Бегло осмотрев место действия и убедившись, что муж цел и невредим, и юный омега — невольная причина всех бед, как золотое яблоко, подброшенное на пир — тоже не пострадал, Декс безэмоционально похвалил храбрую находчивость ковбоя и резвость его коня, после чего объяснил новые правила игры:

— Вам необходимо как можно скорее вернуться в деревню. Этот апач мертв, но вслед за ним придут другие, и очень скоро. Вижу, ваши лошади измучены… Эдди и Стив проводят вас и прикроют по дороге. А я с Лео отправляюсь на помощь Красной Сове.

Близнецы, названные Дексом, сейчас же переменили диспозицию, преображаясь из рейнджеров в конвоиров, в то время как третий брат, по-прежнему стоя рядом с Дексом, готовился дать шпоры коню.

Текс внутренне возразил Ричарду — по его мнению, куда разумнее было или всем присоединиться к Красной Сове или же ехать опять-таки всем вместе в деревню, дав остальным индейцам знать, что сын вождя спасен — так что продолжать бой с врагами за него уже нет нужды.

Но сегодня он и так уже проявил достаточно непокорства и пренебрежения к власти старшего мужа, и не хотел еще больше оскорблять его своим упрямством при тех, кто ему подчинялся беспрекословно. Скрепя сердце, ковбой согласно кивнул и по-военному козырнул альфаэро:

— Есть, сэр.

Они все вместе повернули назад, оставив убитого индейца вместе с его мустангом на попечении грифов и койотов, если их не найдут раньше сородичи апача.

Уже неподалеку от рощи, рядом с которой завязалась битва команчей с похитителями, отряд разделился, и Текс, прежде чем отбыть в сторону деревни, приблизился к Ричарду и, упрямо наклонив голову, потребовал:

— Обещай, что вернешься целым и невредимым. Иначе мне придется сжечь все типи апачей на много миль вокруг.

— Об этом не тревожься, я умру не сегодня, — спокойно ответил Ричард и глубоко вдохнул — запах разгоряченной кожи, запыленных волос и взмокшей на спине рубахи мужа причудливо перемешивался с его основным ароматом и тревожными, горчащими запахами прерии.

— Пламя вражды апачей и команчей и так горит ярко, не стоит подбрасывать в него хворост и поливать виски. Поезжай, не медли, верни вождю сына, пожинай плоды своего подвига — ты сегодня добыл ку, и заслужил право носить орлиные перья.

Он коротко кивнул на прощание, и лошади под ним и Лео Барнсом сразу же взяли в галоп. Понадобилось меньше минуты, чтобы расстояние и деревья полностью скрыли всадников от тех, кто мог смотреть им вслед.

Еще через пару минут Декс и Лео выехали на большую поляну, где Красная Сова с товарищами добивали апачей, от которых сегодня отвернулись боги. Зрелище было кровавым и неприглядным, поскольку добывание ку в финальной фазе сражения обыкновенно сочеталось со снятием скальпов и вытягиванием кишок у проигравших.

Не порицая краснокожих — воинский обычай есть воинский обычай — белые мужчины удовольствовались тем, что удерживали границу: стреляли в пытавшихся напасть на них и не позволяли апачам вырваться из окружения и начать новую погоню за ускользнувшим пленником.

И лишь когда все было кончено, Декс сумел сообщить Красной Сове радостную весть, что луноликий омега освобожден Белым Ездоком и вместе с ним направляется к отчему дому…

Отъехав примерно на милю, так чтобы не слышать одиночных выстрелов или воплей, все еще свидетельствующих о продолжающейся битве, Текс приказал маленькому отряду остановиться у ручья: лошади, измотанные долгой скачкой, нуждались в воде и небольшой передышке, да и людям, не покидавшим седел несколько часов кряду, надлежало передохнуть и размять ноги. Братья-Барнс хотели, было, воспротивиться, но а-Сойер так глянул на обоих, что у бет разом отпало желание проверять, кто тут главный в отсутствие Декса. Лидерство досталось Тексу по праву, и он мог им распорядиться всем на благо.

Кроме заботы о лошадях и спутниках, в особенности о Лунном Олене, который держался на коне лишь из прирожденной гордости, но на деле был ослаблен и измотан не меньше, чем его мустанг, у Сойера свербила тайная надежда дождаться здесь основной отряд и убедиться в том, что Декс благоразумно едет с ними обратно в деревню, а не отправился всего с одним провожатым на новые подвиги…

Расседлав взмыленных лошадок и оставив их сушить шкуры и пастись у кромки воды, все четверо расположились в тени кустов на попонах. Назначив одного из близнецов, того, который ему представился Стивом, приглядывать за конями и прерией, а другому поручив развести костерок и сварить кофе, Текс устроился на спине, положив голову на кожаную подушку седла и, надвинув шляпу на глаза, по-ковбойски чутко задремал.

То ли переживания всего этого долгого дня были тому виной, то ли отвага, все еще бродившая в крови парня, но ему приснилось, что битва с апачами все еще идет, и что Декс, ввязавшись в нее, остается один против нескольких раскрашенных дикарей. Вот они накинулись с рычанием на рыжего жеребца и принялись грызть его зубами, словно были не людьми, а волками, и шкура несчастного животного покраснела от крови, а его жалобные вопли делались все слабее, и как всадник ни старался, ему не удалось отбить верного друга у индейцев-оборотней. Но конской крови им показалось мало — и оставив жеребца биться в агонии, апачи с кровавыми руками и губами сгрудились вокруг Ричарда… Почему-то он не сопротивлялся, когда они окружили его и повалили на землю, на его губах блуждала счастливая улыбка, когда их пальцы принялись срывать с него одежду, а зубы впились в белую кожу…

Душа Текса не выдержала этого ужасного зрелища и рывком вернулась в тело ковбоя, вздрогнувшее, как от удара. Картина мирного бивака развеяла сумрачный кошмар, и Сойер поспешил к ручью, чтобы умыть лицо и окончательно стряхнуть с себя остатки кровавых видений. Зайдя по колено в быстрое течение, он с наслаждением освежался, когда бронзовое нагое тело скользнуло к его ногам и Лунный Олень поднялся перед ним из воды и, дотронувшись до запястья, поманил за собой.

Первым порывом о-Сойера было стряхнуть руку команча и вернуться в лагерь, но а-Сойеру сделалось любопытно, куда его влечет сын вождя, и, вместо того, чтобы внять голосу благоразумия, он шагнул за ним.

Они пересекли ручей, и Лунный Олень вывел его на другой берег, под защиту густых травянистых зарослей. Там он повернулся к ковбою лицом и, не выпуская руки Текса, провел его ладонью по своему влажному телу:

— Лунный Олень благодарит Белого Ездока за спасение, теперь жизнь Лунного Оленя принадлежит Белому Ездоку и Белый Ездок может сделать с Лунным Оленем все, что захочет… — проговорил он, глядя своими черными немигающими глазами в глаза своего спасителя, и по их мерцающей бархатной глубине Сойер прекрасно понял, какое именно «хотение» этот хитрый омежка имеет в виду.

«Вот дьявол! Ну и что мне теперь делать с этим жертвенным ягненком?» — поняв, что снова попался, как муха в простейшую медовую ловушку, Текс досадливо закусил губу, раздумывая как бы повежливее отказаться от предложенной чести.

Самым поганым было то, что вид обнаженного ладного омеги и его призывный сладко-цветочный запах все-таки заставили его кровь разволноваться, а член — напрячься. Но Декс был прав в том, что любой выбор всегда влечет последствия, и Сойеру вовсе не нужны были новые мучительные приступы ревности со стороны мужа. Как бы ни был хорош и привлекателен юный индеец, он уже все сказал ему еще утром, в типи шамана…

— Муарукка, ты разве не слышал, что я говорил духам? Наши пути разошлись, ты волен взять себе мужем любого достойного воина вашего народа, но у меня есть Зовущий Реку и я выбираю его, не тебя.

— Твой бледнолицый муж беден, как бабочка и жаден, как койот? Лунному Оленю не нужно забирать тебя у него, Лунный Олень только хочет быть благодарен за возвращенную жизнь. — отчаяние и гнев всколыхнулись в глубине прекрасных глаз, и теперь уже юный омега поймал обе руки ковбоя и прижал их к своей гладкой груди:

— Слушай, Белый Ездок, этот тамтам стучит для тебя, этот дух-ветер колеблет мои ребра для тебя… — его рука узкой бронзовой змеей скользнула ниже и, утонув между бедер, вернулась назад, неся на пальцах тягучий сок, призывно кружащий альфе-Сойеру голову запахом цветов и созревшего меда. — Это озеро внутри меня ждет твой челн и плачет от одиночества…