Возможная, хоть и маловероятная, беременность младшего мужа казалась Далласу куда меньшим злом, по сравнению с недавно пережитыми бедами и опасностями, грозившими им обоим смертью или тюрьмой, или отравой мучительной обоюдной ревности. Текси, однако, так разволновался и раскричался, словно живот у него уже на нос лез, и с юношеским эгоизмом требовал от виновника расколдовать его, забрать назад нежданный подарочек. Малыши, надеявшиеся полакомиться дополнительны завтраком, оказались в самом центре семейной бури и старались на свой манер помочь взрослым — в том, как Шон жалел дядю Текса, а Дэнни проявлял недюжинные познания в акушерском ремесле, было что-то невероятно трогательное… и вместе с тем комичное.

Не желая ранить чувства Текса, Ричард изо всех сил старался сохранить серьезный вид, но природная веселость одержала верх, и он расхохотался:

— Да, Шон! Дядя Текс — худой, а точнее, поджарый, как молодой мустанг, и думаю, он таким и останется… даже если родит пятерых детей. Но с первым ребеночком, скорее всего, придется подождать…

Склонившись к покрасневшему уху молодого супруга, альфа прошептал:

— По крайней мере, до полноцветия… — и с наслаждением глубоко втянул в себя спелый сливовый аромат, перемешанный с яркими нотами муската и золотистой смолы.

Текс, которого внутренне аж затрясло от страха перед внезапной перспективой сделаться унылым омежкой на сносях, не мог в полной мере разделить веселье альфаэро. Но почувствовал, как жар прилил к щекам и в животе потеплело от бархатистого голоса Ричарда и его головокружительно-притягательного запаха, смешанного с ароматами горячего шоколада, выпечки и юных сорванцов.

— Нет-нет и еще раз нет, вот тебе мой решительный ответ! — он протестующе вскинул обе руки и замотал ладонями в жесте отрицания — Пока мы с тобой не объедем пол-мира, клянусь, что все дни, которые Триединый отвел под зачатие, буду держать двери спальни на крепком запоре от тебя! Иначе ты наверняка заделаешь мне всех пятерых… Но это будет несправедливо по отношению к Дэнни, да ведь? Ты же вовсе не обрадуешься, если у тебя появятся младшие братья? — желая напомнить Далласу о договоре насчет детей, Сойер прибег к нечестному приему, взяв в союзники пасынка. Он понадеялся на то, что Куин-младший, как и он сам в его возрасте, вовсе не будет так уж рад соседству вечно орущего капризного младенца.

— Нууу… это смотря какие… — протянул мелкий паршивец, то ли из вредности не желая поддержать «вонючего ковбоя», то ли еще не решив для себя этот занятный вопрос. — Если они все будут омежками, то, пожалуй, нет, но если хоть один родится похожим на дядю Ричарда, и вырастет настоящим альфой, то я был бы не против. Всегда хорошо иметь в братьях альфу, который сможет вступиться за тебя, если больше будет некому.

Текс подивился прагматичной рассудительности мальчишки, в который раз отметив поразительное сходство характера с характером Тони Куина. При том, что чисто внешне Дэнни был маленькой копией Ричарда, и даже странно, что не уродился альфой. Но природа уже сейчас щедро оделила его смекалкой и мягким омежьим обаянием — а в будущем он сделается еще искуснее, соединив в своей натуре ум и волю отца с дьявольской хитростью и моральной гибкостью папы-куртизана…

— Дядя Личалд, ну дайте мне узе слаааденького поплобовать! — неловкую паузу, возникшую в разговоре, прервал настойчивый Шон. Его роста не хватало, чтобы самому достать до чашки с муссом и вафельных трубочек и не свалить при этом поднос себе на голову. Но о-Майли в самой непосредственной манере заявил о своем желании, подергав альфаэро за штанину чуть ниже причинного места, и Текс подумал, что этот юный омежка тоже далеко пойдет, особенно если будет держаться поближе к Куину-младшему…

— Да, Ричи, угости наших юных приятелей, и пусть они пойдут поиграть в саду, а мы… мы позавтракаем и поговорим спокойно о том, что случилось и о том, что будет дальше. — стараясь сохранять ровный тон, обратился Текс к мужу, но взглядом уже жадно скользил по его телу и провел по пересохшим от волнения губам языком, ощущая, как страх уступает место желанию еще и еще раз присвоить Ричарда Далласа, оставить на нем свой запах и свои отметины, пусть не столь явные, как метка на ключице… Дети явно будут лишними свидетелями таинства, совершаемого между взрослыми.

Даллас осторожно передал Тексу чашку с шоколадом, чтобы наверняка спасти этот персональный комплимент Марсдена от детских посягательств, и, убедившись, что супруг крепко держит ее обеими руками, подмигнул малышам:

— Налетайте!

Те не заставили себя просить дважды, мигом похватали с подноса гренки и печенье — сколько влезло в руки — и, на ходу набивая рты, выкатились за дверь… Их веселый щебет быстро удалялся в сторону лестницы, и через несколько мгновений наконец-то затих.

Ричард прислушался, встал, подошел к двери и тщательно запер ее на два оборота ключа, а после еще и на засов.

— Вот теперь нам точно никто не помешает, моя любовь… — голос альфы был вовсе не громким, но он не сомневался, что каждое слово отдается в ушах Текса раскатами летней грозы.

— А поговорить наедине нам просто необходимо.

Шоколад был горячим и густым настолько, что Текс не сразу сумел проглотить его, набрав полный рот. Он так и сидел в постели, делая судорожные попытки протолкнуть густую жирную массу по пересохшему от треволнений горлу, когда Ричард приблизился к нему и негромко пригласил к разговору.

Сойер вспыхнул снова — альфа со стыда за собственную жадность, заткнувшую ему рот, омега — от волнения крови, которая словно с ума сошла и забегала по жилам в два раза резвее, едва в замке повернулся ключ и железный засов шурша проскользнул в щель запора… Потому он только кивнул и замер с чашкой в руках, глядя на Ричарда снизу вверх и приподняв брови: мол, говори, я весь обратился в слух…

Но Даллас по-своему истолковал его взгляд, а может виной тому были перемазанные шоколадом губы младшего мужа или двигающееся вниз-вверх адамово яблоко, когда Текс пытался сглотнуть. Сойер успел заметить лишь, как и без того темные глаза альфаэро сделались еще глубже, и приблизились к нему со стремительностью сокола, атакующего свою добычу. В следующий миг губы ковбоя покорно сдались напору Ричарда, и, отдавшись страстному поцелую, он едва не выронил чашку на чистые белые простыни…

Время замедлилось, вовсе исчезло и возобновило ход лишь тогда, когда сам Даллас, собравший с губ мужа остатки десерта, отстранился и, стерев с подбородка Сойера шоколадный след, спросил:

— Воды?

— Да, пожалуй… — кивнул Текс, и добавил, поняв что не солжет ему ни в прямом ни в переносном смысле — умираю от жажды… и в животе все уже слиплось, а скоро слипнется и в заднице…

Ричи удивленно посмотрел на него, и ковбой пояснил:

— Меня так Ньюбет пугал, если заставал за поеданием сладостей… И знаешь, пока еще ничего ни разу не слипалось…, но сейчас я опасаюсь, что может…

Воды в комнате не было, если не считать налитой в умывальник, но зато был графин с ледяным лимонадом, щедро приправленным мятой, и этот напиток казался благословением богов после очень уж сладкого шоколадного лакомства.

Ричард с удовольствием наблюдал, как Текс жадно пьет, едва ли не захлебываясь — ну в точности, молодой горячий жеребчик, с каким он не раз любовно сравнивал ковбоя в своем воображении — а сам едва пригубил лимонад, погрузившись в омут томительного желания… Эта смута, острая, ноющая, и жар внизу живота, напряжение чресел, налитых плодородной тяжестью, были естественным состоянием альфы вблизи истинного, раз и навсегда избранного омеги — по крайней мере, так гласила традиция, и Ричард Даллас волей-неволей поверил в то, над чем Декс Деверо только смеялся.

— Не тревожься, Текс, и ешь все, что пожелаешь. Твоей заднице не грозит «сахарная болезнь», потому что есть мой язык, готовый вылизать ее…

Утолив одну жажду, Текс вернул опустевший стакан и недоеденный шоколад Ричарду и, обеспокоенный его близким присутствием, нетерпеливо заерзал под одеялом, и боясь, и одновременно желая быть уличенным в другой, гораздо более сильной. Особенно после того, как альфа пообещал самоотверженно спасти его зад от неминуемого засахаривания…