— Я ведь даже не знаю теперь, где мне искать Ричарда, и уж тем более не знаю, как найти твоего сына в Новом Орлеане… — добавил он, виновато разведя руки в стороны.
Тони с усилием приподнялся на локтях, превозмогая боль, подтащил себя к тому краю кровати, где сидел потерянный и обескураженный Текс, схватил и сжал обе руки ковбоя, глядя на него с такой мольбой, что мог бы разжалобить самого пастора Нотта-и-Джорно:
— Милый, пожалуйста!.. Обещай, что ты не бросишь Дэнни, ведь не сегодня-завтра я умру, и ничего, ничего не смогу сделать, понимаешь?.. Мне больше не к кому обратиться, и вестей от Декса я не успею дождаться… Тебе и делать-то ничего особенного не надо, просто оставь все как есть, этого достаточно. Дэнни будет жить у мистера Марсдена на небольшой пенсион, выделенный Ричардом, и пенсион этот будет платиться «до особых распоряжений мистера Ричарда Далласа либо его наследников». Если что случится, наследник — ты… так и не делай никаких «особых распоряжений». Обещай мне и, клянусь, я не останусь в долгу. Ну, а если Декс счастливо ускользнет, и заберет тебя, и повезет в Европу, вы просто оставите Дэнни в Новом Орлеане, вот и все. Только не отправляйте его в приют, приюта он не перенесет.
Из груди Тони вырвалось рыдание, он еще сильнее сжал руки Текса и взмолился еще жалобнее:
— Ты прости меня за мои насмешки. Такой уж меня блядский язык и мерзкий характер, да и завидно мне было смотреть, как Декс с тобой носится… но разве я тебе был плохим приятелем? Разве я тебе сделал что дурное, а?.. Разве не вернулся предупредить Декса?.. Ну так прошу тебя, выполни мою просьбу, позволь умереть спокойно, зная, что мой сын не потонет в том же дерьме, где я барахтался полжизни!..
Текс был не таким уж дурнем и деревенским чурбаном, чтобы не растрогаться от мольбы умирающего. Перехватив его руки, он стиснул холодеющие пальцы омеги и закивал головой, спеша утешить и успокоить его:
— Конечно, я не буду ничего менять в том, что там приказал Ричард! Если все, чем я могу помочь — это не вмешиваться, то ты мог бы и не просить меня, не рассказывать мне ничего… Но ты доверился мне, и я обещаю, что сделаю все, что будет от меня зависеть, чтобы твой сын ни в чем не знал нужды и не попал к злым людям или в дурную компанию.
«Хватит с него и сиротства, если ты все-таки помрешь…» — добавил он уже мысленно, не желая напоминать бедолаге о том, как он близок сейчас к свиданию с Черным Джеком. — «Да уж, он был бы куда как рад, будь то не Джек, а Декс, но его и след простыл…» — додумалось ему поневоле, и новый вопрос настойчиво постучался к нему в голову:
— Послушай, Тони, если станется так, что Ричард не сумеет прислать мне известие о себе по истечении десяти дней, то… где мне искать его самого или хотя бы след? Он мне так и не сказал, куда ехать за ним…
— Дай… дай… — неразборчиво забормотал Тони, указывая в сторону прикроватного столика, но Текс не понял, что умирающий просит флакон с каплями, и снова протянул ему стакан с укрепляющим питьем.
— Да не то, глупыш!.. А, ладно… все равно мне предстоит адская ночка…
Он залпом выпил остатки настоя и, обессиленный вспышкой, опрокинулся в подушки:
— Спасибо… спасибо тебе, Текс. Только помни теперь свое обещание… А Ричард… он найдет способ дать знать о себе, в этом я нисколько не сомневаюсь. Он везучий сукин сын и не может быть, чтобы его так глупо повесили… Да… но ты спрашиваешь… спрашиваешь не о том… а где его искать…
Дыхание и речь Тони все убыстрялись, грудь вздымалась коротко и часто, пальцы, искривленные судорогой, блуждали по одеялу, но он оставался в сознании.
— Фритаун… Поезжай во Фритаун… Ты, наверное, слышал про этот маленький городок среди холмов… Отыщи там ферму Вудса… на западной окраине… запомнишь? Вудса. У него во дворе бегают черные свиньи. Спросишь у него, есть ли поросята на продажу. А когда он откажет, спросишь, не обменяет ли он парочку на кубинский табак. Дальше… разберешься… Если во Фритауне наткнешься на рейнджеров или на солдат, к Вудсу не ходи. Зайди в аптеку, спроси стакан прохладительного с сарсапарелью (2), пожалуйся на плохую погоду, даже если солнце будет во все небо… Потом слушай… Они сперва с тобой о всякой ерунде, но потом — слово за слово — расскажут, где искать вождя Синее Облако… Ну, а где Синее облако… там… там и Черный Декс…
Текс вышел от Тони, шевеля губами в повторении всего того, что он ему наговорил насчет Фритауна, фермы Вудса и индейца Синее Облако. Записывать такое было бы верхом неблагоразумия, и теперь Сойеру придется полагаться лишь на память, и он заучивал инструкции по поиску Ричарда с тем же старанием, что когда-то — молитвы Триединому.
Солнце плавилось у самого горизонта, подводя черту под этим странным днем, начавшимся так хорошо, но окончившимся совершенно не так, как Текс хотел или мог бы предположить. И то, что теперь его собственная жизнь, накрепко связанная с жизнью истинного, пойдет совсем по-другому, чем прежде, накатило на него внезапным и не очень-то радостным откровением.
Ему бы стоило просто дать себе отдохнуть, но одна мысль о том, чтобы вернуться в свою комнату и лечь на узкую мальчишескую кровать, сделалась неприятной — это простое житейское действие попросту перечеркнуло бы все, что случилось с ними со вчерашнего утра и, в особенности, утром сегодняшним… И Текс пошел для начала на улицу, где все еще свежо напоминало о свадьбе — и столы, накрытые к ужину для работников и гостей с дальних ранчо, и арка с колосьями и лентами, и фонарики на столбах… Обойдя все это стороной, ковбой зашел в конюшню, как бы проведать ее обитателей, но на самом деле немного подуспокоиться и привести мысли и чувства в относительный порядок.
Мышастый жеребец Смоки приветственно всхрапнул, почуяв хозяина. Отец когда-то привел на ранчо табун, в котором и бегал этот красавчик-годовичок, и велел сыну присмотреть себе подарок на совершеннолетие. Текс и выбрал его сразу же, потом сам поймал, приручил, объездил, и с тех пор чаще всего выбирал именно его для работы в корале или дальних поездок.
Приблизившись к коню, приветственно высунувшему ему навстречу голову и задравшему верхнюю губу, он ласково потрепал его по шее и дал яблоко. Смоки смачно захрустел угощением и принялся копать утрамбованный пол копытом, требуя еще.
— Ну-ну, будет с тебя, лакомка… — улыбнулся Сойер и, войдя в стойло, обнял коня за шею и прижался щекой к теплой шкуре, вдыхая ее знакомый терпко-острый запах. Жеребец тихонько всхрапнул, переступил ногами и прижал плечо ковбоя головой, мягкие губы ухватили край рубашки и затеребили его, побуждая человека к ответному почесыванию…
Минуло еще полчаса, когда Сойер покинул денник Смоки, оставив коня вычищенным до блеска. Но, если прежде такая привычная и монотонная работа помогала ему восстановить порядок в душе, то теперь он ушел из конюшни едва ли не более расстроенным, чем когда заходил в нее.
Все его мысли, как и прежде, были сосредоточены на событиях вокруг Ричарда, и он, будто бы попав на зыбучие пески, не знал, на что ему следует опереться, чему довериться. Ему мучительно, до дрожи в сердце хотелось бы, чтобы Даллас вернулся и рассказал бы ему больше, куда больше, чем успел за тот краткий и нервный разговор, что состоялся у них в брачную ночь… Или чтобы Тони стало получше настолько, чтобы он сумел ответить на вопросы, которые скакали в голове бешеными блохами, не давая покоя.
Неизвестность, наедине с которой он остался, пугала его так же, как тогда, когда бандиты-мексиканцы выкрали о-Чикао, и несколько долгих недель о нем не было никаких вестей. Даже когда стало ясно, что папа ушел к предкам и больше никогда не обнимет его, Тексу было не так страшно и больно, как в период неизвестности, заполненный страшными кошмарами… И пусть ему уже не восемь, тревога за Ричарда была все так же сильна, как и ощущение собственного бессилия — пока Тони не поправится или не отправится в иной мир, Текс даже уехать на розыски мужа не мог, связав себя обещанием при любом исходе позаботиться о Куине.
