Девушки, увидев угрюмого парня, примолкли.

– Никак мужичка к нам Наталья привела? – прищурив глаза, поинтересовалась круглощекая черноволосая девушка в больших овальных очках, которую звали Вика. – Новеньким будет!

– Скорее стареньким, – промямлил Олег, к которому возвращался дар речи, и натянуто улыбнулся.

Олеси не было, и сердце его с первого этажа поднялось на второй, воссоединившись с телом; холодная волна, накатившая было на тело колкими ледяными иголочками, отступила под натиском заработавшего в полную силу сердца. Олег вернулся к своему обычному состоянию весельчака и говоруна и спустя несколько минут уже был окружен со всех сторон любопытными девушками и отвечал, жестикулируя, на бесконечные их вопросы относительно нравов преподавателей, особенностей обучения и очередного экзаменационного испытания.

Олег снова был в своей стихии и бесконечно дурачился, и острил, когда за спиной послышалось звонкое: «Привет». Он обернулся, чтобы не показаться невежливым, и уже на полуобороте выдохнул:

– Привет!

Прямо перед ним, в том же платье в горошек, с распущенными каштановыми волосами и сияющими глазами стояла Олеся. Сердце Олега снова захотело сбежать на первый этаж, чтобы скрыться там от чуть удивленного взгляда ее больших, ловящих каждое мгновение жизни глаз.

– А я думаю, кто это здесь такой умный, – улыбнулась Олеся.

Сердце от такого милого, без тени иронии и сарказма приветствия тут же успокоилось, и Олег почувствовал, что знакомство состоялось.

Перед глазами Олега распускались душисто и белоснежно ландыши, когда без пяти минут девять секретарь приемной комиссии открыла дверь и пригласила всех занять места за столами. На этот раз на очередную встречу с судьбой девушки двинулись смелее.

Олеся не торопилась войти, словно чего-то ожидая. Через порог она переступила последней, мельком взглянув на Олега, и ей досталось место за первым столом, так как все остальные были уже заняты шустрыми ее сверстницами: подальше сядешь от стола комиссии, сможешь при случае улучить момент и чего-нибудь содрать с заранее приготовленных шпаргалок.

Дверь была приоткрыта, и Олег видел посерьезневшее лицо Олеси.

– Пишут? – глухо спросил, старательно вытирая лысеющую голову большим носовым платком, подошедший к нему грузный мужчина лет пятидесяти.

– Только сели, – уточнил Олег.

– И долго будут сидеть?

– Четыре часа.

Мужчина взглянул на часы, попыхтел, как трогающийся с места паровоз, и сказал вслух сам себе:

– Успею пива попить…

Олег пиво не особенно жаловал, как некоторые мужчины, готовые цедить его бочками, особенно если имеется еще и лепешка леща или другой манящей солеными боками рыбешки, но чего-нибудь прохладненького выпил бы.

Время тянулось неестественно медленно. От долгого сидения стали затекать ноги, и рубашка то и дело прилипала к спинке стула. Но вставать не хотелось, и Олег наклонялся вперед, забрасывал ногу за ногу, чтобы хоть как-то облегчить телесные страдания.

Дверь в аудиторию была по-прежнему открыта, оттуда доносились изредка шелест бумаги и скрип шариковых ручек, от слишком усердного нажатия на них. Олеся сидела неподвижно, слегка склонив голову набок, сосредоточившись и собираясь с мыслями. Он не видел ее лица и не знал, о чем она сейчас думает. Но ему страстно хотелось, чтобы она хоть на мгновение вспомнила, что совсем рядом, за дверью, сидит он, мучает свое тело и сознание, чтобы только видеть ее.

Внезапно и совершенно бесшумно из аудитории выпорхнула девушка с бледным испуганным лицом, плотно прикрыв за собой дверь. Олег укоризненно посмотрел ей вслед, вздохнул и, откинув голову назад на прохладную гладкую поверхность стены, закрыл глаза. Он любил в тягостные и долгие часы ожидания сидеть вот так с плотно закрытыми глазами и всматриваться в темноту, изредка двигая глазами из стороны в сторону, отчего в бесконечном мраке вспыхивали расплывчато, но ярко, словно первые звезды на темнеющем небосводе, розовые огоньки. Создавалось впечатление, что ты умер, но глаза твои, уже бестелесные, улавливающие теперь все до мельчайших подробностей, ведут измученную душу к чему-то загадочному и несбывшемуся, отчего ей становится легко и радостно, и не хотелось возвращаться, открывать глаза, чтобы прервать этот бесконечный сказочный полет…

Безжалостно грубо и шумно в его затянувшийся полет ворвался стук двери, и Олег нехотя разомкнул слипшиеся веки. Девушки одна за другой со вздохами облегчения и редкими улыбками выходили в коридор. Олег ощутил, что совершенно не чувствует ног. Он попытался пошевелить ими, но конечности отказались выполнять его желание. Тогда он руками раздвинул их в стороны и почти тут же почувствовал движение крови по венам, прилив жара, словно их обдали кипятком, и тупую, медленно нарастающую боль. Олег стиснул зубы, чтобы не застонать, и замер, терпеливо ожидая конца пытки.

К нему подошла Наташа.

Олег поднял голову.

– Подожди, я сейчас оживу, – проговорил он сквозь зубы, сильно нажав ладонями на коленки.

Видя, что Олегу немного не по себе от долгого сидения, Наташа, не дожидаясь расспросов, заговорила сама:

– Вроде бы написала. Темы, конечно, не самые легкие, но и-и-и…

Она замолчала, не находя подходящего выражения, нервно поправила и так аккуратно уложенные волосы на голове и продолжила:

– Вообще я думаю, что написала неплохо.

Ноги Олега наконец-то вернулись во власть его мозга, и он медленно встал, заглядывая в открытую настежь дверь аудитории. Олеси за столом не было.

«Неужели ушла?» – тут же молнией пронеслось в голове, и холодок прогулялся по телу.

– А как остальные? – спросил Олег, прерывая затянувшееся молчание.

– Не знаю, – безразлично ответила Наташа, – еще не все вышли.

– И кто же выйдет последней, – не то спросил, не то просто сказал, чтобы хоть что-то сказать, Олег.

Последней вышла Олеся. Олег обрадовался, что не проспал ее, и хотел было улыбнуться, но, увидев бледное лицо и усталые, потухшие глаза, сдержался.

Олеся медленно вышла из аудитории и вполоборота остановилась возле них.

– Тяжко? – спросил он, понимая, что ей сейчас от усталости просто не хочется говорить.

Олеся кивнула.

– Тогда давайте немедленно покинем эту камеру пыток, – попытался поднять настроение Олег.

В глазах Олеси, внимательно взглянувшей на него, блеснули было радостные искорки, но тут же безвозвратно погасли, не в силах побороть усталость.

На улицу вышли молча и двинулись к остановке, стараясь держаться в тени развесистых, измученных жарой берез. Ручьи народа текли во все стороны, сталкиваясь, гневно растекаясь и снова набегая друг на дружку. Напрасно пытался Олег держаться ближе к Олесе. Пышущая жаром безмолвная человеческая масса безжалостно оттесняла его, но он не злился и не отставал, сопротивляясь более мощному встречному течению. Когда пробрались-таки к остановке, Наташа вдруг сказала восхищенно:

– А знаете что!.. Нужно нарушить традицию насчет одежды, в которой везет на экзаменах, и срочно купить на последний экзамен что-нибудь новенькое. Едем на рынок.

Олег ненавидел рынки за постоянную толчею и возню у прилавков, но сейчас появилась возможность подольше не расставаться с Олесей, и он ухватился за эту неожиданную Наташину идею как за спасательный круг.

– Поедем, Олеся, – робко предложил он.

– Я придерживаюсь старых правил, – после небольшой паузы ответила Олеся.

– Еще что-нибудь себе присмотришь, – умоляюще предложил Олег и тут же возненавидел себя за свою настойчивость.

– У меня все есть, – так же тихо добавила Олеся. – Я очень устала, извините. Мой троллейбус подходит, я поеду.

Она подняла на Олега ставшие еще более печальными глаза и коротко помахала рукой. У Олега внутри что-то оборвалось.

Олеся уехала, и теперь идея поехать на рынок за какими-то новыми тряпками стала ему просто противна, но он дал свое согласие при Олесе и теперь не мог отказаться. Он хотел было предложить Наташе отложить эту никчемную утомительную поездку, но удержался, в сердцах махнул рукой и полез вслед за ней в другой, подошедший следом троллейбус.