ТИЗЗЕЙ.

Девицы все выпендрились на славу. Но он пришел сюда только ради одной неугомонной особы. С нетерпением он вглядывался в лица и фигуры прибывших и гадал, что же придет в голову его подопечной. Красотки сменяли одна другую, под едкие реплики принца. Иногда в нем просыпалось редкое чувство юмора и он давал окружающим точные характеристики. Словно в нем жило два человека, бестолковый дурачок и наблюдательный гений. Самые лучшие врачи этого мира не смогли его вылечить, ведь родился он нормальным ребенком, а с пяти лет изменился до неузнаваемости. Сходились лишь в одном, это действенное заклятье. Но снять его так никому и не удалось.

Тиззей начинал волноваться. Отвлекшись от прибытия девиц, он пробежался глазами по толпе и заметил её. Виолетта стояла рядом с гномом, владельцем кафе и смотрела на разыгрывающееся представление.

Неужели она решила уйти?! Он не позволит ей этого! Непроизвольно Тиззей дернулся в её направлении, чем привлек внимание принца к себе.

— Что, так не терпится присоединиться к красоткам? — захихикал он.

Но проследив за взглядом друга, рассмотрел полную фигуру девушки.

— Кажется твоя подопечная нарушает регламент. Ааа, да я ее знаю! Это та попаданка из дерева. Время прибывания на нашей земле явно пошло ей на пользу. Я бы сказал она довольно миленькая, сбросит еще килограмм двадцать, тридцать и будет просто прелестна.

Не смотреть на принца он не мог, каким бы тот ни был, но этикет и его воспитание, требовали оторваться от предмета его наблюдений. Когда, спустя всего несколько минут, Тиззей повернулся к толпе, Виолетты и след простыл.

По прибытии невест во дворец, было отведено некоторое время на их заселение, отдых и подготовку к праздничному ужину. Праздники эльфы любили и тратить на них средства из казны не скупились. Королевство было доходным и зажиточным, граждан имело обязательных и законнопослушных и на разорительные войны не распылялось.

Тиззей заглянул в комнаты, отведенные для подопечной. Он сам выбирал их для нее. Из окон был великолепный вид на сад. Стены кабинета, гостиной и будуара выкрашены в спокойной персиковой гамме, спальня в серо-розовый. Сочетание холодного серого с легким теплым розовым было необычным и приятным глазу. Но Виолетты в отведенных комнатах не оказалось.

Время до ужина тянулось медленно. Он еще дважды отсылал посыльного и к гному и к комнатам, но несносное создание видимо решило вконец издергать его нервы, оба провалились как сквозь землю. Злой и расстроенный, Тиззей отправился на праздничный ужин. Красота и свежесть конкурсанток отбора его не тронула, реплики принца вызывали раздражение, как и все это насквозь фальшивое мероприятие. Следуя правилам хорошего тона, он ждал подачи десерта, чтобы удалиться и дождался.

Кондитеры постарались на славу. Торт получился просто огромным и очень красивым. Его выкатили, сопровождая бурными апплодисментами несколько поварят. Под торжественную музыку, они отделили края съедобного торта, оставив середину, состоявшую из большой праздничной коробки, с крышкой из живых цветов. Торт торжественно разрезали и разложили на тарелки всем желающим. Заиграла странная незнакомая мелодия, крышка коробки отлетела в сторону и оттуда высунулась Виолетта собственной персоной. Некогда красиво уложенные в прическу, ее чуть отросшие волосы, слегка растрепались и были щедро осыпаны шоколадной крошкой, лепестками и украшено взбитыми сливками, на лице играл здоровый румянец, точно девушка была доставлена с морозного Безмолвия. Забыв про десерт все глазели на это явление. Прибытие последней невесты состоялось, его точно запомнят надолго, ибо он затмил собой все предыдущие. Поварята открыли задвижки и стены коробки разъехались на две части, явив миру его подопечную в костюме зефирки, сидевшую на украшенной живыми цветами полянке. Подав руки, поварята помогли ей спуститься с платформы. Грациозно раскланявшись, зефирка поплыла к выходу в тишине, под взглядами оболдевших от неожиданности эльфов, оставляя за собой дорожку из шоколадной посыпки. И только он заметил, по чуть натянутой улыбке, чего это действо стоило девчонке.

ВИОЛЕТТА.

Воплотить задуманное в жизнь оказалось сложнее, чем посмотреть подобный фильм. Просидеть в запертой коробке, в неудобном положении и духоте около часа, это дорогого стоит. Лепестки цветов, которыми я щедро себя осыпала, вызывали щекотку и желание чихать, так дурманил голову их аромат. Шоколадная крошка забилась во все складки под одеждой и нещадно кололась, взбитые сливки в духоте начали потихоньку опадать, стекая липкими ручейками за шиворот. Ноги от неудобного расположения в эффектной позе, отказали в чувствительности и я так и осталась бы сидеть на платформе, не в состоянии встать, если бы не помощь поварят, что вкатили меня в зал. В общем, "тадам" не получился, ну и фиг с ним. Сейчас меня волновали только ванна и спасительный сон. Все остальное подождет. Грязная, всклокоченная и липко-затекшая, я все-таки это сделала! Сбылась мечта идиотки, хоть раз, пусть не выпрыгнула, но сковыляла с торта. А что, в жизни, говорят, все надо попробовать. На последнем слове желудок недовольно заворчал, напоминая, что кушала я сегодня только утречком. Эх! Наверное торт был офигительно вкусным!

Мой провожатый довел до отведенных мне дворцовых покоев и, не успела я переступить порог, как меня сцапали чьи-то сильные, загребущие ручки. Видимо кто-то решил огрести! Развернувшись я увидела Тиззея и успела вовремя остановить истинно королевский замах руки. Так я и осталась стоять в позе статуи Свободы, с большим шмяком в руке вместо факела. Эта сливки предательски решили съехать с моей бедовой головенки. Видок, наверное, у меня был еще тот, потому что этот благовоспитанный эльф начал хохотать, чуть ли не сгибаясь пополам.

Не знаю, что на меня нашло. Уставшей, грязной, всклокоченной и голодной, мне не хватало только, чтобы надо мной смеялись. И, наверное, вид мой был очень комичным, но я обиделась. И рука моя, правда без ускорения, все же совершила свой полет, опустившись на чистейшую шелковую рубашку Тиззея, а я впилась в его смеющийся рот гневным поцелуем.

Впервые я сама, по-настоящему, целовала мужчину и, что тут сказать, это был сладкий поцелуй и потому, что мне на него ответили, и потому, что сливки окончательно расстаяли, расстекаясь по волосам и лицу белыми ручейками. Качественные сливки, долгий поцелуй, до полного отсутствия дыхания, и накатившее осознание смелости своего поступка, заставили меня оттолкнуть Тиззея и спрятаться за спасительной дверью, захлопнув ее перед самым его носом. Вот уж теперь где ноженьки мои мне отказали и я начала тихо сползать на пол по двери, вжимаясь в нее всем телом. Наверное, я сидела так долгое время, слушая, как затихают в глубине коридора шаги эльфа. А потом накатила усталость и нервная разрядка. Я смеялась до слез, окончательно осев и развалившись на придверном коврике, представляя, что теперь красавчик-чистюля будет проходить перед возвращающимися с праздничного ужина конкурентками и придворными эльфами, весь украшенный потеками и с грязным лицом. А потом заставила себя подняться, принять душ и доползти до кровати. Сон спас меня от дальнейших безумств.

Утро едва занялось зарей, когда я проснулась. Сработала каждодневная привычка, которой грех было не воспользоваться, пока обитатели дворца еще спали, чтобы осмотреть окресности и найти местечко для утренней зарядки.

Немного поплутав по коридорам, с помощью прислуги, выбралась на улицу, чтобы сразу разочароваться. Нет, картина, раскрывшаяся перед моим взором, была великолепна. На многие метры, радуя глаз подстриженными газонами и лужайками, растилался лабиринт, состоящий из усыпанных гравием разноцветных дорожек и карликовых кустов. Этакий ухоженный сад в стиле французского короля-солнце. Достойно, красиво, вылизано и скучно. Но не теряя присутствия духа и надежду, которая, как известно, умирает последней, а значит отправится на свет иной только со мной в багаже, я потопала поглядеть на то, что же будет за этим помпадурским садом. И была приятно вознаграждена за свои усилия. Дальше располагалась рощица, похожая на наш осинник, светлая и какая-то родная, а на полянке, о чудо, перекатывало мелкую рябь по поверхности воды, небольшое и чистое озерцо, на берегу которого стояла деревянная беседка, загороженная плотной, но не тяжелой тканью.