полную картину. Под ногами был удивительно ровный пол, по виду – мраморный. По задней стене были видны идеальные очертания полукруга, передняя стенка прямая. Хорошо виден вход. За входом была видна плита. Плита гробницы. Это был склеп. Крипта. Я вылез вверх и в двух словах рассказал Панкратосу об увиденном. Отсутствие освещения не дало сделать видеозапись. Тилманидис нахмурился и произнес:

– Завтра усиливаем твою группу. К тебе придут еще две группы, у них механизмы и леера для быстрого поднятия камня. Начальников ты знаешь, это

Чанакья и Стив. Они сейчас заканчивают свои участки. Закончат позднее. У Чанакья восемь человек, у Стива еще десять. С твоей группой будет тридцать. С командирами – тридцать три, мне нравится это число, – он еще раз посмотрел на переведенный текст и, отдавая его мне, произнес: – Это действительно тебе, держи. Не потеряй.

И добавил тихо:

– Не может быть… Двадцать лет…

По дороге обратно у меня снова разгорелось желание всё ему рассказать, но другая часть мозга остужала это словами: «Еще рано». Ведь это были и его слова. Так мы и дошли до лагеря. Внезапный выходной, как ни странно, успокоил людей быстрее, чем обычные будни. Стояла редкая тишина. Мы попрощались до восьми утра и разошлись.

Я поднялся в свой фургон и, стараясь не шуметь, вошел внутрь. Мне очень не хотелось вопросов. Но я зря беспокоился. Мои напуганные днем соратники уже спали, братья мирно похрапывали во сне. Я тоже лег на кровать и провалился в небытие. Когда я открыл глаза, уже наступило «завтра».

Мы начали с самого утра. Стив и Чанакья привели свои группы, которые сразу взялись за дело. Крупные блоки мы снимали краном, мелкие вынимали через установленные системы блоков и лееров. Работали очень быстро. Когда большая часть завала вокруг лаза была разобрана, к нам присоединился Панкратос. Он поднял руку, остановив всё движение и разговоры, и подошел к краю образовавшегося проема в развалинах. Внизу четко просматривались очертания строения с полукруглой задней стеной диаметром не менее четырех метров, стены которой выпрямлялись и шли параллельно вперед, тоже метра на четыре в сторону залива. Потом они загибались друг к другу под прямым углом и заканчивались проемом. Здесь точно были когда-то маленькие ворота или большая дверь. Здесь был вход в это скорбное строение. Теперь, сверху, было очевидно, что это крипта, причем очень влиятельного человека. В центре строения также хорошо просматривался склеп с надгробной плитой. Слева от входа стоял тот самый маленький алтарь. На удивление, на нем не было никаких серьезных повреждений. Он торчал ярким светлым пятном на фоне покрытого огромными слоями пыли и песка строения.

– Дэнис Кочетоф пойдет со мной! – громко сказал Панкратос. – Спустите нас.

Через блоки немедленно были перекинуты специальные сидения для спуска и подъема людей. Мы спустились вниз. Не знаю, какие чувства испытывал пожилой археолог, но у меня вместе с сердцем стучал, казалось, весь организм. Я отстегнулся и помог Тилманидису встать на ноги из подвесного кресла.

Первым делом он подошел к алтарю. Его тоже привлекла неожиданная сохранность этого древнего камня. Он достал несколько кистей, надел пылезащищенные очки и стал снимать слои пыли на нем. Я аккуратно рассматривал пол и остатки стен на предмет явных, лежащих сверху объектов, но ничего особенного не заметил.

– Дэнис, вода с собой? – спросил Панкратос.

Я протянул ему плоскую пластиковую флягу, которую всегда носил в левом кармане брюк над коленом.

– Да простит меня история, – прошептал Тилманидис и стал выливать воду на верхнюю плиту маленького алтаря. Плита была почти квадратной, приблизительно 45 на 40 сантиметров.

Вода заполнила желобки рисунка. Под ярким солнцем рисунок стал очень контрастным. Перед нами была непонятная ломаная линия, сверху и снизу от нее были слова и символы, похожие на те, что были в папирусе, только здесь они были целыми сразу. В центре была вырезана странная половинка каракатицы с немыслимым числом ног-щупалец, которые заканчивались овальными присосками. Вокруг этой каракатицы располагались геометрические фигуры. Я четко увидел прямоугольный треугольник, квадрат и круг. Четвертый символ был непонятен. Приблизительно в середине ломаной полосы из плиты торчал небольшой выступ. Он высох первым и сейчас ярко белел на мокром мраморе.

Панкратос достал свой фотоаппарат и делал снимки, по несколько щелчков под разными углами. Потом он убрал камеру, поднял голову и крикнул:

– Бросьте сюда мешковину и пленку для упаковки!

– Что ты хочешь сделать? – спросил я.

– Это надо отсюда убрать. И пока не кому не показывать, – лицо старого ученого было очень озадаченным. – Чанакья справится.

Через пару минут нам опустили мешок, внутри которого был большой рулон плотной пленки. Панкратос аккуратно обмотал верх алтаря пленкой, потом мешковиной, потом снова пленкой. После чего дал сигнал, чтобы нас приготовились поднимать. Я помог ему пристегнуться, потом пристегнулся сам.

– Сейчас мы закончим, и пойдешь вместе со мной. Ничего никому не объясняй. Пока не надо, рано, – негромко сказал мне пожилой грек, пока нас тянули вверх. Я просто кивнул в ответ.

Как только нас отстегнули от лееров, Панкратос подошел к Чанакья и быстро стал ему что-то говорить. Я удивленно слушал, как Тилманидис легко говорит на хинди. Седовласый индус, очень-очень смуглый, внимательно слушал, кивал и задавал короткие вопросы. Потом Босс обратился ко всем вокруг:

– Коллеги! Мы на пороге великого открытия! Напоминаю вам о конфиденциальности до закрытия ваших контрактов, скоро мы будем обладать, я не сомневаюсь уже в этом, важнейшей информацией, которая приоткроет несколько исторических тайн перед людьми! С этого момента вы все прикрепляетесь к этой площадке до окончания работ. Она автоматически становится Единицей! Я присваиваю «Башне» первый номер. Первый по важности в нашей экспедиции! Прошу также не забывать о простых правилах, о которых вы все знаете: внимательность к мелочам, бережность к фрагментам и осторожность с языком! Всем удачных находок. Стив Мортсон и Ча-накья Джутхани с этого момента назначаются начальниками этого участка.

Он внимательно осмотрел всех присутствующих, заглянув каждому в глаза. Никто из тридцати трех окружавших его людей не отвернулся и не отвел взгляд. У всех было почти одинаковое выражение – восторга и радости от услышанного. У людей была понятная и осуществимая цель.