— Много ли гостей ожидается?
— Да порядочно, масса а-Даллас, десятка два. Почитай, все старые друзья массы о-Куина соберутся… из Французского театра… ну и соседи, вы же их знаете.
Ричард задумчиво кивнул. Как не знать — в соседях у Тони не было случайных людей, Даллас нарочно об этом позаботился, когда покупал дом.
— Приготовь нам с Тексом зеленую спальню и комнаты для Барнсов — они ждут в «Алой маске». И пошли в «Алую маску» нарочного с письмом. Ужин будет в восемь?
Нянь снова улыбнулся:
— Как всегда, сэр. Добро пожаловать в Новый Орлеан.
Комментарий к Глава 5. Семейные тайны альфаэро
1. “метисами” новоорлеанские омеги между собой называют альф, имеющих двойственную природу (альф-и-омег).
========== Глава 6. Дуэль гордости и страсти, где гордость проигрывает с разгромным счетом ==========
Дальнейшее распитие кофе прошло более-менее гладко, как и последовавший в скором времени обед, после которого мальчика отправили в его комнату читать, ну, а Даллас и Марсден сели обсуждать планы на завтра. Текс, который все равно ни черта не разумел в устроении детских праздников, в отличие от Ньюбета, предпочел поисследовать дом и его окрестности в гордом одиночестве, предаваясь с одной стороны философским размышлениям о человеческой природе, полной обмана и лицемерия, а с другой — лелея план мести Ричарду. Несмотря на то, что его омежья часть была незлобива и склонна простить мужнин обман, он, как альфа, считал бы себя униженным и оскорбленным до тех пор, пока альфаэро не заплатил бы по счетам собственным унижением и не пришел сам вымаливать прощение, лишившись своих супружеских привилегий…
Придя в итоге к некоторому согласию насчет того, как ему надлежит себя вести, чтобы преподать Ричарду урок, Текс вернулся в дом и, отказавшись присоединиться к легкому ужину, отправился сразу же наверх, в зеленую господскую опочивальню. Другой слуга, тоже чернокожий, но бета, вооружившись канделябром, сопроводил его туда, показал, как воспользоваться уборной и умывальником и даже собирался прислуживать, но Сойер услал его прочь, сообщив, что ему точно уже не восемь лет и в няньках он давно не нуждается.
Когда слуга ушел, Текс скинул с себя часть одежды, и, оставшись в рубашке и кальсонах, подсел к маленькому письменному столу в той комнате, что соединяла уборную и спальню и имела выход на открытую верхнюю галерею, идущую вдоль всего второго этажа. Здесь же стоял удобный диванчик, и Сойер, довольно потерев руки, вооружился пером и бумагой, чтобы оставить Ричарду послание:
«Дорогой Дик! Я все еще на тебя сердит, и потому хочу побыть в одиночестве. Можешь ночевать здесь на диване или вообще в другой комнате, благо дом большой и ты наверняка устроишься с комфортом, но двери в зеленую спальню я запру и буду признателен тебе, если ты не станешь пытаться их открыть среди ночи. Твой муж, Тексис а-Сойер.»
Он перечитал послание дважды и оставшись им вполне удовлетворен, поискал, чем бы пришпилить его к дверям спальни, но, так и не найдя ничего подходящего в этом явно омежьем будуаре, попросту оставил письмо лежать на столе, придавив край подсвечником.
Посчитав, что теперь сможет заснуть спокойно, Текс проделал все приготовления ко сну в приподнятом настроении, и, заперев двустворчатую дверь изнутри на ключ, довольный своим планом, рухнул на большую кровать под сетчатым балдахином.
***
Весь остаток дня, проведенный на вилле и неожиданно наполнившийся самыми что ни на есть родительскими заботами, Текс выказывал себя образцовым супругом. Он держался с Ричардом немного холодно, но в споры не вступал, да и во всем остальном, включая застольный этикет, больше ни разу не перешагнул рамок хорошего тона и благоразумия.
О-Марсден, изучавший избранника массы а-Далласа придирчиво и со всех сторон (и уж конечно — в постоянном сравнении с Тони), был сегодня уже почти доволен поведением синеглазого техасца.
— Масса Тексис — отменный джентльмен! — обронил он вскользь, беседуя с Далласом, и Ричард улыбнулся, зная, что на эзоповом языке слуг подобный комплимент означает:
«Ваш младший муж очень красив и не такая уж деревенщина».
Первый бастион был взят. Новый Орлеан потихоньку принимал Текса. Оставалось надеяться, что ковбой рано или поздно ответит взаимностью. В глубине души Ричард очень хотел, чтобы это произошло поскорее, и город, изящный, как сама Франция, и чувственный, как креол, тонущий в зелени и цветах, напоенный ароматами азалий, роз и глицинии, с пряными оттенками шоколада и кофе, полный колдовства и тайн, благословил их расцветающую супружескую любовь и стал ее хранителем.
Подобные мысли привели Далласа в романтическое настроение и подогрели желание, неизменно томившее его вблизи от Текса; ну, а недавняя гневная вспышка любимого (надо признать, он имел на нее право!) должна была подбросить хвороста в костер обоюдной страсти и сделать примирение особенно сладким…
Увы, когда Ричард около полуночи поднялся в спальню, наконец-то покончив с делами и мечтая оказаться в объятиях Текса, он с крайне неприятным удивлением обнаружил запертую дверь и мстительную записку… Его прогоняли с супружеского ложа — в том не было никаких сомнений!
В первую минуту Ричард даже восхитился: кто бы мог подумать, что в простодушном с виду парне, прочитавшем не так уж много книг и воспитанном не в самой изысканной среде, таится такая бездна омежьего коварства, густо замешанная на гордости альфы! Но затем действительность предстала перед ним в мрачном цвете…
Запах слив и смолы дразнил обоняние самым дерзким образом, заставлял член наливаться требовательной силой, а рот — наполняться слюной, как у хищника чующего добычу. Желание овладеть мужем, подчинить себе и не давать заснуть до рассвета, возбуждая и доводя до оргазма снова и снова, затмевало разум. Запертая дверь была смехотворной преградой для Черного Декса, он мог бы выбить ее одним ударом ноги — впрочем, легко нашлись бы и более цивилизованные способы проникнуть в святая святы упрямого омеги. Даллас мог воспользоваться дубликатом ключа или поступить еще проще, войти в спальню через наружную галерею. Вторая дверь, ведущая на балкон, не имела засова и легко открывалась булавкой, однако Текс, скорее всего, не подумал о ней вовсе и запирать не стал.
Да, все это годилось для достижения цели… но, поступив так, Ричард расписался бы в своем неуважении к свободной воле супруга, к его праву на гнев и огорчение, и приравнял к тем бессловесным, подавленным омегам из прошлого, что становились со временем настоящими рабами мужей-альф. Даллас не собирался столь грубо попирать собственные принципы и причинять Тексу еще худшую обиду; его всегда раздражали и бесили омежьи способы наказания провинившихся супругов, он высмеивал альф, попадавшихся в кружевные ловушки жестокого кокетства — и вот теперь сам оказался в таком смешном и глупом положении, перед запертой дверью в спальню.
— Ну хорошо, — сказал он негромко, не сомневаясь, что Текс его слышит. — Хочешь спать один, без меня — спи. Но мне все равно не уснуть, так что я… буду думать о тебе, мой милый, и, как мальчишка, дам волю своим рукам. Прости, если будет шумно — я слишком хочу тебя.
Текс уже начал погружаться в сладкую дрему, когда скрип половиц возвестил его о том, что Ричард поднимается наверх. Сердце ковбоя зачастило, напрочь прогнав сон из глаз, и какое-то время Сойер тихо лежал и чутко вслушивался в то, что происходило за запертыми дверями спальни. Стена между спальней и гостиной была достаточно тонкой, чтобы до него долетали даже незначительные звуки — шорох одежды, зевок, покашливание в кулак, шаги… и, наконец, характерное похрустывание бумажного листа.
Распознав его, Текс напрягся в ожидании быстрой и гневной реакции мужа на наглое своеволие, однако, вместо брани услышал что-то вроде тяжелого вздоха или, может быть, приглушенного смешка. А потом голос Далласа, звучный и четкий, донес до него план собственной мести, и Сойер спешно прикусил палец, чтобы не подать ему ответного сигнала о том, что все слышал.
