Индеец, встревоженный тем, что любовник отстранился от него, приподнялся и тронул Текса за локоть:

— Зачем ищешь Зовущего Реку? Зачем не даешь мне добыть ку (3)? Вернись и сделай то, что велят духи плодородия! Пролей в меня свое семя, возделай мою пашню и засей ее…

— Ишь, раскомандовался, сын вождя… — пробормотал Текс себе под нос — а еще омега, называется…

Но вслух сказал другое:

— Я вижу, что тебе больно, и у тебя там идет кровь. Нужно выпить отвар, чтобы унять кровь и утешить боль. И тогда мы продолжим.

— Если унять боль, я не добуду ку, и в племени омеги смеяться надо мной. Говорить — вот тот, кто считается сыном великого вождя, но он — сын трусливой мыши и сам, как мышь! А про тебя сказать, что ты слаб, как все бледнолицые, что боишься даже вида крови, и что их жидкая кровь в тебе сильнее крови настоящих сынов прерии! — молодой команч, от волнения заговоривший на языке бледнолицых не так чисто как раньше, сел и теперь смотрел на любовника с гневом и вызовом. Он запустил ладонь между бедер, измазал ее в смеси сока и крови и выставил перед собой:

— Это знак того, что Лунный Олень готов давать новую жизнь и может теперь ложиться с теми, кого выберет себе сам! Лунный Олень гордится, а не трусит, как бледнолицый! Это мое ку, а ты… ты хочешь сделать так, чтобы я… забыть! Забыть уплаченную цену! — тут лицо команча скривилось, как если бы он все же не стерпел боли или обиды, но лишь на миг, и Текс отчетливо понял, что никогда не увидит больше и тени душевной слабости в его глазах.

— Хорошо, Лунный Олень, ты устыдил меня. Я не стану отнимать у тебя твою боль и право на ку. Но… хочу, чтобы ты дальше подчинялся мне во всем, что я прикажу тебе. Так должен поступать омега, когда он сходится со своим альфой.

Сойер решил, что гордость юного команча не выдержит такой наглости альфы-бледнолицего, и он сам сбежит прочь. А если выдержит, то, раз уж ему придется из чистого упрямства вернуться к процессу, утратившему всю свою увлекательность, то это будет происходить на его условиях. Иначе его альфовость и медяка не стоит.

Индеец размышлял всего пару мгновений, потом кивнул и просто сказал:

— Приказывай, Белый Ездок, ты сегодня мой альфа. Я готов подчиниться.

Текс вздохнул, принимая трудный жребий, и решительно скомандовал, вспомнив наставления покойного Куина:

— Перевернись и встань на четвереньки. Если хочешь, чтобы я как следует засеял твое поле, то эта поза подойдет для сцепки лучше той, что ты выбрал поначалу.

«А я буду избавлен от созерцания твоего мученического личика…» — добавил он уже про себя.

Лунного Оленя не нужно было просить дважды. Он принял указанную позу и замер в ожидании продолжения. Текс еще раз вздохнул и, взяв его за бедра, снова ввел член в узкую щель плодородия, теперь больше похожую для него на каменистое горное ущелье, чем на распаханное по осени поле… Будет ох как непросто заставить себя бросить семя на эти безжизненные камни…

Комментарий к Глава 5. Лунный Олень

1 индейское племя чикасо обитало по берегам Миссисипи, восточнее Техаса на пару штатов. Власти США предлагали им проект переселения в резервацию в Техасе, но решение затянулось, и чикасо были практически истреблены, а их остатки вытеснены со своих земель фермерами и военными.

2 масло ореха пекан

3 ку - в культуре у команчей это понятие означает некий личный подвиг, совершенный воином для умножения собственной славы и доблести. Например, воин в одиночку победивший пятерых врагов - однозначно добыл себе ку. В нашем мире омегаверс такой подвиг совершают как альфы, так и омеги - просто у омег он свой.

Синее Облако с домочадцами:

http://s020.radikal.ru/i723/1703/a6/833a3816432c.jpg

Внутреннее устройство типи:

http://s019.radikal.ru/i641/1703/0e/e588f8e96b56.jpg

========== Глава 6. Никто другой ==========

Выбравшись на волю из душного типи, как из чрева чудовища, Ричард несколько минут просто стоял рядом, разминая затекшие плечи, и с жадностью вдыхал острую свежесть осенней ночи, пропитанную горчаще-копченым дымком индейских костров, ароматами поздних цветов и трав с примесями шаманских благовоний. Ревность и обида на Текса, так легко променявшего объятия мужа на течную дырку постороннего омеги, все еще жгли нутро, но немного ослабели; захотелось отвлечься, и Декс зашагал куда глаза глядят, без определенной цели — до рассвета было еще далеко.

Команчи в своей повседневной жизни следовали солнцу: когда засыпало светило, засыпала и деревня, кроме дозорных и ночных охотников, уезжавших в прерию, да еще шамана, дружного с темнотой, ведь темнота любезна и духам. В хижине Синего Облака тоже наверняка спали, а если и нет — едва ли вождь сейчас ожидал гостей. Декс хорошо изучил его привычки. После обильных возлияний из «чаши дружбы» Синее Облако переходил к воскурению особых табачных смесей, питавших одновременно его мужскую и духовную силу, а затем много часов подряд либо предавался сладострастным утехам с самыми красивыми омегами племени, либо уединялся с Падающим Дождем для каких-то таинственных ритуалов, подглядывать за коими запрещалось под страхом смерти.

Не то что бы Черного Декса пугали запреты и возможные кары, но он уважал чужие тайны (если от этих тайн напрямую не зависела большая выгода или чья-то жизнь), и ноги сами понесли его подальше от жилищ, на окраину деревни, где в сизой сумрачной дымке мерцало красноватое пламя сторожевых костров.

Всего костров было три, они располагались по углам условного треугольника, вершиной обращенного к прерии, а основанием — к деревне. Возле каждого костра сидело по двое стражей и стоял сигнальный барабан. Поблизости находился небольшой навес, под которым лежали пледы и было устроено место для поочередного отдыха дозорных; здесь же, в подобии глиняного очага, пеклись лепешки и поджаривалось мясо, нанизанное на оструганные пруты, и подогревался в чайнике напиток из пятнадцати трав, с успехом заменявший команчам чай и кофе, привычные для бледнолицых.

Едва Декс вышел из темноты и ступил в круг света, отбрасываемый костром, ему навстречу поднялся высокий плечистый альфа, отдыхавший у очага в компании индейцы-беты, недавно сменившегося с поста, и бледнолицего-беты, которым был ни кто иной, как Эдди Барнс.

— Приветствую тебя, Зовущий Реку! — учтиво заговорил альфа, в то время как Барнс, завидев предводителя, тоже поспешно встал и развел руками, давая понять, что он здесь просто отдыхает на свой манер, пока братья спят.

— Прошу тебя, раздели с нами досуг, еду и питье.

— И тебе привет, Красная Сова. Я принимаю твое приглашение. — откликнулся Декс, без особого удивления увидев, что самому сильному воину и самому удачливому охотнику племени тоже не спится в эту темную и тихую осеннюю ночь. Безответная страсть Красной Совы к Лунному Оленю была известна всем, от вождя до самого юного и несмышленого омеги.

«Хорошо, друг… давай посидим рядом, поделимся небылицами и крепко выпьем, пока любовь всей моей жизни беззастенчиво ебет в оба отверстия любовь всей твоей жизни…»

…Когда узел стал опадать и Текс, наконец-то, смог высвободить член из омежьего плена, у него немилосердно болели колени и отваливалась поясница. Похоже, быть альфой куда тяжелее, чем омегой, по крайней мере, Сойер не припомнил, чтобы так уставал с Ричардом. И устыдился того, что даже ни разу не спросил у него, как тот себя чувствовал после случки.

Перекатившись на спину и закрыв глаза, ковбой какое-то время просто лежал на шкурах и отдыхал, стараясь не думать о том, что же он наделал, так легкомысленно согласившись лечь с сыном вождя. Но дух покойного Тони Куина, похоже, вознамерился снова сделаться его учителем и совестью:

«А ты как хотел — и сладкого омежку трахнуть, и чтоб совесть не мучила? Нет, дружочек, все имеет свою цену — и измена в первую очередь.»