Малышей разделили по гендерным признакам. Стайку девочек взяла под свою опеку Наставник-женщина и ее пугающего вида Помощник. Мальчиков увели в другую залу в этом же крыле особняка и первые несколько месяцев они не виделись. Перво-наперво, всем разъяснили общие для всех правила поведения в особняке, нарушение которых будет караться по всей строгости.

Девочкам разрешено было общаться между собой в перерывах между уроками и перед сном, где они познакомились и выяснили, что им всем по десять лет. Единственное, что им запрещалось строго настрого – это называть друг друга по имени. Им вообще велели забыть их прежние имена, как и всю прошлую жизнь со всеми родственниками и друзьями. Теперь им уготовлена новая, лучшая судьба. Вместо имен им разрешалось называть друг друга по цвету платья, которое надето на девочке. Стоит отметить, что прелестнейшие платья подбирались под стать их обладательницам, но всегда одного и того же цвета.

Спали они на жесткой узкой кровати и каждое утро принимали контрастный душ. Для поддержания хорошей физической формы были ежедневные прогулки, несмотря на погоду, уроки фехтования и верховой езды, гимнастика и плавание в крытом бассейне. Велись уроки по этикету, искусству гостеприимства, сервированию стола. В детях воспитывалась учтивость, вежливость, благопристойность. Их учили говорить на любую, даже самую щекотливую тему, прекрасно и без запинок излагая свои мысли. Они изучали иностранный язык, общеобразовательные предметы, а также овладевали искусством рукоделия, живописи, пения, танца, игры на музыкальном инструменте.

Также девочки проходили курс уборки в доме, приготовления пищи и декорации. Их отучали от болтливости, излишней жестикуляции, суеверий. Им прививали осторожность в высказываниях, сдержанность в выражениях, умение внимательно слушать и тихо говорить. Они занимались разведением цветов, собирали гербарии, учились разводить домашний скот.

Им прививали чувство вкуса и стиля в одежде, учили ухаживать за своей кожей, ногтями и волосами. Учили пользоваться косметикой, укладывать волосы в замысловатые прически, «стрелять глазками» и томно вздыхать. Таким образом, складывалось их образование первые полгода. Не сказать, чтоб девочки сильно сдружились за это время, но сплотились – это точно.

Стоит ли говорить о том, как нервировал девочек некрасивый и неприятный Помощник, который наказывал их за малейшую оплошность? Как пугал одним лишь своим присутствием? Как от него мерзко пахло и поэтому все из кожи вон лезли, только бы ни в чем не провиниться, чтобы избежать его приближения для очередного тумака?..

* * *

Ян всерьез и основательно занялся вопросом своего переезда. Пьяная молодежь, что с наступлением тепла устраивала ночные дискотеки под окнами под орущие на всю округу песнями из автомагнитол, или закатывала разборки, а то и драки, лишь упрочнили его желание переехать подальше от городского шума. Он выставил квартиру на продажу и занялся поиском конторы, что занимается срубами домов. Параллельно занимался восстановлением и переделкой документов о собственности земельного участка. И зубы… как бы он не хотел, но порядком подкрошившиеся на зоне зубы требовали основательного ремонта, а кое-где и имплантации. Часто и подолгу засиживался в городской библиотеке, пользуясь интернетом, за неимением собственного в квартире. Помимо информации по строительству будущего дома, он интересовался монастырской жизнью…

София крепко обосновалась в его голове. Больше всего его удивляло неожиданное и, как он признался сам себе, внезапно приятное появление девушки в радиусе его досягаемости. Это был, пожалуй, единственный человек за всю его сознательную жизнь, который вызвал у него неподдельный интерес и к которому его неудержимо потянуло. Он, положа руку на сердце, сознался, что хочет продолжить и упрочнить их знакомство. С другой стороны, она – лицо духовное и должна отречься от всего мирского. Или не должна? Ростовских озадачился этим вопросом и прошерстил просторы интернета в поисках ответа. Он выбрал несколько уточняющих вопросов, которые задаст ей при следующей встрече. В том, что она состоится, он даже не сомневался – соседи, как-никак.

София тоже не сомневалась, что новоявленный сосед захочет лично представиться игуменье Афанасии. Только ее до сих пор не вернули в монастырь из больницы – оставили в стационаре еще на какое-то время. Тогда девушка решила сообщить эту весть Благочинной, что временно взяла на себя обязанности Матушки-настоятельницы. Она как раз заканчивала обход келий перед ужином, проверяя чистоту и порядок в них. Заметив ее, София припустила следом за ней чуть ли не бегом.

– Сестра Анастасия! Постойте! – окликнула ее несколько громче, чем позволяли правила поведения в монастыре, за что получила укоризненный взгляд строгих карих глаз. София тут же замедлила бег и перешла на шаг. Она держала в тайне эту весть уже несколько дней, не имея возможности лично поговорить с Благочинной, и ее просто распирало от желания ею поделиться. Судачить в монастыре строго настрого запрещалось, на пойманных с поличным накладывали епитимию, потому она не могла сказать об этом сестрам раньше, чем Настоятельнице или Благочинной под страхом прослыть сплетницей.

– Сестра Анастасия, – гораздо тише повторила София, подойдя вплотную. – У меня для вас мирская новость. Прибыл хозяин земельного участка, что соседствует с нашим. Осмелюсь предположить, что вы также возымеете желание познакомиться с ним лично.

– А ты, сестра, выходит, уже знакома с ним? – нахмурилась Благочинная. София смиренно опустила взгляд в пол и сложила руки у груди:

– Я перегоняла овец в день, когда вы с сестрами навещали Матушку-настоятельницу и, проходя мимо, увидела его. Он представился и сообщил, что имеет желание жить здесь, на своей половине участка.

– Ты и молвила с ним без дозволения? Ох, София, София, – сокрушенно покачала головой Благочинная, – от чего ж ты непослушная такая? Ведь сколько раз тебе велено не разговаривать с незнакомцами? Неужто тебе по сердцу снова и снова огорчать меня своей непокорностью?

– Бог с вами, сестра Анастасия! – девушка в порыве раскаяния поклонилась в пояс Благочинной и поцеловала ее теплые морщинистые руки. – Я шла мимо… а человек трудился… я пожелала легкости в труде… и разговор завязался… – сбивчиво начала оправдываться девушка. – Потом принесла ему кувшин молока утолить жажду, он так попросил, и ведро воды с полотенцем, чтобы после смыл пот и грязь с усталого и израненного – я сама видела! – тела.

У Благочинной брови под платок полезли:

– Ты не просто говорила с ним, так еще и разглядывала плоть мужа чужого? Благословляю тебя на сорок земных поклонов, сестра!

– Слушаюсь, сестра, – совсем сникла София.

– Приступай, – Благочинная осенила девушку крестным знаменем и они разошлись.

Софии всегда казалось, что старшие сестры относятся к ней гораздо строже, нежели к остальным послушницам. Сначала она росла в православном детском приюте, потом возвели Боголюбский Воскресенский монастырь и ее перевели сюда. По возрасту, она не подходила стать монахиней, и даже не готовилась принять постриг, однако долгие годы ее настраивали и готовили для монашеской жизни. Может, от возложенных на нее больших надежд ответственно нести знамя черного духовенства в будущем к ней и относились с повышенной строгостью? Девушка размышляла над этим, пока сестры ужинали, а она, стоя в центре трапезной, делала земные поклоны, как отжимания: упала – лбом об пол – подскочила. Выполнив все сорок, она присоединилась к остальным.

За ужином Благочинная прилюдно объявила о новом соседе и всем запретила вступать с ним в словесный контакт до тех пор, пока сама Анастасия не познакомится с ним и не убедиться, что он человек светлый, не имеющих дурных помыслов.

– В словесный нельзя, а глазками пострелять можно, – тихо-тихо шепнула сестра Дарья на ухо Софии.