— Ненавижу это, — прошептала Джианна.

— Где медсестра?

— Она ушла, чтобы мы могли спокойно попрощаться. Она дала матери еще одну дозу морфия, чтобы ей не было больно.

Ария и Фаби вошли в комнату. У брата было мужественное лицо, и черт возьми, он выглядел таким взрослым — он уже был выше Арии. Лука стоял в коридоре, но не вошел, а закрыл дверь, оставив нас наедине.

Дыхание матери было тихим, едва заметным, ее глаза под веками бегали туда-сюда, будто она смотрела фильм в голове. Это ненадолго. Фаби схватился за спинку кровати, костяшки его пальцев побелели, в его глазах стояли слезы, но лицо было каменным.

Я знала этот взгляд, эту позу, поэтому отвернулась от него. Ария подошла к нам.

— Как она?

Я не знала, как ответить на этот вопрос.

— Где отец? Он должен быть здесь! — Джианна сверкнула глазами.

Она говорила тихо, но мы с Арией все еще бросали встревоженные взгляды на мать. Ей не нужно расстраиваться в последние минуты жизни. Мой желудок болезненно сжался, и на секунду я была уверена, что меня сейчас вырвет. Смерть была частью нашей жизни, особенно когда растешь в нашем мире. За последние несколько лет я побывала на бесчисленных похоронах людей, большинство из которых я едва знала.

— Я не знаю, — призналась Ария. — Я постучала в его дверь и даже вошла, но не похоже, что он вообще спал в своей постели.

Мы с Джианной переглянулись. Он действительно был сегодня с одной из своих шлюх? Вчера мама чувствовала себя очень слабой, так что неудивительно, что сегодня та самая ночь. Он должен был остаться дома, находясь рядом с ней.

— Ты знаешь, где он? Последние несколько дней ты вел себя, как его лучший друг, — пробормотала Джианна, хмуро глядя на Фаби, и тот напрягся.

— Он не говорит мне, куда уходит. И я не его лучший друг, но как его единственный сын я несу ответственность.

Джианна встала, и у меня не было выбора, кроме как отпустить ее.

— Боже мой, что за чушь! Не могу в это поверить — прошипела она.

— Джианна, — предупредила Ария. — Этого достаточно. Не здесь и не сейчас.

— Не имеет значения, что отца здесь нет, — твердо сказала я. — Мы здесь ради нее. Мы самые важные люди в ее жизни, а не он.

В тот вечер мы в последний раз говорили об отце. Проходили часы, а состояние матери оставалось прежним, и время от времени глаза закрывались, но потом ее дыхание менялось.

Я выпрямилась на стуле и взяла ее за руку.

— Мам? — спросила я.

Ария держала ее за другую руку. Джианна не сдвинулась со своего места в кресле в углу. Ее ноги были прижаты к груди, а подбородок лежал на коленях. Фаби заснул, прижавшись щекой к деревянному подножию кровати. Я протянула руку и толкнула его. Он дернулся в кресле.

Веки матери затрепетали, словно она собиралась их открыть.

Я затаила дыхание, надеясь, что она посмотрит на нас еще раз, может быть, даже скажет что-нибудь, но потом ее дыхание замедлилось еще больше.

Не знаю, сколько времени это заняло. Я потеряла всякое чувство времени, наблюдая за маминой грудью, за тем, как она едва двигалась, пока не остановилось совсем. Фаби побежал за сиделкой, но мне не нужно было, чтобы она сказала мне то, что я уже знала. Медсестра обошла нас и, печально кивнув, снова исчезла.

Я отпустила мамину руку, встала со стула и отступила назад. Ария не двигалась, все еще сжимая мамину руку. Только что здесь была мама, а в следующее мгновение ее уже не было. Вот так и закончилась жизнь, а вместе с ней мечты и надежды этого человека. Жизнь так коротка, что любой миг может стать последним. Мама велела мне быть счастливой, но в нашем мире счастье дается нелегко.

Ария положила голову на край кровати, беззвучно всхлипывая. Фаби, как и я, отступил назад. Казалось, он не мог понять, что произошло. Джианна подошла к Арии, впервые за несколько часов придвинулась ближе к кровати и положила руку ей на плечо. Она даже не взглянула в сторону матери, и я все поняла. Отношения Джианны с нашей матерью всегда были трудными и только ухудшились, когда мама приняла то, как ужасно отец обращался с ней после ее побега. С тех пор как Джианна приехала сюда, ее чувства часто менялись от одной секунды к другой.

Через мгновение Ария встала и поцеловала маму в лоб. К моему удивлению Джианна сделала то же самое, но быстро отошла от кровати. А я могла только смотреть. Знаю, что должна поцеловать маму в лоб и попрощаться, но не могла заставить себя прикоснуться к этому безжизненному трупу. Это была уже не она. Это было что-то пустое и безжизненное.

Пошатываясь, я вышла из комнаты. У меня перехватило дыхание, а глаза горели. Хотелось бежать и не останавливаться, но в коридоре я столкнулась с Ромеро. Если бы он не схватил меня за плечи, я бы упала. Паника медленно сжимала мое тело, как тиски.

— Уведи ее, — приказал Лука.

Я даже не заметила его.

— Как насчет приказа Арии?

— Мне плевать.

Ромеро обнял меня за талию и повел по коридору. Я все еще пыталась втянуть воздух в легкие, но это было бесполезно. Ноги подкосились.

— Эй, — сказал Ромеро успокаивающим голосом. — Присядь. Просто дыши, — пробормотал он. — Все в порядке.

Он помог мне сесть на пол и принялся рисовать на моей спине успокаивающие круги. Ощущение его теплой руки успокоило меня. Его голос вытащил меня из черной дыры, которая хотела поглотить, и в конце концов мое дыхание вернулось в норму.

— Она мертва, — прошептала я, когда была уверена, что могу говорить.

— Мне очень жаль, — Ромеро перестал гладить меня по спине.

— Отца там не было. Я не знаю, где он. Он должен был быть рядом с ней в ее последние минуты! — я кивнула, сдерживая слезы.

Гнев был приятнее, чем печаль.

— Да, должен был. Может, Данте позвал его.

Я сердито посмотрела на Ромеро и ответила:

— Данте не сделал бы этого. Точно не посреди ночи, не тогда, когда он знает, что наша мать так больна. Нет, отец не хотел быть здесь, когда мама умерла. Он почти не навещал ее с тех пор, как ей стало хуже. Он эгоистичный ублюдок и, вероятно, трахает одну из своих шлюх прямо сейчас.

— Иногда я забываю, что ты уже взрослая и знаешь уродливые стороны нашего мира, — Ромеро мрачно улыбнулся.

— Лучше не забывай, — сказала я. — Я знаю больше, чем ты думаешь.

— Не сомневаюсь, — сказал он.

Какое-то мгновение мы молча смотрели друг на друга. Теперь я чувствовала себя спокойнее.

— Спасибо, — просто ответила я.

Ромеро убрал руку с моей спины. Лучше бы он этого не делал, потому что его прикосновение было приятным. Он выпрямился и протянул руку. Я взяла ее, и он поднял меня на ноги. Дверь в мамину комнату открылась, и Ария вышла, ее глаза сфокусировались на Ромеро и мне. Он отпустил мою руку, ободряюще улыбнулся и пошел к Арии, чтобы сказать ей, как он сожалеет о смерти матери. Ария кивнула, но затем ее глаза снова метнулись ко мне: ее щеки были мокрыми от слез. Я подошла к ней и обняла. Ромеро воспринял это как намек на то, что пора уходить, но, прежде чем свернуть за угол, оглянулся через плечо, и наши взгляды встретились.Ощущение холода и пустоты в груди ослабло, и на смену ему пришло что-то теплое и более обнадеживающее. Потом он исчез из виду. Я чуть было не пошла за ним, но сестры нуждались во мне. Позади послышались шаги, и Лука направился к нам, убирая телефон от уха.

— Он не отвечает на звонки? Ты пытался отправить ему сообщение? — спросила Ария, отстранившись от меня и поспешила к мужу.

— Да, я послал ему два сообщения, но он еще не ответил и игнорирует мои звонки. Сомневаюсь, что он скоро вернется, — Лука поморщился.

Я вернулась в мамину спальню, хотя сама мысль об этом вызывала у меня раздражение, но Арии нужно было побыть с мужем. Я буду лишней. Прежде чем закрыть дверь, я увидела, как Лука держит лицо моей сестры и целует ее веки. Это была любовь и преданность. Он не оставил бы ее, даже если бы она умирала. Лука не был хорошим человеком, но он был хорошим мужем. Я молилась, чтобы мне когда-нибудь так же повезло. Не смогла бы жить так, как моя мать, с холодным мужем, который не заботился обо мне. Знаю, что Ромеро не будет таким, но вряд ли отец выбрал бы его мне в мужья.