– Завтра воскресенье, завтра и пойдём к утренней службе, – мама налила Вовке молока в глиняную кружку и отрезала ломоть хлеба.

– Ма, а я в пионеры пойду, Лёнька звал. Знаешь кто такие пионеры?

– Да не слышала вродь, – ответила удивлённая Василиса, – Кто такие?

– Пионер значит первопроходец, первооткрыватель, защитник, помощник.

– Ну, ты-то у нас и помощник и защитник, так пионер, что ль?

– Да ещё нет. Вот когда примут в пионеры, повяжут красный галстук, тогда и буду.

– А галстук зачем?

– А чтоб свои узнавали, наверное, – Вовка дожевал хлеб, залпом допил молоко и с белыми губами вскочил из-за стола, – А штаны-то где?

– А зачем, тепло ведь?

– Надо мама, и штаны и рубаху, галстук, что на голую грудь одевать?

– А, – удивлённо сказала Василиса и открыла крышку сундука, стала вынимать Вовкину одежду, – И что прямь сейчас вступать будешь?

– Да, сейчас соберу всех ребят, и пойдём в сельсовет, там и вступать будем.

Одев штаны и косоворотку, но оставшись босиком, Вовка выбежал во двор и помчался было к калитке, но вдруг встал как вкопанный. Акбар не гавкал, не гремел цепью. У сарая лежал развязанный ошейник и распущенная проволока и на штакетнике ещё видны были куски собачей шерсти… С тяжелым сердцем, утирая глаза, вышел Волк за калитку и побрёл в сторону цента Скрипино, к сельсовету и к церкви Иоана Предтечи, что стояли на сельской площади друг против друга. Стояли, словно наблюдали друг за другом и выжидали чего-то, готовясь к драке…

И драка скоро началась. И в душах людей и между людьми.

Вступая в пионеры, когда на шею повязывали красный галстук, Волк четко представлял себя горнистом первого пионерского отряда, выходящим из алтаря церкви с горном в руках. И, как ангел, он поднимает свой горн и начинает трубить, возвещая всем о пришествии господа Иисуса Христа на помощь людям. И все ангелы, что нарисованы на стенах церкви, поднимут тоже свои трубы и воззовут к Богу. И он, Всесильный и Великий, сойдёт с купола церкви и поведёт всех людей за собой вдоль по деревенской улице в светлое и красивое будущее.

– Овчинников Владимир, к борьбе за дело Партии Большевиков, Будь Готов, – торжественно произнёс Лёнька.

– Всегда Готов, – ответил радостно Вовка и отдал салют.

Все остальные ребята приняли присягу и вступили в пионеры. Вышли из здания сельсовета, и пошли строем вдоль по улице. Только впереди всех шел Лёнька! Иисус Христос остался на церковном куполе и сожалением наблюдал за происходящим.

Через несколько дней Лёнька привёз из райцентра горн со знаменем и барабан с палочками. Волка выбрали горнистом, вернее он сам себя выбрал, потому, как сразу завладел горном и сумел первым протрубить более менее внятный звук. Он уже знал, что нужно не просто дуть в мундштук, а особым образом изогнуть губы и вибрировать и ими и языком. Барабанщиком выбрали Петьку Власова, мальчика на год старше Волка. И вот после небольшой репетиции, весь вновь созданный отряд, отправился на первый марш. Волк и Петька впереди, за ними ещё три пары мальчиков и девочек, замыкал шествие сегодня Лёнька, теперь пионервожатый. Волк сразу от сельсовета повел свой отряд через площадь к церкви Иоана Предтечи. Туда к алтарю, к Иисусу, к ангелам влекло его. Горн звучал ровно и громко, без сбоев и ошибок. Петька отбивал палочками по барабану в такт звукам горна.

« Мечты сбываются!» – подумал Волк, подводя свой отряд к паперти. Он уже почти ступил на первую ступень, как перед ним вырос Лёнька и скомандовал:

– Правое плечо вперёд шагом марш,– и все повернули вправо, а церковная дверь осталась сбоку. Пройдя два круга по площади, первый пионерский отряд опять вошел в здание сельсовета.

– А теперь давайте побеседуем о Боге, товарищи пионеры! – несколько строго сказал Лёнька, когда все ребята вошли в небольшую комнату по соседству с кабинетом Председателя, – Давайте принесём стулья из других комнат. Сколько не хватает? Маша посчитай, пожалуйста, сколько не хватает стульев, и ещё нужен один, к нам придёт Председатель Сельсовета Иван Макарович.

Маша, Маша Кулькова, удивлённо посмотрела на Лёньку, потом на других ребят, словно спрашивала их, сколько не хватает стульев, но никто не отвечал. Все только отводили глаза от Маши, стесняясь. Задумался и Волк, но быстро сосчитал, что их, пионеров, – восемь, Лёнька – девять, Иван Макарович – десять. Ровно столько, сколько пальцев у него на двух руках, а стульев в угу комнаты стоит три. Значит десять минус три, он прижал три пальца к ладони, быстро посчитав оставшиеся, крикнул:

– Семь, Лёнька, нам нужно семь стульев.

– Вот правильно, Вовка, семь. Значит, ты один из всех умеешь считать. Кто тебя научил?

– Отец Григорий, – гордо заявил Вовка.

– А Вы, что ж не научились у Григория, – обратившись к другим ребятам, спросил Лёнька. Дети испуганно и виновато пожимали плечами.

– Ладно, давайте за стульями, пойдём за мной, – и Лёнька вышел из комнаты.

Собравши нужное количество стульев по комнатам Сельсовета, ребята шумно рассаживались, спрашивая друг друга:

– А ты писать умеешь?

– А сколько будет два плюс один?

– А где ты научилась?

– Так, все уселись. Тихо, – Лёнька повысил голос, – кто не умеет писать считать, читать, поднимите руки.

Вверх поднялось семь рук. Подумав немного, Волк тоже поднял руку, решив, что он тоже толком-то читать и писать не умеет, так только считать на пальцах.

– Так ты же у Григория учился! – удивлённо спросил Лёнька.

– Да так только чуть-чуть, но ещё не научился.

– А почему?

– Так только два раза он меня и учил.

– А остальные почему не учились, – ласково спросил Лёнька, оглядывая ребят.

– Так ему деньги платить нужно, а денег-то и нет дома. Нет ни денег, ни хлеба, – смущенно ответил Петька, уставившись в барабан.

– Я бы тоже научилась считать и писать, может папка научит, а к Григорию денег тоже нет, – тихо произнесла Маша.

–И я, – И я, – стали смелее говорить пионеры.

Красные галстуки, повязанные на шеях ребят, вдруг вспыхнули и отразились в лицах. Общее желание учиться засияло в комнате. Новый коллектив породил коллективное сознание и коллективное желание, как следствие этого сознания, сразу возникло и пошло по жизни рядом с этими ребятами.

– Вот видите, Церковь в лице отца Григория требует денег на учёбу, а Советская Власть будет учить вас бесплатно. Я буду вашим учителем, – гордо заявил Лёнька.

Тут в комнату вошел Иван Макарович, высокий и худой мужчина лет сорока. На нём были истоптанные солдатские сапоги, пропотевшая, со следами соли на спине гимнастёрка и широкие вылинявшие галифе. Большие глаза горели огнём на его бледном и морщинистом лице. Но он весь был вихрь, энергия. В комнате сразу стало веселее и радостней. Постоянно поправляя спадавший на глаза непослушный чуб, Председатель сначала сел на поставленный для него стул, потом встал с него, опёрся большими жилистыми ладонями на спинку и, наконец, сказал:

– Поздравляю Вас, ребята, с вступлением в детскую партию, в партию пионеров. Теперь Вы есть сознательная организация, способная выполнит любую задачу, которую перед Вами поставит партия Большевиков. Я рад за Вас. О чем Вы тут толкуете? – обратился он к Лёньке.

– Да вот, готовимся к учебе, писать, считать, читать. Думаем провести дискуссию о Боге. Они весь отряд в первый свой марш направились прямо в церковь. А там, что делать? Уже год как убили отца Григория! Там никого нет.

– Ага, а дверь не заперта, можно посмотреть. Послушать Бога Иисуса Христа. Можно и за дверь в алтарь заглянуть. И мама сказала, что в воскресенье другой батюшка приедет и заутреню читать будет, – Волк вступился за любимого Бога, самого близкого и родного своего человека. Самого близкого, потому что был уверен, что отец его, Сергей, тоже там под куполом церкви, за спиной у Иисуса, живет за облаком и смотрит с высоты на сына, наблюдает, как он живёт в этом мире.

– А Вы знаете, что Бога нет. Нет. Вот и всё! – Иван Макарович опёрся на спинку стула сильнее, слегка наклонившись вперёд, – Нет.