– Здравствуйте! Входите! – С удивлением пригласила милиционера в дом, откуда доносился невероятно приятный запах чего-то стряпанного. И внутренность красивого интерьера немного шокировала Петра. Его встретили белые стены, расширяя пространство, стеклянными перегородками отделяя коридор. Гостиная, где чуть нежно-сиреневого оттенка бархатная мебель, отражающаяся в белоснежном кафельном полу, как будто парила в воздухе. И все это пространство было наполнено невероятно приятными запахами, которые давали о себе знать желудку Петра.

– О! Да у вас намечается что-то? – Вдыхая приятный запах, Петр наклонился, чтобы развязать шнурки своих очень грязных ботинок, на которых свисала еще не застывшая грязь лесных троп. Ему стало безумно стыдно, так как его башмаки с клубами грязи не вписывались на белоснежном кафельном полу, а только притягивали взгляд Софьи.

Софья, смущенно посмотрев на грязные боты, вытерла свои руки о белоснежный фартук на груди и пригласила на кухню, махая рукой.

– Да, я, в общем, люблю проводить время на кухне, – с гордостью сказала она. – Чаю будете? Булочки уже подошли.

– Булочки? Конечно, если вас не затруднит, – с неловкостью произнес Петр, усаживаясь на лиловый бархатный стульчик возле огромного дубового стола. Оглядываясь и разглядывая интерьер дома, мебель, как все было аккуратно сложено и расставлено. Ничего лишнего не было, все было со вкусом и дорогого шика. Кухня была огромной, с чуть светло-серыми стенами, черными плинтусами, и лиловая бархатная мебель наполняла кухню уютом домашнего очага. Возле белой каменной раковины вазообразной формы было много всего наставлено, всевозможных приправ в маленьких хрустальных тарах, ложки, прихватки, местами рассыпанная мука, скорлупки от яиц, ножи разных размеров, формы для запекания разных цветов, где, собственно говоря, и крутилась Софья, она что-то переставляла, ловко управлялась со всевозможным кухонным инвентарем, что-то переливала, чем-то стучала. А потом взгляд упал на нее саму. Ее точеное тело было в облегающих чуть ниже колен штанишках, на ее поясе были вязочки от пояса фартука, которые спускались по ягодицам. Чуть нежно-розовая шелковая туника придавала ее образу какой-то романтичный и одновременно сексуальный вид. Софья изящно изогнулась, чтобы достать из духовки булочки, в огромных белых прихватках в виде варюшек, ловко подхватывая противень, она задала вопрос:

– Вы ко мне по делу? – Продолжая снимать скребком булочки в виде улиток с каким-то кремом, посыпанные ореховой крошкой, и раскладывая их в хрустальную вазу на высокой ножке.

Заглядевшись, Петр оторопел. Глубоко вздохнул, опустив непроизвольно взгляд на ее пышную грудь, обрамленную белоснежным фартуком. Ответил.

– Вы меня простите, что я к вам вот так! Без звонка. – Потирая руки и кладя их на колени.

– Да что вы, я всегда рада гостям, в особенности таким, как вы! – Подставляя ему вазу с булочками и ароматный свежий чай из мяты.

– Спасибо! – Протягивая руку за булочкой, как ее тоненькая рука прикоснулась к его совсем случайно. Их взгляды встретились, его взгляд был очарован ее красотой.

Покраснев, заметив на себе мужской взгляд, она сказала:

– А вы руки мыли? А то, я смотрю, вроде дождя нет, а у вас ботинки в свежей грязи.

– Извините. – Краснея и отводя глаза в сторону. – А где?

– Да вот прямо и направо! – с улыбкой сказала Софья, подавая ему полотенце.

Ванна Петра еще больше поразила своей чистотой и богатством, на темно-вишневом полу было раскинуто огромное длинноворсовое белое полотно, по углам расставлены вазы с живыми белыми розами. Огромная раковина около пяти метров в длину мраморного серого цвета как будто парила в воздухе, на ней были расставлены красивые прозрачные бутыльки разных цветов и аккуратно сложены белые махровые полотенца в стопочку возле стального каплеобразного смесителя.

– Да, вот работа такая! По лесам требует ходить. Проходя мимо вашего дома, не удержался и постучал, а вы открыли, да еще чаем напоите и вкусными булочками накормите, – выходя из ванной комнаты, обратился он, прямо глядя ей в глаза.

– А что такое случилось? – встревожилась Софья, поправляя свой пучок из светлых волос на затылке.

– Да все то же! В городе появился то ли маньяк, то ли оборотень, сам не пойму, но по расследованиям вроде как мужчина, да еще молодой, насилует девушек, отвозит в лес к Волчьему озеру и оставляет их на съедение волкам, а их там много, вы сами об этом знаете. Такого человека трудно назвать маньяком, ему и имя в самый раз – Оборотень.

– Какие страсти вы рассказываете! – поежилась Софья Верноновна. – А с Амелией что-нибудь известно?

– Да. – Опустил глаза вниз, отложил булочку и с комом проглотил кусок стряпни.

– Что? Не молчите, говорите! – Положив свою руку на его.

Он заглянул в ее встревоженные глаза. Тяжело сглотнул, накрыл своей второй рукой ее хрупкую и нежную руку.

– Амелию также изнасиловали и бросили возле Волчьего. – Глаза его слезились.

Софья, потирая его руку, как бы успокаивая, тоже выпустила слезу.

Внезапно входная дверь распахнулась, и показался мужчина в кожаной тонкой куртке, в белой рубашке с черным галстуком и в серых со стрелками брюках. Софья дернула свою руку из Петра рук, вставая и начиная знакомить мужа с милиционером.

– Генрих, знакомься с капитаном полиции Петром Васильевичем Михайлко.

Петр встал и протянул руку в знак приветствия. Генрих пожал ему руку со словами:

– Рад знакомству! Петр Васильевич.

– И мне приятно познакомиться с вами.

– Вы к нам по делу? Что-то не так в нашем городе? – с пристальным взглядом присмотрелся муж Софьи.

– Да, хотел вас предупредить, не разрешайте своей дочери допоздна ходить и желательно предупредите ее о том, что в городе маньяк, жестоким образом расправляется с девушками, не щадя, и не поддается уговорам.

– Обязательно предупредим. – Пожимая руку в знак прощания. – Вы уже уходите? – с намеком добавил Генрих.

Петр взглянул на откусанную булочку, лежавшую на белом дубовом столе с ароматным недопитым чаем. Бросил взгляд на озадаченную Софью, проговорил, понимая намек покинуть дом.

– Да, извольте проститься, всего хорошего, Софья Верноновна! И вам того же! – обращаясь к мужу Софьи.

Урок анатомии, все с интересом слушают профессора Кривенького Антуана Сергеевича, на примере черепа умершего человека он рассказывал об устройстве человеческого мозга, указывая тоненькой длинной указкой каждую часть черепа и где что расположено. Только Лия, сидя на задней парте, смотрела в окно, постукивая кончиками пальцев по разрисованной парте. Ей не терпелось окончания урока, так как он был последним из шестерки просиженных, ее мысли были уже с Костиком. Она была в сладком предвкушении его объятий и поцелуев. Прозвенел звонок. Лия подскочила из-за парты и выбежала из класса. Сбежав по лестнице медицинского университета, она оказалась на улице. Последние солнечные лучи кончавшегося лета уже становились не такими теплыми, а скорее, даже прохладными, набросив на себя серую кашемировую кофту, пересекая парковую зону, напролом оказалась возле набережной, где ждал ее Костик. В черном облегающем пиджаке, его руки были в карманах классических брюк, изящно сидевших на его подтянутом торсе. На оклик Лии он обернулся.

– Привет! – Подбежала Лия, поцеловав его в губы, ей хотелось страстно, так, чтобы забыться и почувствовать вкус его губ. Но он даже ее не обнял и, сделав в ответ поцелуя легкий чмок, сказал:

– Привет! Как твоя учеба?

Лия немного расстроилась от такой встречи, ведь они так редко встречались, а она скучала по его поцелуям и объятиям, а он лишь только чмокнул, нахмурившись, она спросила:

– Ты не соскучился разве? – отклоняясь, спросила Лия.

Костику Лия вообще не нравилась, и в ту ночь выпускного бала они поспорили с пацанами, что соблазнят своих одноклассниц и затащат их в постель. Но как теперь отделаться от этой ночи, от этой девушки, которая так ненавистна, он не знал, как ему быть, ведь она была такой назойливой, постоянно названивала, чего-то просила и часами уговаривала его о встрече. Каждый раз он себе говорил, что при встрече скажу: все, хватит! Между нами ничего нет, и хватит тратить время на пустые встречи. Но все же он старательно выкручивался и оправдывался перед Лией.