Когда Джианна решила осмотреться внизу, меня охватила паника. Я не хотела сейчас оставаться одна, а Фаби не придёт в себя еще пару часов, поэтому, несмотря на страх перед тем, что мы обнаружим на первом этаже, я последовала за сестрой. Большая часть мебели в гостиной была разрушена в борьбе с Русскими, и кровь покрывала почти все поверхности. Меня никогда не тошнило от крови или чего-то еще: Фаби всегда приходил ко мне, показывая свои раны, особенно когда те были покрыты гноем, так как их не промывали должным образом. И даже сейчас, проходя мимо всего красного на белых коврах и диванах, мой желудок скрутило не от самой крови — это была память о событиях. Я даже не почувствовала ее запаха, потому что полы до этого были вымыты каким-то дезинфицирующим средством.Я была рада, когда Джианна направилась в другую часть дома, но потом послышался первый крик из подвала. Я бы развернулась и притворилась, что ничего не слышала. Это сделала бы я, но не Джианна.

Она открыла стальную дверь, которая вела в комнату в подвале. На лестнице было темно, но откуда-то из глубины подвала лился свет. Я вздрогнула.

— Ты же не хочешь туда спускаться? — прошептала я.

Мне было необходимо знать ответ, ведь это была Джианна.

— Да, но ты останешься на лестнице, — сказала сестра, прежде чем начать спускаться.

Я колебалась лишь секунду, прежде чем отправилась за ней. Никто никогда не говорил, что я хорошо выполняю приказы.

Джианна сверкнула глазами.

— Оставайся там. Пообещай.

Мне хотелось поспорить, ведь я больше не была маленьким ребенком, но тут внизу кто-то закричал, от чего волосы на затылке встали дыбом.

— Хорошо. Обещаю, — быстро сказала я.

Джианна повернулась и спустилась по оставшимся ступенькам. Она замерла, достигнув последней ступеньки, прежде чем, наконец, вошла в подвал. Я видела только часть ее спины, но по тому, как напряглись ее мышцы, поняла, что она в шоке. Раздался приглушенный крик, и ее тело вздрогнуло. Несмотря на страх, стучащий в висках, я прокралась вниз. Мне нужно было знать, что видела моя сестра, потому что она не из тех, кто легко сходит с ума.

Даже пойдя вниз я понимала, что буду сожалеть об этом, но все равно не могла устоять. Я устала быть в стороне от всего, всегда быть слишком молодой, каждый день напоминать себе, что нуждаюсь в защите от всего вокруг.

Как только мои ноги коснулись пола подвала, мой взгляд остановился в центре комнаты. Сначала я даже не могла понять, что происходит, будто мое сознание давало шанс уйти и ничего не знать, но вместо того, чтобы убежать, я осталась наблюдать. Мой мозг заработал на полную мощность, впитывая каждую ужасную деталь передо мной — детали, которые я все еще живо помню годы спустя.

Двое Русских, напавших на нас, были привязаны к стульям. Маттео и еще один парень избивали и резали их, причиняя боль. В глазах потемнело, и ужас подступил к горлу, но потом мой взгляд остановился на Ромеро, на его добрых карих глазах, которые были не такими добрыми, какими я их помнила. Его руки тоже были в крови. Хороший парень и рыцарь в сверкающих доспехах, о котором я мечтала, но это был уже не он. Крик вырвался из моего тела: из-за давления в груди и горле невозможно было говорить. Я не слышала ничего, кроме шума в ушах. Все уставились на меня, как на сумасшедшую. Не знаю, что произошло после этого, помню лишь фрагменты: чьи-то руки схватили меня, крепко сжав, и успокаивающие слова, которые не помогали. Я вспомнила теплую грудь у себя за спиной и запах крови. Была короткая жгучая боль, когда Маттео ввел мне что-то, прежде чем мой мир превратился в жуткое спокойствие. Ужас все еще присутствовал, но он был укутан тёплым одеялом. Мое зрение было затуманено, но я смогла разглядеть Ромеро, стоящего на коленях рядом со мной. Он взял меня на руки и выпрямился. Вынужденное спокойствие победило, и я расслабилась у него на груди. Прямо у меня на глазах красное пятно изуродовало его белую рубашку — это была кровь тех людей, которых они пытали. Ужас вяло пытался прорваться сквозь лекарство, но это было бесполезно, поэтому я сдалась. Мои глаза закрылись, смирившись со своей судьбой.

Ромеро

Как члены Мафии, мы должны были оберегать тех, кого поклялись защищать: слабых, детей, женщин. Я, в частности, посвятил свою жизнь этой цели. Многие задачи в моей работе заключались в том, чтобы причинять боль другим, быть жестоким и холодным, но держать людей в безопасности. Это всегда заставляло чувствовать, что во мне было больше хорошего, чем плохого. Это в принципе не имело значения: если бы Лука попросил меня, я бы сделал все плохое, что только можно вообразить. Членов Мафии многие люди воспринимали, как зло. Легко забыть, что, несмотря на нашу собственную этику, мораль и кодексы, мы сами виноваты в том, что большинство людей воспринимает наши действия, как зло. Услышав крик Лилианы, я вспомнил нашу настоящую природу, мою природу. Крики Русских не трогали меня. Я слышал и кое-что похуже. Но этот пронзительный нескончаемый крик девушки, которую мы должны были защищать, был как гребанный удар в живот.

Хуже всего было выражение ее лица и глаз: они показали мне, кто я такой. Возможно, хороший человек и поклялся бы быть лучше, но я был лучшим в своей работе. Обычно мне это доставляло удовольствие. Даже искаженное ужасом лицо Лилианы не вызывало во мне желания стать кем-то другим. Тогда я еще не понимал, что этот проблеск жестокости был даже не худшим способом испортить ей жизнь.

Лилиана

Я проснулась от чего-то теплого и мягкого под моим телом. Мой разум был вялым, но воспоминания были ясными и сфокусированными, более сфокусированными, чем мое окружение, когда наконец осмелилась открыть глаза. Движение в углу привлекло мое внимание. Ромеро прислонился к стене напротив. Я быстро проверила комнату, в которой находилась: это была спальня для гостей, и мы с Ромеро остались одни за закрытой дверью. Если бы не последствия того, что Маттео ввел мне раньше, я бы снова начала кричать, но вместо этого я молча смотрела, как парень натравляется ко мне. Я не понимала, почему думала о нем как о безобидном человеке, но теперь каждое его движение кричало об опасности. Когда он почти добрался до кровати, я съежилась, прижимаясь к подушке. Ромеро сделал паузу, его темные глаза смягчились, но их доброта больше не могла обмануть меня, точно не после увиденного. Я никогда в жизни не чувствовала себя в опасности так долго. Мне хотелось вернуть свое блаженное неведение.

— Все хорошо. Ты в безопасности.

Я никогда не чувствовала себя в безопасности — до сих пор. Я хотела вернуть своё блаженное невежество. Я ничего не ответила. Ромеро взял с тумбочки стакан воды и протянул мне. Мои глаза искали кровь на его руках, но он, должно быть, тщательно ее смыл. Даже между пальцами и под ногтями не было ни малейшего намека на покраснение. У него, наверное, была большая практика по очистке крови. При этой мысли к горлу подступила желчь.

— Тебе нужно попить, мелкая.

— Я не ребенок, — мои взгляд устремился на парня.

— Конечно, нет, Лилиана, — тень улыбки скользнула по лицу Ромеро.

Я искала в его глазах насмешку, намек на темноту, которая была в подвале, но он выглядел, как хороший парень, каким я и хотела его видеть. Я села и взяла стакан, моя рука дрожала, но вода не пролилась. Сделав два глотка, я вернула стакан Ромеро.

— Ты скоро можешь отправиться к сестрам, но сначала Лука хочет поговорить с тобой о увиденном тобой сегодня, — спокойно сказал он.

Страх пронзил меня, как холодное лезвие. Я выскользнула из кровати, когда кто-то постучал в дверь. Через мгновение вошел Лука и закрыл за собой дверь. Я перевела взгляд с него на Ромеро. Мне не хотелось сломаться, как это было раньше, но почувствовала еще один приступ паники, пробивающийся сквозь наркотики в моей крови. Я никогда не оставалась с ними наедине, и после сегодняшних событий это было уже слишком.