На рассудительный анализ времени не осталось совсем. Парень среднего роста, на нём осенняя куртка, узкие джинсы и вязаная шапка натянута на глаза. Взгляд рассеянный, отрешённый, усталый. Наркоман – заключил Иван. Обречённый еле стоял на ногах, и если бы не люди, окружавшие его со всех сторон, лохматый обязательно бы рухнул на заляпанный грязной обувью пол вагона.

Иван почувствовал доходягу в толпе, когда спускался на эскалаторе. Ехать нужно совсем в другую сторону, но он, предвидя дальнейшие события, решил не бросать человека в беде и отправился вслед за парнем, которого поджидала смертельная опасность. Потому что его ещё можно спасти, как и тех ни в чём не повинных людей: грузную женщину с телефоном и десятилетнего мальчика.

Куда едет хлопчик? Откуда? Да какая разница…

Ваня снова сбивался с мысли. А как не свернуть с пути и не потерять суть видение скорого будущего, если приходится импровизировать и принимать решения стремительно, как в бою. Сколько всего намешано кругом – столько лишнего: чужие волнения, беспричинная радость или, наоборот, необоснованные страдания, коих просто не существует. Но Иван переживал за сограждан, он ведь не истукан деревянный.

Мальчишка из последнего вагона совсем юный – десять лет пацану. Ваня старался осознать, прочувствовать и понять, почему так происходит, но снова его отвлекали несколько параллельных суждений в собственной голове, не дающие остановиться на главном. Он почему-то ругал себя и тут же оправдывал. Неужели у нормального человека не сжимается сердце от мысли, что там, в туннеле прячется смерть на железных колёсах?

И почему Иван переживает только за школьника? Мальчика, значит, жалко, а что на женщине крест нужно ставить? Да нет, конечно. Никаких крестов. Поможем, спасём. Ей ещё жить да жить!

«У неё внук недавно родился, – ловил свежие ощущения Ваня и водил в воздухе носом, будто искал повод, чихнуть в удовольствие. – Нет. У неё родилась внучка. Неделю назад. На всех парах мчится к доченьке и малышке».

Через минут двадцать всё решится. Если Ваня ничего не сделает сейчас, то погибнет три человека. Но разве всего трое?

Иван чуть не потерян ускользающий от разума элемент – одну деталь. Это машинист. Нельзя о нём не думать и забывать о нём преступно. Мужик сломается после трагедии, сомнений нет. Жизнь пойдёт под откос, как его бешеный поезд – очень быстро, неминуемо и бесповоротно. Товарищ начнёт пить, лишится работы и превратится в бывшего машиниста. Он потеряет человеческий образ и ненаглядную жену. А ведь у мужика всё только начинается – цельная, наполненная смысла жизнь впереди. Неплохой человек: честный и трудолюбивый семьянин, каких днём с огнём не найти. Возможно, месяц, может быть, чуть больше и его верная и любимая жена забеременеет.

То есть получается: дамочка с телефоном, мальчик, исполнительный машинист, его супруга, да плюс, будущий ребёнок. Далее смотреть и предвидеть жизнь людей, изменившуюся после падения на рельсы заблудшей души, не имеет смысла. Необходимо это всё остановить незамедлительно.

Ваня осторожно извлёк из внутреннего кармана куртки документы и всё то, что хранилось в виде – то ли мусора, то ли архива. Пёстрые визитки с телефонами, чек с гарантией на годовалое обслуживание пылесоса и ещё какие-то бумажки он сразу отделил и спрятал обратно в куртку, оставив в руке только паспорт. Насчитав под корочкой несколько тысячных купюр, Иван запихнул документ в задний карман джинсов лохматого. Молодой человек ничего не заметил. Он уже неприлично расслабился и, уткнувшись мокрым носом в плечо коренастого работяги, безмятежно дремал.

Дело сделано. Оставалось дождаться, когда поезд прибудет на нужную станцию. Выигранные ожиданием несколько минут Иван решил уделить себе, расставляя приоритеты мистического и служебного характера. Увязавшись за парнем, он не поехал на важную встречу. Ну, как важную? Дело касалось сезонного контракта на поставку машинных масел, тосола и прочего горюче-смазочного материала для фирмы своего друга, у которого и работал Иван. Но когда речь идёт о спасение человека, а скорее о его душе, разве разговоры про незамерзайку имеют смысл? Контракт подпишут в любом случае. Одному бизнесмену нужно продать, другому купить, чтобы продать. О чём здесь вообще рассуждать? Договорятся, поставят подписи, печати, пожмут руки, может быть, выпьют водочки или коньячку – днём раньше, днём позже – всё сделают и без содействия Ивана.

А вот парня с заросшей головой можно спасти. Он ещё не потерян. Его отведут в баньку, подстригут, переоденут. Велика вероятность выздоровления. Новые друзья позаботятся о нём. Пригодится ещё человечек стране. Людьми разбрасываться нельзя!

Ехать ещё пару остановок. Народ редел на глазах. Появились свободные места. В центре вагона остались стоять только трое: Иван, мужик с надписью на куртке «СМУ-24» и парень-наркоман. Человек в спецодежде обладал воистину ангельским терпением. Вероятно, он продолжал бы терпеть и дальше, но состав прибывал на нужную станцию. Поезд остановился. Мужчина закинул руку за спину и, шевеля пальцами, будто играет на невидимой арфе, вышел из вагона. Скорчив недовольную гримасу, он кряхтел и сопел, не дотягиваясь до мучившего зуда. Он морщился, и, казалось, страдал, словно под лопаткой предательски застряла стрела кровожадного ордынца. Но где наша не пропадала? Мужик подскочил к колонне, прижался могучей спиной к мраморной плите и блаженно почесался. Наверное, его пращуры были медведями – жили они в лесах, ловили рыбу, поедали ягоды и оставляли метки острыми когтями на гигантских соснах; но речь совсем не об этом…

…Двери захлопнулись. Вагон тронулся. Состав звонко свистнул, прощаясь с терпеливым мужиком. Иван сделал небольшой шажок и отпрянул от парня. Он ещё раз просверлил взглядом, задний карман штанов несчастного – проверил, не вывалился ли паспорт. Затем сверился с надписью, бегущей наверху, которая сообщала температуру, число, время и дальнейшую станцию пребывания.

Поезд замедлил ход. Подъезжали. Ваня слегка, чтобы не уронить дремавшего парня, толкнул в спину.

– Станция «Строгино», – сообщил голос диктора.

Молодой человек встряхнул головой, и осоловело оглядываясь, засеменил на выход из вагона. Иван вышел следом.

Парень стоял на перроне, смотрел по сторонам, соображая, где он и мучительно принимал решение, как жить далее. Какой выбор сделает паренёк, Иван помнил хорошо. Жить он собирался совсем недолго.

Двери вагона, из которого вышли попутчики, захлопнулись. Поезд снова тронулся и, набирая ход, скрылся в тёмном туннеле.

Ваня цепко схватил за рукав куртки молодого человека и, повернувшись в сторону степенно прогуливающегося полицейского, заорал во всё горло.

– Товарищ, милиционер! – крикнул Ваня так, что человек в чёрной полицейской форме сразу повернулся и обратил внимание, на взывавшего к нему. Иван утвердительно кивнул и, перекрикивая другой прибывающий поезд, продолжил: – Пожалуйста, помогите. Меня обокрали!

Парень, которого Ваня держал за рукав, сразу не сообразил, что его, кто-то сковывает и не пускает разогнаться для последнего, решающего прыжка в вечность; но увидев полицейского, примерно одного возраста с ним, он заметно испугался, занервничал и попятился в сторону прибывающего состава. Обречённый чувствовал, это его поезд. Но Ваня без особого труда справился с желанием обрести бесконечную свободу. Иван ухватился за куртку наркомана так крепко, что не оставил шансов свалиться на рельсы и испортить жизнь себе и ещё нескольким людям.

Мимо промелькнуло сосредоточенное лицо машиниста. Он уверенно вёл состав, выполняя все правила. Поезд прибыл по расписанию и благополучно остановился. Кто-то входил в вагон, а некоторые выходили.

– Что же ты гад творишь? – простонал лохматый, делая слабые попытки, освободиться.

Ваня, не замечая жалоб, ещё крепче ухватился за рукав.

– Лейтенант Лебедев! – представился симпатичный офицер, с правильными чертами лица. – Что у вас происходит, господа?