— Аааа, стало быть, ты многих на своем веку переимел не по любви, да? Тогда у тебя наверняка должны быть еще внебрачные детишки… просто ты ими не интересовался… тебе было все равно, в кого спускать… — распекая мужа за распутный образ жизни, Текс должен был бы замкнуться в ледяной кокон отстраненности и напустить на себя суровости праведника, но вместо этого руки сменяли друг друга на члене, готовом лопнуть от желания, а в голове мелькали непристойные картинки одна другой развратнее… Да, он все еще был сердит на альфаэро за сюрприз с сыном, и все еще желал преподать ему урок воздержания, но в том-то и беда, что воздерживаться от странного соития через замочную скважину не получалось ни у него, ни у Далласа.
Услышав откровенное предложение, Сойер едва не поддался соблазну впустить его к себе и провести бурную бессонную ночь, позволив альфе еще и еще раз доказывать на деле свою любовь. Но все-таки воспротивился порыву, призвав на помощь всю свою волю, не сдвинулся с места, и продолжил давать волю рукам и воображению. Однако, его разбуженная омежья суть требовала куда большего внимания и не желала довольствоваться баловством, которое он затеял с собственным альфовьим достоинством. Задница, текущая, как надрезанный фрукт, жаждала глубокого проникновения, и ковбой досадливо закусил губы, пожалев о том, что оставил все свои вещи в гостинице. Там, на самом дне его сумки, покоился отличный ричизаменитель из теплого каучука, и сейчас его компания была бы как нельзя кстати…
— Хочешь поиметь меня там же, где заделал Тони младенчика, Дики? Не стану врать, что не хочу того же, но нет… это будет неправильно. Бедняга Куин не заслужил такого неуважения… и малыш Дэнни тоже. Не будем нарушать его сон, у него ведь завтра важный день, и он должен хорошенько выспаться… — бормотал Текс то, что приходило ему на ум в качестве последних аргументов, и молился лишь о том, чтобы Даллас кончил раньше, чем пойдет на штурм спальни. Если это все-таки случится, они перебудят весь дом, и до утра в нем точно никто уже не заснет спокойно.
Крепкий кулак грохнул о деревянную перегородку:
— Блядь!.. Мне начинает казаться, что я взял в мужья не ковбоя, а чертового пастора-проповедника! Какое право ты имеешь судить меня, ты, горе-святоша?! Не переступай границу! Берегись!
Терпение Ричарда Далласа наконец лопнуло, и Черный Декс немедленно заявил о своем желании выбить дверь, предстать перед дерзким щенком во всей красе — расхристанным, разгоряченным, полупьяным и с мощным стояком, едва прикрытым выпущенной из штанов рубахой — и преподать урок некуртуазной любви. План выглядел впечатляюще, и все же остался не приведенным в исполнение. На то у Ричарда были веские причины.
За время недолгого еще супружества, они с Тексом успели не только стать страстными любовниками, но и тесно, по-альфовьи, сдружиться… и эта особенная душевная близость была одинаково дорога обеим ипостасям Далласа, и джентльмену, и разбойнику. Ни тот, ни другой не хотели принести ее в жертву самолюбию. Уважение снова победило гнев, однако представление, затеянное омегой, определенно пора было прервать и заткнуть Тексу рот — для начала хотя бы поцелуем.
…Декс наспех застегнулся, задул свечи, стоявшие на столике у дивана, бесшумно выскользнул на галерею. Несколько неслышных шагов — и вот он уже стоит у балконной двери, где на стекле алмазом начерчено недавнее послание, не возымевшее действие на жестокое молодое сердце; вот лезвие ножа проникает в щель, поддевает щеколду — и дверь, распахнувшись, пропустила его в убежище супруга…
Когда за стенкой что-то грохнуло, Текс вздрогнул и в животе у него мгновенно захолодело от испуга — а ну как он перегнул палку и сейчас Ричард снесет к чертям дверь и устроит ему знатную трепку? Судя по гневной тираде, все к тому и шло, и, моментально оценив грозящую ему опасность, Сойер вскочил на ноги, метнулся к дверным створкам и принялся двигать к ним комод, стоящий по левую руку от входа. Полуспущенные кальсоны весьма затрудняли его перемещение, но страх оказаться в комнате наедине с по-настоящему рассерженным Черным Дексом заставил его проигнорировать эту неловкость. Куда важнее было не допустить мужа в спальню, а штаны можно и потом подтянуть…
Тяжелый комод был сработан из крепкого дуба и украшен искусными вставками из металла, и ковбой понадеялся, что это препятствие сдержит пыл альфаэро в достаточной степени, чтобы он передумал брать спальню штурмом. По крайней мере, сдвинуть комод с места в одиночку требовало изрядных усилий, которые сами по себе загасили все прочие порывы Текса, отогнав кровь от члена в мышцы рук и ног. Может быть, благодаря этому, испуг вскоре сменился азартом, и, трудясь над импровизированной баррикадой, а-Сойер приговаривал:
— Это кто еще тут у нас святоша, если поглядеть… Умеет ведь прикинуться приличным альфаэро, с виду ведь не скажешь, что в душе ты настоящий разбойник, мистер а-Даллас… Но нет, тебе меня так просто не достаааать… не дос… — какой-то стук, раздавшийся со стороны окна, заставил его обернуться и так и застыть с раскрытым ртом. Тот, от чьего вторжения он понадеялся защититься комодом, как ни в чем не бывало вошел в спальню через балконную дверь, и теперь взирал на него с неприкрытой иронией.
— Что? Думаешь, поймал меня, да? Как бы не так, Дики! — чувствуя себя ужасно глупо, но не желая показать этого мужу, Текс подхватил сползшие на бедра кальсоны и подпер задницей комод, сделав вид, что тот уже давно тут стоит. — Если так хочешь валяться на кровати, пожалуйста! Я сам хотел предложить тебе поменяться местами!.. Вот, даже проход начал освобождать… — и он сделал попытку отпихнуть комод обратно, но не преуспел в ней — видно, одна из ножек попала в щель между досок пола и намертво там застряла. — Но раз ты вошел сюда сам, то позволь мне тогда выйти…
Поняв бесперспективность своих усилий, Сойер принялся боком пробираться к распахнутой в теплую ночь двери, не сводя при этом с Ричарда настороженного взгляда. Сердце колотилось, как бешеное, а в животе прежний испуг уступил место дикой пороховой смеси азарта альфы и омежьего вожделения. В интересах всех прочих обитателей спящего дома, им и вправду стоило полюбовно разойтись и улечься спать, кое-как умерив собственные страсти…
Увидев, что натворил в комнате Текс, Ричард едва не разразился хохотом, но, щадя и без того уязвленное самолюбие младшего мужа, подавил взрыв веселья и замаскировал его под хриплый кашель — словно сигары, выкуренные в этот вечер без счета, оказались очень уж крепкими… Альфаэро к тому же подстерегала другая беда: войдя, он невольно с головой окунулся в ароматы, наполнявшие пространство спальни, и винно-сливовая и жасминово-смоляная смесь, с вкраплениями густого мускуса, морской соли и табака, заставила его мгновенно захмелеть. Он пошатнулся, как пьяный, разом высадивший бутыль виски, и прижал руки к сердцу, чтобы хоть немного усмирить буйство крови…
Коварный Текс немедленно воспользовался секундной потерей супругом самоконтроля и сделал попытку проскользнуть мимо него к распахнутой двери, чтобы удрать по балкону. Но не тут-то было: в каком бы состоянии души и тела ни находился Черный Декс, он не упускал желанную добычу; и сейчас, сделав рассчитанный и точный бросок, достойный гремучей змеи, альфаэро схватил Текса поперек тела и тесно прижал к себе:
— Куда это ты собрался, моя любовь? Правила сего достойного дома не позволяют гостям бегать нагишом по лестницам и балконам в столь поздний час…
— Сссссшшшшшшш! Пусти! Чччерт… ты мне сейчас ребра сломаешь! — зашипел на Ричарда Текс, ну точь в точь рассерженный кот, которого без спроса поймали за шиворот и приподняли над землей. Альфа в нем тут же пожалел, что не обладает ни кошачьей ловкостью, ни острыми когтями и зубами, которые помогли бы ему освободиться от медвежьего захвата. Но омега, едва ощутив волну горячего цитрусово-кофейного аромата с примешанными к нему нотами крепкого табака и столь же крепкого плотского желания, прижался задом к выпирающему достоинству альфы, и, пока другая его часть рвалась на свободу, как следует поддразнил его.
