— Ньюби, ты опять за свое? Ты видишь, у меня язык во рту еле шевелится, как раздавленная змея, хочешь дождаться, пока меня параличом разобьет? Морфин-штука коварная. Мне нужно поговорить с Тексом, пока боль притуплена, а мозги еще варят. Завтра я буду мало отличаться от картофеля в твоем огороде…
Тексу, которого Джек едва ли не силком усадил за стол ужинать, кусок в горло не лез. После всего, что с ним успело приключиться за последние двое суток, на еду просто не оставалось сил, да и аппетита что-то не было, когда перед глазами все еще стояли белое перекошенное лицо истекающего кровью Тони и черные провалы глаз альфаэро, в которых плескалась боль близкой разлуки.
Он так бы и задремал над тарелкой, если бы Ньюби не тронул его за плечо:
— Иди к Тони, он хочет что-то сказать тебе.
— Как он? — участливо спросил Текс, опасаясь, что ответ его не порадует. Но Ньюбет проявил мудрость и мягко подтолкнув его к дверям гостевой спальни:
— Говорить в состоянии, и даже ругаться может. Только обещай, что не станешь на него сердиться за это.
— Обещаю. — кивнул Сойер, поспешно поднялся из-за стола и пошел к раненому.
Тони лежал на широком ложе, где они с Ричардом провели самую странную брачную ночь в истории Сан-Сабастана. Он по-прежнему был бледен, как смерть, но глаза его смотрели ясно и рука, которой омега поманил к себе ковбоя, двигалась уверенно.
— Сядь, Сойер, сядь и внимательно слушай и запоминай, что я тебе расскажу…
Текс послушно присел на край кровати и, стараясь не смотреть в упор на Куина, вперил взгляд в узоры на индейском покрывале.
Тони некоторое время собирался с силами — как он ни храбрился, разговоры давались ему нелегко; действие капель ослабевало, и внутренности порой ощущались так, словно в них ковырялись каленым железом…
Момент для беседы тоже был не самым подходящим, Ньюбет прекрасно это выразил в емкой фразе — «вам обоим сегодня досталось!»
«Ах, Ньюби, Ньюби, добрая ты, святая душа… — грустно вздохнул про себя омега. — Ты даже не представляешь, как нам досталось, и еще достанется! Со мной-то уже кончено, осталось недолго, а вот бедняга Текс будет хлебать дерьмо полными ложками, особенно если Декса все-таки вздернут или пошлют на каторгу…»
— Начну, пожалуй, с самого неприятного, об интересном поговорим чуть позже, если у меня хватит сил…
Тони поднял руки — ему казалось, что на каждом запястье висит по чугунной гире — и снял с шеи овальный медальон на цепочке. Эта безделушка из позолоченного серебра, с выдавленной на крышке монограммой, несла на себе отпечаток тонкого вкуса и аристократического изящества, как и все личные вещи Энтони Куина. Омега нажал на скрытую боковую пружинку, крышка поднялась, и Тони протянул медальон Тексу:
— Держи. И позволь представить тебе о-мистера Дэнниса Куина-Далласа, семи лет от роду, в настоящее время проживающего в Новом Орлеане, на попечении некоего мистера Марсдена. Посмотрите на него внимательно, мистер Сойер а-Даллас… посмотрите и скажите мне честно и откровенно: станете ли вы новым папой этому ребенку? У него нет никого на свете, кроме меня, Декса и… тебя.
Откровение Тони стало для Текса настоящей неожиданностью. И неожиданностью тем более неприятной, поскольку из его уст ясно прозвучало полное имя мальчика, свидетельствующее о том, что его отцом является Ричард…
Сойер взял медальон и всмотрелся пытливым взглядом в тонко выписанные черты ребенка, силясь и одновременно опасаясь обнаружить в них портретное сходство с дорогими ему чертами мужа. Но мальчик был словно копией самого Тони — так же белокур и светлоглаз, и даже овал лица в точности повторял мягкие линии Куина. Ничего, ни единой черты, позволившей бы Тексу заподозрить Далласа в настоящем, кровном отцовстве. Но вопрос, пропитанный ядом ревности, все-таки вертелся на языке:
— Это… это ваш с ним бас… кхм… внебрачный сын? — он все-таки своевременно поправился, не желая оскорблять слух умирающего обидным словечком «бастард». И, видя некоторое замешательство Куина, и новую болезненую судорогу, исказившую его черты, поспешно добавил:
— Я ничего не имею против, просто… просто хотел бы знать получше… что за история была у вас с ним… и почему он не женился на тебе, раз такое дело? Он мне ничего не рассказывал про то, что у него есть уже дети… — с этими словами, Текс непроизвольно дотронулся до живота, теперь уже по-настоящему испугавшись возможного зачатия — что он будет делать, если ребенок уже у него в животе, а Ричард так и не вернется к нему и сгинет где-то или того хуже?..
— Ох, блядь, этого я и боялся… — простонал Тони и вытер со лба снова выступившую испарину. — Ревность-хуевность, и права частной собственности на Ричарда Далласа. Но погоди судить опрометчиво. Дэнни — мой сын, что правда, то правда. Но это… это не ребенок Декса. Чтоб ты знал — Декс вообще детей не любит и никогда не стремился стать отцом. Так что если он тебя счастливо обрюхатил, ты точно станешь первым счастливчиком, взрастившим семя Черного Декса.
Сказав за один присест слишком много слов, омега задохнулся, закашлялся и на губах его выступила розовая пена… он стер ее, с испугом посмотрел на руку и благодарно кивнул Тексу, когда тот подал ему платок и стакан с освежающим настоем.
Едва придя в себя и восстановив силы, Тони поспешно продолжил, боясь, что не успеет закончить свою историю, прежде чем снова лишится чувств:
— Декс никогда не собирался брать меня замуж, как, впрочем, и никого другого… Он — знаешь — не любил меня… во всяком случае, не так, как любил его я. Мы и вместе-то почти не спали, так, пару-тройку раз, по сильной пьяни, и после опасного дельца на индейской территории… да и то, я сам к нему в штаны полез… Не злись, это давно быльем поросло, слышишь, мистер Ревнивый Гремучник? Он теперь весь твой, с потрохами, а я умираю… и все, что остается здесь… мой сын. Ричард Даллас ему не отец, только опекун. Он добавил ему свое имя… так проще было позаботиться о нем… и обещал заботиться, если меня не станет, понимаешь?.. А если не станет Ричарда, мой сын будет круглым сиротой… и первый же ловкий сводник продаст его в бордель, как в свое время продали меня. Обещай, что ты этого не допустишь… и… сам не будешь заставлять Декса отправить моего мальчика в приют.
Текс округлил глаза и так и сидел с выражением совы, разбуженной в неурочный час, выслушивая сбивчивую исповедь Тони Куина. В одном тот, конечно, был прав — первым чувством, шевельнувшимся в груди Сойера, было вовсе не сострадание к бедному ребенку, носящему фамилию его мужа. Но, памятуя о том, что Тони не склонен был щадить его самолюбие и с самого первого дня их знакомства относился к ковбою, как к «деревенщине» и «неотесанному дурню», его нынешняя просьба к нему прозвучала более, чем искренне. Хотя само признание далось Куину трудно — если бы не угроза смерти, нависшая над ним, то Текс никогда бы, возможно, и не узнал о существовании маленького Дэнни и о том, через что случилось пройти самому Тони, не ставшему даже из своей любви к Ричарду делать страшной замогильной тайны.
Конечно, первым порывом в ответ на отчаянную откровенность Тони, было сказать ему «да» и уверить, что он сделает для юного Куина-Далласа все то же самое, что должен делать его официальный опекун. Но Текс был слишком честным парнем, чтобы дать обещание, за выполнение которого даже не знал, с какой стороны браться.
— Я бы с радостью тебе пообещал все, о чем ты просишь… но просто не знаю, будет ли в моих силах исполнить обещанное и позаботиться о твоем ребенке как надлежит… Ричард… он же, наверное, оставлял какие-то распоряжения на его счет, если с ним что случится? Все-таки вы с ним не розы в саду выращивали, ты ведь мог его попросить что-то предпринять уже тогда, когда он согласился стать опекуном… денег там оставить или еще что?.. — пробормотал Текс, не глядя на Тони и погрузившись целиком в собственные переживания — а ну как и правда Ричард сделал ему ребенка и теперь его ждет такая же незавидная судьба, как и ребенка Куина? Что он сам будет делать, оставшись в одиночестве с младенцем на руках и еще и с перспективой потерять не только наследство мужа, но и собственное ранчо? А, после сегодняшнего визита рейнджеров в компании с патером, он не сомневался, что проклятый святоша постарается выжить всех Сойеров с их земель — у него теперь руки для этого развязаны и все козыри в кармане.
