— Он точно даже не ранен? Пуля его не задела?

Юный омежка театрально вздохнул и закатил глаза, совершено как Тони:

— Да нет же, говорю тебе, они оба стреляли пустышками! Детская забава! А ты поверил и… — тут малой не вытерпел собственной серьезности и прыснул — тааак испугался, так смешно бежааал, и потом бац! и свалииился! ­

Ричард поднимался по лестнице, держа в руках овальный поднос, где стояла большая позолоченная чашка, до краев наполненная горячим шоколадом со сливками, с добавлением миндальных хлопьев и мексиканской ванили — кулинарный шедевр о-Марсдена, «чтобы порадовать молодого массу». К шоколаду прилагалась тарелка, полная золотистых французских гренок: без них, по утверждению няня, волшебное воздействие напитка будет неполным. Даллас не спорил, он, как и пожилой омега, верил в чудодейственную силу приятных вкусов и аппетитных ароматов больше, чем в лекарские снадобья; но когда на лестничной площадке на него наскочил маленький приятель сына, радостными воплями оповещая о здоровье «мистера Сойела», поднос едва не оказался на полу, а шоколад — на брюках у Ричарда.

Альфаэро спасла только быстрая реакция и железная хватка, остановившая пятилетнего «же-ребеночка» на полном скаку.

— Эй, эй, потише, мой юный друг! Спасибо тебе за добрые вести, но мы ведь не хотим, чтобы мистер Тексис остался без завтрака? То-то же… Ну-ка, помоги мне, ступай вперед и отвори дверь.

Мальчишка с восторгом повиновался, и сам Ричард, подгоняемый нетерпением увидеть мужа, ускорил шаг…

Через полминуты он переступил порог спальни и с удивлением — приятным удивлением — увидел Дэнни и Текса, в обнимку сидящих на постели, и о чем-то увлеченно секретничающих.

Тексу вовсе не казалось забавным то, над чем решил посмеяться юный омежка, но он тут же напомнил себе про обет смирения и сдержал порыв осадить дерзкого проказника. Вместо этого, Сойер тоже рассмеялся вслед за ним, сперва принудив себя, но потом вдруг ясно представив, что детям дуэль между взрослыми альфами описали, как веселую забаву — праздник же! И Дэнни, который тоже там был, знает, что Текс самым позорным образом грохнулся в обморок, чем и подтвердил окружающим наличие у себя впечатлительной омежьей натуры.

Понадеявшись на то, что юный шалопай восполнит ему недостающую картину, Сойер поманил его к себе, и, когда омежка приблизился, похлопал ладонью по краю кровати:

— Садись-ка сюда, именинник! Должно быть, глаза у тебя зорче, чем у любого индейца с Великих Равнин! И память, как у… — тут он запнулся, подбирая правильное сравнение, и решил, что мустанг прозвучит лучше чем бык — у дикого коня, который всегда запоминает всех своих подружек в табуне. Так ведь?

Мальчуган забрался на кровать с ногами, устроился рядом со своим степ-папой и даже позволил ему себя слегка приобнять, делая вид, что внимательно слушает и разглядывает узоры на покрывале. На последнее сравнение он криво ухмыльнулся, но подтвердил его кивком головы, чтобы ковбой мог продолжать хвалить его.

— А раз все так, то ты ведь скажешь мне, а что сделал Рич… твой отец, когда они с дядей Чарли перестали валять дурака?

— Валять дурака? Это ты про себя что ли? — фыркнул Дэнни, смешно наморщив нос и снова рассмеялся, гордо демонстрируя Тексу уже поменявшиеся передние зубы и резцы.

— Чегооо? — досадуя на собственную оплошность обиженно протянул Сойер, но вновь смирил в себе альфу, готового нашлепать маленького нахала, и хотел уже терпеливо разъяснить ему, что означает выражение «валять дурака», как дверь в спальню отворилась и сперва на ее пороге показался шепелявый приятель Дэнни, а следом за ним и Ричард с подносом в руках.

Сердце Сойера тут же прыгнуло сперва ему в горло, потом ушло в пятки, и только после этого заколотилось в клетке из ребер с такой силой, что рубашка на груди затрепетала ему в такт.

Даллас подошел к кровати, с улыбкой глядя на Текса, и едва успел поставить поднос с завтраком на столик у изголовья, когда Сойер, спихнув Дэнни, выскользнул из-под одеяла на пол и, упав на колени, обнял ноги мужа, бормоча, как заколдованный:

— Прости, прости, прости…

— Ооооох… — вырвалось из груди Ричарда, когда Текс рухнул перед ним на колени: в воображении встреча с любимым рисовалась ему по-разному, но к такому повороту он оказался не готов.

Омежки, от природы наделенные острым чутьем, прекрасно поняли, что между взрослыми происходит что-то важное, во что нельзя вмешиваться ни с шалостями, ни с болтовней — и, спрятавшись за спинкой кровати, затаились, как мыши под веником.

Даллас наклонился, подхватил мужа под локти и рывком заставил подняться, но нежный поцелуй, встретивший Текса наверху, смягчил резкость движения.

— Дорогой мой, как ты меня напугал… Пожалуйста, больше не теряй сознания так надолго… — он бережно подтолкнул своего омегу к постели. -…но сейчас — отдыхай. Тебе нужны еда и сон, сон и еда. Так сказал доктор Робинс. И еще он сказал…

— Что? — Текс послушно улегся, а Ричард принялся поправлять подушки и устраивать супруга поудобнее для завтрака.

— Он считает, что ты собираешься осчастливить меня наследником… не знаю, прав ли он, подробного осмотра еще не было, но беременность лучше всего объясняет твои вспышки, перепады настроения и обморок.

Умостившись на подушках и, главное, убедившись в том, что муж не сердится на него за глупый давешний проступок, Текс уже предвкушал радости совместного завтрака, когда Ричард опять заставил ковбоя похолодеть от страха. Сойер замер, ухватившись обеими руками за живот и испуганно воззрился на него — словно мог разглядеть под полотняной рубашкой все признаки наступившей беременности, о возможности которой осторожно высказался доктор. Он просидел так какое-то время, старательно припоминая, когда же у них все успело случиться, если последнее свое цветение он пережил еще на ранчо, и пил после него травки Ньюби, предназначенные для избавления от нежеланного бремени. Ну, а новое должно было вот-вот начаться…

— Нет… не может быть! — растерянно пробормотал он, припомнив еще пару-тройку раз, когда у них с альфаэро доходило до полноценной случки в «безопасное время». — Что же нам теперь делать, а? Я не хочу… я… я… к детям не готов! Нет, ну не вообще, а вот прямо сейчас… Ричи! Мы ведь так не договаривались!

В голосе ковбоя просквозило настоящее отчаяние, едва до него дошла печальная перспектива ближайшие несколько месяцев провести безвылазно под Новым Орлеаном, а потом еще целый год после рождения младенца не спать ночами и выглядеть точно так же, как Ньюби, нянчившийся с капризами Марка…

— Ричи, сделай что-нибудь! Вели, чтобы сюда принесли мою сумку, там еще остались травки! К черту беременность и младенцев! Я хочу уехать с тобой в Нью-Йорк и за океан, а не вот это все!.. — Текс схватил мужа за руку и прижал ее к своему горящему лбу, ему казалось, что голова сейчас просто лопнет от напряжения, как перегретый паровой котел…

— Пасиму Текси кличит на дядю Личалда? Мы зе ему плинесли сладости, а он все кличит и селдится… Пасиму? — тихонько спросил у Дэнни его приятель по имени Шон о-Майли. Они оба сидели тихонько за изножием кровати и ждали, когда их позовут угоститься шоколадным муссом, а взрослые совсем про них позабыли…

— Потому что не хочет, чтобы Ричард вырезал ножом ребенка из его живота, как меня у папы Тони. — умненький не по годам, Дэнни верно ухватил суть возникшей проблемы, и теперь решал, что же лучше для него — заполучить себе братика или сделать так, чтобы оба новоявленных родителя любили только его одного?

— Нозооом из зивотика? Ой-ой, так зе боооойно… Бедный мистел Сойел… — Шон округлил глазенки и прижал к щекам ладошки, покачав головой, потом решительно высунулся из убежища и, подойдя к изголовью, возле которого на столике стоял вожделенный поднос с угощением, громко заявил:

— Дядя Личалд! Не лезте дядю Текса нозом! У него нету никого в зивотике, видите он зе худой-плехудой! А когда в зивотике лебенок, тогда зивотик бааальшой как шал! Лучше дайте ему узе слаааденькое! И нам тозе…