Томительное желание, разбуженное запахом Ричарда, не оставляло его, лишь разгоралось сильнее, и он все чаще стал посматривать в сторону спящего индейца, чей собственный свежий дождевой дух почти не ощущался за дразнящим кофейно-лимонным Далласа.

«Что же это получается? Неужели моя плоть так слаба, что я готов лечь с любым, кто пахнет, как мой истинный? А если бы Дик пах чем-то другим, могли бы мы узнать друг друга или разминулись бы без сомнений и сожалений?» — задавался он бесполезными вопросами, не имеющими готовых и однозначных ответов, стараясь как-то отвлечь себя от нарастающего влечения. Впору было лезть в сумку Ньюби и искать там настойку, напрочь отбивающую всякую охоту и остужающую кровь почище «Хаухи»…

Поворочавшись еще немного, Текс понял, что не сможет уснуть, пока его носа касается вожделенный запах альфаэро. Индеец уже крепко спал, и ковбой не решился разбудить своего спутника и попросить его вернуть себе свой запах. Вместо этого, он перетащил свою походную постель подальше от костра, на подветренную сторону. Убедившись в том, что так запах Ричарда до него не долетает, Сойер наспех избавился от напряжения в члене, и провалился в глубокий сон.

Но альфаэро так желал встречи с ним, что не отпускал его даже во сне — там они, наконец-то встретились и, сплетясь телами, упали в сочную зеленую траву. Однако, и здесь Текса поджидала коварная ловушка — вместо того, чтобы обратиться в омегу и открыть свое тело для альфы, он сам возжелал взять Ричарда так, как Ричард брал его. И во сне они долго боролись друг с другом за право быть сверху… Окончилось ли их сражение к обоюдному удовольствию, он так и не узнал — но отвердевший с утра член и набухший узел на нем явно подсказали ему, как велико было его желание победить…

Еще один день пути прошел однообразно, редкие путники, с которыми они пересекались, были вполне миролюбивы, и только один из них угрожающе поднял длинный карабин при виде индейца. Текс в ответ взвел курок на Драгуне, и ковбой, что-то бормоча себе в усы про проклятых команчей, сложил оружие и дал им свободно проехать мимо.

Вторая ночь в прерии прошла спокойнее первой — решив, что волнение крови и сны, полные страстей, могут его вымотать почище долгой скачки, Текс все-таки принял капли Ньюбета и больше не испытывал стесненности в джинсах и приливов крови к низу живота.

К середине третьего дня вдали показался ветряк, соединенный с колодцем возле одинокого домика у дороги, а мили через две, вынырнув из-за пологого холма, перед ними раскинулся небольшой пыльный городок в три улицы. Дорога, по которой он ехали, прошивала Фритаун насквозь и утекала дальше, в сторону Калифорнии.

Въехав в пределы города и тут же собрав на себе множество цепких, как чертополох, взглядов, Текс припомнил наставления Тони и спросил у первого же попавшегося жителя, не оробевшего при виде двоих всадников, один из которых был индеец, где тут ферма Вудса. Кряжистый бета, жующий табачную жвачку, почесал в затылке, сдвинув пропотевшую шляпу на лоб, потом взглянул на Текса из-под ее полей и, указав направление, спросил в ответ:

— А ты уверен, парень, что тебе надо именно туда? Дурное это место, и дурные люди там собираются.

— Говорят, у Вудса можно разжиться отличными поросятами. Это все, что меня интересует, сэр. — не вступая в пустые споры, как можно спокойнее ответил Сойер и, прикоснувшись в знак благодарности к краю своей шляпы, тронул лошадь в указанном направлении.

Ферма и впрямь оказалась в паре миль от городка, но выглядела так, словно на ней никто не обитал уже много лет. Покосившиеся загоны, изрытая свиньями земля, смятые и изжеванные кукурузные стебли у пересохшей поилки, давно не пополнявшейся из колодца, приземистый дом с половиной заколоченных досками окон…

Спешившись и на всякий случай держа наготове свой привычный к руке кольт, Текс с опаской вошел в скрипучую дверь, из-за которой на него повеяло запахом прокисшего тыквенного пюре, рома и крепкого кубинского табака…

— Эй, хозяева! Есть кто живой? Я… эээммм… мне сказали, что у вас можно купить черных поросят. — на всякий случай Текс решил прямо с порога назвать условленный пароль, чтобы не заработать от владельца фермы порцию свинцовой дроби в живот.

— Кого там еще несет нелегкая? — недовольно заворчал Вудс, возлежавший в гамаке, натянутом на заднем дворе под навесом; это было его излюбленное место сиесты. Обычно он проводил ее в компании трубки и дешевой книжонки с «любовными» рассказами, снабженными аляповатыми, но весьма откровенными картинками, и не терпел, когда его прерывали на самом интересном месте.

Незванный гость, однако же, был настойчив: не дождавшись приглашения, вперся в дом и отправился бродить там и сям. Вудс, кряхтя, поднялся, нащупал на столе свой верный «смит вессон» и побрел навстречу; но прежде чем он успел взвести курок, до него долетело:

-…черных поросят.

Элия сплюнул:

— Эге, так это отставший подсвинок из стада Черного Кабана! Сколько ж их еще тут поблизости шатается?.. Когда уж все пробегут, так их растак?

— Нет у меня черных поросят, парень, а если и есть, то не про твою честь! Не продаю. — он вошел в гостиную и близоруко сощурился, чтобы получше рассмотреть незнакомого парня — ладного, плечистого альфу, довольно пригожего лицом. Выглядел парень мирно, но кольт в руке, который он, впрочем, сразу опустил при виде хозяина, красноречиво намекал, что «подсвинок» приехал сюда не шутки шутить. Отзыв на пароль он тоже знал:

— Жаль, что поросяток не продаете, мистер… А не поменяете ли парочку на кубинский табак?

Вудс хмыкнул, еще раз присмотрелся к парню, обмерил глазом со всех сторон:

«Ох, Декс, так его растак, альфаложник нераскаянный! Какого нового мальчишку заарканил… Ммммм…» — и вдруг его осенило: — «Твоего ж омежьего папу!.. Подсвинок-то — не просто молодой хряк, это ж муженек Самого!.. Рыженький красавчик Сойер, про которого ребята все болтали втихомолку в последний приезд.»

У Вудса колени затряслись и живот скрутило при одной мысли, что произойдет, ежели этого Дексова красавчика возьмут за жопу ребята капитана Коула, и что сотворит с Элией сам Декс, когда до него дойдет весть, что свиноторговец мощно проштрафился и молодого мужа не уберег.

«Охххх… Твоего ж блядского папу! Да с меня кожу живьем снимут! По кусочкам… Ох, беда, беда! С хера ли этот крендель ко мне притащился, я-то здесь при чем?»

Но держать гостя у порога и на ногах становилось все более неловко.

— Давай проходи, садись, — буркнул Вудс, подтолкнул к парню стул, а сам выглянул наружу и заприметил краснокожего вместе с лошадьми; сделав индейцу знак заехать во двор да закрыть ворота, Элия вернулся в дом.

— Ну-с, а-мистер, как вас там, не представились, давайте потолкуем насчет поросяток… Аль другого дела, за каким пожаловали…

— Сойер, Текс Сойер а-… — тут он прикусил язык, подумав, имел ли право в нынешних обстоятельствах прибавлять к своему имени еще и имя мужа, и закончил — а-Сойер, сэр.

С опаской опробовав скрипучий стул, он сел на самый край, чтобы в любой момент суметь быстро вскочить, и уставился на фермера, лицо которого напоминало цветом и формой печеный батат, наивно ожидая, что тот ему что-то сообщит про Ричарда или даже укажет, где его искать. Но Вудс глядел на него своими водянистыми глазами с выражением барана, увидевшего перед собой новые ворота, и тоже чего-то ожидал.

— Кхм… — Текс вдруг сообразил, что толком и не знает, что и как говорить, чтобы хозяин фермы согласился указать ему верную дорогу к убежищу Далласа. Но сказать что-то было необходимо, потому как талантом шамана читать в сердцах людей он, увы, не обладал.

— Что-то у вас тут все в запустении как будто… даже поросят не видно и не слышно… или разобрали уже всех? Я слышал, рейнджерам уж больно приглянулась эта ваша порода. Охотятся за черными свинками повсюду, вот и поспешил к вам, чтобы их опередить. — бросил ковбой пробное лассо.

Вудс снова хмыкнул, потер подбородок и уставился на Дексова муженька с труднопередаваемым выражением лица: