– А теперь послушай меня, сопливый хронист! – прошипела она. В её глазах засверкала злоба и что-то ещё. Страх? Брезгливость? Не разобрать.
Хоть Артём и считал себя высоким, женщина оказалась выше него сантиметров на десять, и теперь он чувствовал на своём лице её дыхание, отдающее морозом, будто кто-то открыл холодильник перед его носом.
– Ты обязан прийти в «Белую розу». – Женщина сжала руку Артёма сильнее, оскалилась. – Я могу обездвижить тебя одним прикосновением руки и сунуть на заднее сиденье моей машины, что у тебя за спиной, а потом увезти туда, где тебя никто никогда не найдёт. Даже он. Этим я и займусь, ведь ты не оставляешь мне выбора. Полночь ты пережил, но за полдень, дорогой мой, я не ручаюсь.
– Что вам надо? – Артём отдёрнул руку, высвобождаясь от горячих сильных пальцев незнакомки. Недоумение в его голосе переросло в откровенную враждебность. Навязчивая дама его вывела, и он бы с радостью использовал весь богатый запас ругательств, которым владел, но пока держался. – Отвалите, иначе…
– Если я отвалю, слизняк, твоя жизнь закончится уже завтра, понял? Даже трупа не найдут, будешь очередным пропавшим без вести парнем из Питера. Мы долго тебя искали, и если бы не твои противозаконные шалости, то и не нашли бы никогда… Но ты у нас парень видный, на карандаше у участкового. Да неважно, как мы тебя нашли. Важно другое. Если ты отдашь свою сердечную скверну Хронографу, то все наши старания провалятся к чертям. Ты понял меня, маленький осквернённый уродец? Ты меня понял?
– Обратись к врачу, чокнутая. – Артём оттолкнул от себя разгневанную женщину, но незнакомка даже не двинулась с места, будто приросла ногами к асфальту. Лишь покачнулась и снова выпрямилась.
– Думаешь, мне приятно вести с тобой беседы? – Она поморщилась и, схватив Артёма за грудки, притянула к себе. Заглянула ему в глаза. – Я вижу, что у тебя внутри, я вижу твой мрак, твоё грязное, склизкое нутро, которое нам приказано охранять. Я называю вас слизняками. Грязными мелкими слизняками. Будь моя воля, я бы отлавливала таких, как ты, и сажала в клетку ещё в младенчестве. И тогда зло не угрожало бы миру. Но вам дают полноценно жить, опекают вас, как вельмож… – Голос незнакомки стих, его сменил отрывистый полушёпот, наводящий на подозрения о сумасшествии его хозяйки. – Вы – всего лишь слизняки, ясно? Слизняки, слизняки.
Она отпихнула от себя Артёма и вытерла ладони о брюки, будто испачкалась.
– В психушке тебе помогут, – бросил Артём, поправляя толстовку на груди.
– Вот как? – Блондинка напружинилась, словно собиралась наброситься, но ещё держалась. – Послушай, что я скажу. Мы, хетты, всегда побеждали. Мы обрывали нить уже на втором хронисте, как только всё начиналось, но с таким столкнулись впервые. Он находит хронистов так быстро, что мы не успеваем их даже предупредить, не то, что спрятать. Он уничтожил уже одиннадцать… он обошёл почти весь циферблат, а мы… мы лишь считаем убитых мальчишек, что он за собой оставляет. – Её голос снова приобрёл силу, будто злость зарядила его энергией. – Впервые мы нашли тебя раньше, чем он. Но Вита, эта старая ведьма, медлит. Вита ждёт, когда ты всё узнаешь и добровольно притащишь к ней свою задницу. А я ждать отказываюсь!
Артём выставил ладони и гаркнул так, что эхо задребезжало по окнам пустынного торгового центра:
– Хватит! Заткнитесь!.
Словесный поток женщины тут же иссяк, оборвался. Она тяжело дышала и ненавидящим взглядом мерила Артёма, будто он только что переехал её любимую собаку.
– Давайте так, – начал Артём, продолжая держать ладони поднятыми. – Вы успокойтесь, отдышитесь. Я приду туда, куда вы хотите, хорошо? Договорились? Не нервничайте, всё в порядке. – Артём заговорил тоном педиатра, который утверждает, что укол шприцем похож на укус комара. – Всё будет хорошо. Я сделаю всё, что вы хотите. Не волнуйтесь только. Обещаю, прямо завтра я отправлюсь в эту… как её… в «Белую розу». Вас это устроит?
Женщина уставилась на Артёма. Её ярко очерченные брови сдвинулись на переносицу, глаза прищурились и превратились в щели, в них блеснул лёд.
– Пытаешься от меня избавиться?
«Именно, – мысленно ответил ей Артём. – Вы такая умница».
– Нет, не пытаюсь, – сказал он вслух и с серьёзным лицом. – Я приду. Можете не сомневаться. А теперь, – Артём указал подбородком на крышу дома за торговым центром, – мне бы уже пойти, а? Мама будет волноваться.
Он сунул руки в карманы толстовки, и, не дожидаясь реакции незнакомки, поспешил прочь.
– Ты пойдёшь со мной, слизняк. Точнее, поедешь… – После этих слов за спиной Артёма послышались переборы горловых звуков «гор-р-р, гыр-р-р-р» или что-то подобное, а потом громкое и чёткое: – Замёрзни во времени!
На шее Артём почувствовал лёгкое прикосновение горячих влажных пальцев. Секунда – и тело перестало повиноваться, замерев на месте. Слова будто замёрзли во рту, превратившись в кусок льда. Мышцы отказались двигаться, Артём остолбенел. Хотел закричать, сказать хоть что-то, прошептать – да всё, что угодно – но его голосовые связки выдавали только тишину, немую болезненную тишину.
Глазные яблоки не двигались, веки не моргали, словно заставляя Артёма смотреть на то, чего он видеть не хотел. Его пустой взгляд уткнулся в безжизненную стену торгового центра «Оазис», чёрные окна, серую лоснящуюся облицовку здания, трещины и отблески световых пятен от фонарей…
Картину перед глазами перекрыло узкое и бледное лицо светловолосой женщины. Её глаза блестели, кожа отсвечивала зеленоватым ещё сильнее, чем раньше, при первом визуальном знакомстве.
Блондинка прошептала:
– Без паники. Всё хорошо. В отличие от Хронографа, который забирает волю навсегда, я всего лишь заморозила тебя временно. Примерно… хм… – она задумалась, закатив глаза, – примерно на полчаса. Чувствительность нервных окончаний сохранена, как и возможность думать и дышать. Но твой мозг перестал посылать мышцам некоторые нервные импульсы, поэтому ни убежать, ни нахамить ты больше не сможешь. Теперь ты, маленький пустоголовый слизняк, уже никому не причинишь вреда. – Блондинка усмехнулась и звучно пошлёпала Артёма по щеке. Её ладонь была влажной и горячей, очень горячей. Словно у женщины внезапно повысилась температура. – Какой ты теперь послушный, а? Не злись, я ведь тебя спасаю, хоть и нарушаю приказ. Вообще-то, мы должны опекать тебя тайно, но ситуация давно вышла за грани стандартной.
«Просто оставь меня в покое. Уйди, оставь меня в покое» – в голове Артёма, кроме панических «Что со мной?» и «Надо выбираться», юлой крутилась именно эта фраза.
– Так, дружок, приготовься. Сейчас будет больно, – с этими словами женщина толкнула Артёма в грудь, и он почувствовал, как тяжесть его тела неумолимо переносится назад, а потом… потом он просто упал на асфальт, как подкошенный, как свергнутая статуя, как свалившийся пластмассовый манекен.
Хоть женщина и придержала его за плечи, лопатки и вся спина, копчик, локти, затылок взорвались болью от сильного удара под весом тела. Перед глазами промелькнули оранжево-красные полосы, сознание на мгновение вылетело, сменившись вакуумной чернотой, и тут же вернулось со жгучей болью.
Замороженный Артём увидел перед собой небо, уже посветлевшее, готовое встретить рассвет. Звёзды почти исчезли.
Господи, ну неужели никто не видит, что творится сейчас на парковке перед торговым центром? Почему нет прохожих? Почему никто не поможет ему? В него воткнули сильное нервнопаралитическое вещество, а теперь собираются чёрт знает что вытворить, но никто даже не реагирует! Почему никого нет? И почему это происходит именно с ним?
Стуча каблуками, блондинка засеменила вокруг лежащего на асфальте Артёма: поправила его задравшуюся толстовку, застегнула на ней молнию, пригладила Артёму волосы, опять потрепала его по щеке и пробормотала:
– Наверное, на затылке у тебя будет шишка, но, по крайней мере, голову ты не разбил. Ну… почти. – Она обошла его сзади и, просунув руки ему подмышки, приподняла. Потянула на себя. – Сколько ты весишь, парень? Семьдесят кило? Семьдесят пять? – Блондинка кряхтела, тащила Артёма за собой короткими шажками и вела односторонний диалог, отвечая сама себе. – Судя по росту, то не меньше семидесяти пяти. Да. Или чуть меньше. Хотя не должен бы столько весить, ты ж ещё не такой взрослый, чтобы набрать вес.
