Табак и вновь всколыхнувшаяся в груди обида вызвали горечь во рту, и ковбой едва не сплюнул на пол по привычке. Но вовремя спохватился — все-таки тут не салун, где пол специально для этого травой застилают. Подержав горькую слюну во рту, он все-таки использовал в качестве плевательницы опустевший стакан, утерся рукавом и закончил высказывать все, что наболело:
— Да и отец из него паршивый, как ни крути, сплавил сынка вам на руки вместо того, чтоб с собой его взять да и растить. Я вот тоже в его возрасте папы лишился, и что б со мной сделалось, ежели меня мой отец родной, старина а-Сойер, сдал бы чужим людям? А? Спихнул бы вот, как обузу… пристроил к каким-нибудь дальним родичам или вообще в приют? Слава Триединому, что у старика хватило благородства не поступить со мной так, как Дики поступил со своим сыном!
О-Марсден, слушая, как техасец почем зря поносит массу о-Куина и собственного старшего мужа, да еще судит свысока о вещах ему неведомых, снова поджал губы, но промолчал, как и подобало доверенному слуге, прожившему в доме много лет. Как ни крути, этот неотесанный деревенщина, плюющийся за столом и вытирающий губы рукавом, занимал свое место по праву. Брак есть брак, и какими бы соображениями не руководствовался масса а-Даллас, взяв в мужья молодого «метиса» (как втихомолку именовали в Новом Орлеане двойственную породу альф-и-омег), о-Марсден обязан считаться с его решением. А считаться -значит проявлять любезную почтительность к синеглазому красавчику, пахнущему столь волнующе, что пожилой нянь, вопреки своему желанию, как-то уж очень ярко припомнил молодость и постельные проказы с гибким и ретивым любовником.
О-Марсден пошевелил пальцами и, сладко улыбнувшись, вопросил:
— Не угодно ли вам, сэр, покамест выбрать покои для ночлега? Масса а-Даллас обычно занимает голубую спальню на втором этаже, но может, вам больше по сердцу будет зеленая? Она дальше от детской. Правда, завтрашний праздник все равно будет шумным, деток-то на него съедется целый десяток, если не больше…
Перехватив удивленный взгляд ковбоя, нянь всплеснул руками и прижал пухлые ладони к груди:
— Ох, видно, я опять сплоховал, масса о-Даллас… Видно, масса Ричард не предупредил вас, что у Дэнни завтра именины?..
Если старый слуга и уяснил себе что-то новое про Тони и Ричарда, то вслух никак не прокомментировал недовольное ворчание Текса, и, как ни в чем не бывало, заговорил о том, что пора готовиться к ночи, хотя на дворе еще стоял белый день и тени на земле если и удлинились, то самую малость. Сойер помрачнел пуще прежнего, ему не терпелось поскорее выбраться отсюда, но, похоже, Ричард и не планировал возвращаться раньше следующего дня.
Текс только собрался возмутиться вслух очередным обманом со стороны мужа, как Марсден помянул какой-то детский праздник и смущенно пояснил про грядущие именины юного омежки…
— Тааак… похоже, я тут и впрямь буду лишним на этом вашем празднике… — протянул ковбой, уже раза три или четыре успевший пожалеть о своем глупом решении составить альфаэро компанию в этой злосчастной поездке. Вот только сам Даллас ни словом не обмолвился о том, что собирается оставаться в гостях до утра — это Текс точно бы запомнил. Может, все еще образуется, и они вдвоем вернутся в город к закату сегодняшнего дня?
— А у вас тут упряжка или лошади имеются? — со слабой надеждой все-таки сбежать назад в Новый Орлеан спросил Текс у омеги. Но тот не успел сказать ничего определенного, потому как сверху послышались шаги и поскрипывание половиц, и на галерее появился Даллас с юным Дэнни на руках. Похоже, они намеревались присоединиться к Сойеру и няню, и Текс так и остался сидеть на месте, как приколоченный, несмотря на зуд в пятках, подталкивающий его к немедленному бегству.
«Вот еще! Не стану я сбегать от этого мелкого гаденыша, будь он хоть трижды ему сын! Ричард мой, и я не позволю какому-то сопляку отбирать его у меня!» — наблюдая за тем, как отец бережно несет омежку вниз, ревниво думал о-Сойер, а его внутренний альфа решал, как себя вести, чтобы окончательно не рассориться с мужем и не дать тому окончательно предпочесть общество маленького бастарда, так нагло влезшего между ними.
Первый же взгляд, брошенный Ричардом на Текса, заставил альфу понять, что за время его отсутствия тучи не рассеялись, и грозы не избежать. Синие глаза мужа потемнели и только что молнии не метали, поза была напряженной, как перед дракой, а самое главное, запах слив и смолы отчетливо включал в себя костровую, дымную ноту… Даллас был наблюдателен от природы и особенно чуток ко всему, что касалось Текса; за время недолгой, но бурной совместной жизни он хорошо запомнил, что гнев супруга пахнет дымом костра. На этом костре медленно плавились остатки наивной веры ковбоя в непогрешимость альфаэро…
Ричард осторожно опустил ребенка на пол (несмотря на свою тонкокостную хрупкость, унаследованную от папы, восьмилетний Дэнни все же был довольно тяжел), и слегка подтолкнул его столу:
— Садись. Мистер о-Марсден нальет тебе кофе, я разрешаю. Но сперва… ты помнишь, о чем мы условились?
Мальчуган кивнул, необычайно красивым движением откинул со лба длинную темную челку, подбежал к Тексу и склонился перед ним в церемонном поклоне:
— Сэр, я прошу вас простить мою несдержанность. Я вел себя плохо и негостеприимно, и заслуживаю розги за свою дерзость. Но вы… вы ведь меня простите?
Омежка поднял голову, большие темные глаза жалобно посмотрели на Текса, а губы — такого же красивого и строгого рисунка, как у отца — сложились в ангельскую улыбку.
Когда мальчишка подбежал к нему, Текс невольно вжался в стул, ожидая, что тот полезет к нему на колени или еще что-то в таком же роде выкинет. Но его худшие опасения не сбылись — парень всего лишь решил извиниться за то, что грубо говорил с ним при первой встрече. И смотрел при этом так виновато и просительно, что даже у каменного чурбана сердце дрогнуло бы.
Сойер каменным не был, и явственно ощутил, как холодная стена его внутренней снежной крепости плавится прямо по центру, что твой леденец, под взглядом копии Ричарда «в миниатюре».
— Нууу… если по правде, то здесь есть кое-кто, по-настоящему заслуживающий хорошей взбучки, — тут он бросил короткий красноречивый взгляд в сторону Далласа — но это вовсе не ты, юный мистер Куин. И, даже если бы у тебя назавтра не было никаких именин, я бы тебя простил, пожалуй… Но только если ты пообещаешь, что впредь будешь вести себя достойно, чтобы твой папа смотрел на тебя из царства Триединого и был тобой доволен. Договорились?
И он протянул мальчугану ладонь, чтобы тот мог пожать ее, проявив тем самым полное и безоговорочное согласие с предъявленным ему условием. Конечно, было несколько нечестно приплетать сюда покойника Тони, но Текс счел, что так будет лучше в воспитательных целях. Ему как-то слабо верилось в то, что Ричард, бывавший здесь редкими наездами, имел в глазах юного Куина больший авторитет, чем его обожаемый здесь всеми без исключения папочка…
Услышав про именины, Ричард едва удержался, чтобы с досады не хлопнуть себя по лбу:
«Ах ты черт побери! Задница койота! Именины… я совсем забыл о них со всей этой суетой. А ведь нарочно подгадывал прибытие в Новый Орлеан ко дню ангела Дэнни! Уффф, вот счастье, что Марсден, старый хитрец, успел намекнуть Текси насчет праздника, а Текси вовремя проболтался и не позволил мне оскандалиться».
Нянь, удивленный странным выражением лица массы а-Далласа, наблюдавшего за сценой трогательного примирения младшего мужа с пасынком, почуял неладное, подошел поближе и спросил шепотом:
— Что-нибудь не так, сэр?
Ричард ответил также тихо:
— Нет, Марсден. Все отлично. Характер у обоих — не марципанчик, но я думаю, они скоро подружатся.
— Я тоже так думаю, масса о-Даллас, — улыбка тронула толстые губы няня, и он охотно нырнул в более привычные заботы:
— А какие будут распоряжения на сегодня и на завтра, сэр? Я про детский бал…
«Твоего ж омежьего папу! Бал, ну конечно… Старая традиция, Тони ни одного не пропускал, кроме нынешнего… Как же я мог забыть? Блаженство счастливого супружества сделало меня забывчивым и беспечным, как незрелого юнца… ничего, судя по выражению лица Текси, он приготовил мне горькую пилюлю. Что ж, поделом мне, себялюбцу и лгуну. Придется съесть эту отраву».
