— Ты как, готов? — нежно целуя затылок и шею омеги, осведомился альфа, и обнял Бастьена за плечи. — После первого укуса лучше не тянуть слишком долго… боль будет усиливаться, и мне лучше войти в тебя, пока ты еще способен терпеть.

Пока Джим бегал отлить и поблевать, Моран кое-как стащил с себя одежду, хотя думал, что сдохнет от малейшего усилия — нутро уже болело так, словно какие-то ретивые средневековые инквизиторы в него гвоздей понатыкали, дознаваясь, не является ли омега-Моран злостным оборотнем и колдуном…

Но, по счастью, на дворе был 21 век, и темные века давно прошли, оставив по себе лишь устрашающие музеи пыток да мрачные сказки, пугающие не только детишек. А еще в современном мире где-то на расстоянии всего десяти минут езды был врач, у которого на вооружении находились самые современные обезболивающие препараты. И эта мысль придавала Себастьяну мужества и решимости терпеть ритуал так долго, как оно будет возможно, покуда он будет в сознании. И ему было критично важно оставаться в сознании до самого конца, иначе Джим сам первым делом вызовет врача, и все усилия пойдут прахом…

— Ничего… ничего… бывало и похуже… — уговаривал он сам себя, припоминая, как однажды несколько суток просто лез на стену с зубной болью, не имея никакой возможности навестить стоматолога или принять достаточно таблеток, чтобы справиться с ней. Потом, когда дантист осматривал его, оказалось, что от такой боли падает в обморок процентов девяносто пять его обычных пациентов, и у Себастьяна возник реальный повод гордиться собой. Эта гордость и уверенность в высоком болевом пороге помогла ему при ранении под Кандагаром, поможет и теперь…

Джим вернулся и, скользнув на постель, приобнял его, интересуясь самочувствием и… тут же предложил взять быка за рога.

— Я в порядке, терпимо… — с усилием оторвав от живота подушку и оттолкнув ее прочь, Себастьян медленно повернулся на спину и, ласково проведя по волосам Джима, согласно кивнул — Да, медлить больше нет смысла, действуй… Или мне лучше перевернуться и… привстать?

— Нет, лежи, как лежишь, — быстро возразил Мориарти, решивший, что чем меньше простора для проявления инициативы он оставит Морану, тем лучше. — Только разведи ноги пошире и согни их в коленях, вот так. И дай-ка сюда подушку, мы найдем ей лучшее применение…прямо под твоей шикарной задницей, Тигр. Хорошо… Теперь…

Отдавая распоряжения, Джим чувствовал себя увереннее, но и Бастьен, похоже, не возражал, что партнер контролирует его движения, и покорно выполнял команды. Боль у омеги явно усиливалась, он сдерживался, как мог, чтобы не стонать, хватался то за одеяло, то за руки Мориарти, а при особенно сильных спазмах закусывал губы до кровоточащих вмятин. Подобное поведение — «буду терпеть, пока не лопну» — полностью вписывалось в характер Бастьена, каким его знал Джим; и Мориарти мысленно пообещал себе, что не станет слушать Морана, который все равно будет безбожно врать, а положится на собственные впечатления. Как только его омеге станет больно на семь баллов по десятибалльной шкале, он вызовет врача.

— Джим… Давай же… — дрогнувшим голосом позвал Себастьян и нетерпеливо потянул любовника за руку, словно боялся, что ему не хватит мужества.

— Да, Тигр, я здесь. — Джим провел кончиками пальцев по влажной от пота щеке омеги, склонился ниже и снова принялся вылизывать метку — он заметил, что эта ласка немного смягчает боль, и Бастьен начинает дышать ровнее. Увы, одним языком им сегодня было не обойтись…

Технически дело представлялось довольно простым, не сложнее, чем лишить девственности ХХ-бету. Такой опыт у Мориарти был; но контактов с омегами, желавшими принять его не в анус, а в тайный вход, имевший научное название genitalium slit (2) или же in vaginam omega (3), он всегда избегал — отчасти из нежелания становиться отцом, отчасти из лености, поскольку подобный способ проникновения в омежье тело, даже и без всякого ритуала, просто для взаимного удовольствия, предполагал изрядную возню до и после. Кто бы мог подумать, что настанет момент, когда Джим пожалеет о своем эгоизме, ведь теперь «зверем для вивисекции» окажется не одноразовый любовник-омега, а Тигр, его единственный и обожаемый Тигр…

Нежные прикосновения языка Джима к припухшему от укуса соску и вправду принесли некоторое облегчение, но, стоило любовнику отстраниться и уделить внимание чему-то иному, как боль накинулась на Морана с новой силой. По его собственной внутренней шкале, болезненность ощущений в животе и паху уже давно перевалила за отметку «терпимо» и подкрадывалась к отметке «что-то как-то мне хуево». И, что обидно, ощущения в напряженном члене и будто закаменевшей мошонке тоже были не из приятных…

Решив, что лучший способ отвлечься от происходящей с его телом трансформации — это уделить достаточное внимание телу любимого, Моран принялся гладить и сжимать его в ответ, но быстро понял, что так он попросту понаставит Джиму синяков, пытаясь скомпенсировать собственные болезненные спазмы. Уж лучше предоставить ему действовать, стискивая бесчувственную простыню или ту же подушку, которую Мориарти услужливо подоткнул под его ягодицы, приподняв их на достаточную высоту, чтобы операция «распечатай омегу — получи киндер-сюрприз» прошла как надо…

Но Джим снова медлил, уделяя непростительно больше внимания метке, чем непосредственно тому, что должно бы его заботить куда сильнее и располагалось несколько ниже, аккурат между разведенными в стороны бедрами Себастьяна.

— Ну что там опять за пробка на дороге, а? Путеводитель забыл? — устав от длительной и бестолковой с его точки зрения прелюдии, Моран приподнялся на локтях и, протянув руку к паху Мориарти, предложил — Давай я сам тебя направлю по нужному маршруту, раз тебе он в диковину…

И тут ему стала кристально ясна причина промедления — похоже, любовник сильно нервничал и растерял в процессе весь свой боевой пыл. Его член едва ли был и вполовину так тверд, как того требовала ситуация…

— Мммм… твою ж бету-мать… — тихо выругался омега, столкнувшись с новым препятствием к осуществлению задуманного. Тут даже глок был ему не помощник — вряд ли Джим сумеет возбудиться, если Моран будет держать его на мушке и корчиться при этом от боли…

Впрочем, оставался еще один способ, давно ими обоими испытанный и верный, нужно было только убедить Джима в том, что он не доставит Себастьяну дополнительных страданий.

— Если ты подвинешься ко мне повыше, я проведу с твоим дружком продуктивную беседу и приведу его в полную боевую готовность… — предложил он, кое-как изобразив более-менее ироничную, а не страдальческую ухмылку и медленно, со значением увлажнил губы языком. Обычно, Джима не нужно было долго упрашивать после столь откровенного намека…

Взаимные ласки ртом занимали почетное место в постельном арсенале альфы и омеги, и в ходе постоянной практики они с удовольствием оттачивали друг на друге изысканный способ любви. На это и рассчитывал Себастьян, выступая с предложением, от которого босс не сможет отказаться; но что-то нарушилось в небесных сферах — испытанное средство не сработало. Член Мориарти не задрался вверх, прижавшись к животу в нетерпеливом напряжении, а лишь вяло шевельнулся, как у расслабленного старца, листающего порножурнал в кресле-качалке, между приемом ноотропила и вечерней чашкой какао…

Джим покраснел от стыда, однако признать свое фиаско отказался, и поспешил перебросить горячую картофелину (4) своему омеге:

— О да, тебе сейчас только и вести важные переговоры… Схватит живот посильнее — ты рефлекторно сожмешь зубы, и, хмммм, вообще лишишь нас шанса стать родителями. Нет, мой дорогой, я не стану рисковать своим хозяйством, нам придется придумать что-то другое.

Быстрый ум Мориарти анализировал ситуацию, подбрасывая один за одним десятки вариантов решения проблемы, но все это было или слишком долго, или трудновыполнимо технически, или попросту скучно.

Оптимальный способ в прямом смысле слова лежал на поверхности — в данном случае на золотисто-ореховой поверхности прикроватного столика, и выглядел как пульт дистанционного управления от плазменной ТВ-панели.