– Ливэра! – мрачно протянул он и, обхватив себя руками, вышел наружу, на балкон. Но там никого не оказалось. Луи огляделся, затем кинулся к статуе и без особой осторожности снял ее голову. Послышался хруст, и часть материала на шее отломилась, раскрошившись на пол. Луи сжал пальцы, шепнув какое‑то проклятье, и заглянул внутрь статуи. Части доспехов по‑прежнему были там. Ему стало немного спокойнее, затем он подошел ко второй статуе, проверил и ее. Только убедившись, что все на месте, он подступил к краю балкона и, взявшись за ограждение, глянул вниз. Бывший советник даже не заметил, как с неба посыпался снег. Нет, то был не снегопад, а редкий, еле заметный снег. Он с какой‑то тоской кружился в воздухе и неторопливо таял, соприкасаясь со светлой плиткой, из которой были выложены полы балкона. Луис прикрыл глаза, он почти не чувствовал холода, внутри него зародился гнев. Все вокруг почему‑то стало безумным и противоречивым. Он думал в тот миг о том, что его поступки вызвали бы у него самого полнейшее отвращение, если бы он услышал о них много лет назад. Он изменился за последние годы. Да. Все меняются – это неизбежно, но его изменения, они были катастрофичны, они пугали его самого. Он видел, как окружающие стали воспринимать его. Ниар сказал, что черная магия совратит его. Сделает его еще хуже, чем он был в тот миг. А он и тогда, стоя на балконе, не вполне контролировал свои отрицательные эмоции. Даже без черной магии. Какой глупостью было продолжать верить, что он сумеет совладать с тьмой.
Снаружи послышался легкий стук. Луис медленно обернулся. Из‑за колыхающегося занавеса на балкон вышла королева. Она взглянула на него и еще раз постучала о стенку.
– Мы можем поговорить, Луи? – спросила она полушепотом, словно боялась, что его таинственный гнев вырвется наружу.
Луис кивнул и развел руки в стороны, с трудом улыбнувшись.
– Конечно, ваше величество…
– Китара, – она сомкнула губы и печально улыбнулась. – Я здесь как твоя старая знакомая. Мы вместе помогали Ниару вернуть Аэрию, сражались за его жизнь. Мы через многое прошли, и я поверить не могу, что сейчас мы не сможем спокойно во всем разобраться. Теперь я знаю многое, и тебе будет легко говорить.
Луис вскинул брови и взглянул в небо. На его лицо тут же посыпались снежинки. Он прикрыл глаза и протянул:
– Что бы я тут ни сказал, Китара, уверен, что уже вечером сегодняшнего дня Ниар будет знать все. Ведь это он попросил тебя поговорить со мной? В надежде, что тебе я расскажу больше?
Китара вздохнула, подошла к нему и, облокотившись рядом с ним на ограждение, невозмутимо спросила:
– Ну и что же это такое, о чем Ниар ну никак не имеет права знать? Вы же друзья, – она на миг закрыла глаза и откашлялась.
– Ой, прости, – извинился Луис. – Мы можем зайти внутрь, здесь холодно.
Китара покачала головой:
– Ах. Не важно, забудь. Мне давно уже не холодно. После сегодняшнего‑то? Ты не хочешь говорить со мной? – она замерла, спокойно ожидая ответа.
Луис какое‑то время молчал, обдумывая что‑то, затем он указал на дверь и взял королеву за руку.
– Пожалуйста, пойдем внутрь. Ты права, думаю, мне стоит с тобой серьезно поговорить. Но именно с тобой. Ты не была магом, только имела способности всех аэрийцев. Я хочу поговорить с человеком, который не имел отношения ни к одному из видов магии. Пойдем…
Китара молча проследовала за ним, про себя настороженно рассуждая, чего именно от нее будет добиваться Луис. Она прошла в покои, и бывший советник закрыл за ней двери балкона. Внутри стало теплее.
– Проходи и присаживайся. Я зажгу камин.
Китара несколько растерянно глядела на него, затем все же села в кресло, а Луис протянул ей книгу.
– Зачем она мне? – окончательно запутавшись, спросила королева.
– Взгляни. Только начало прочти, этого достаточно, чтобы понять цепь рассуждений, понять теорию Дагерти, – Луис передал ей книгу, а сам направился к камину. Пока он разжигал его, Китара медленно открыла книгу и взглянула на листы. Почерк был аккуратным и удивительно ровным. От листов веяло какой‑то странной притягательностью. Королева слегка вскинула брови и зачитала вслух:
– Все, что мы себе запрещаем, может дать нам свободу от чужих предрассудков и рамок, но освободившись от них, мы вовлечем себя в конфликт с теми, кто их соблюдает. То же самое и в магии. Вседозволенность равна злу, но иногда правила пресекают истинную природу живого существа. Выходит, правила могут быть злом. Так в чем же истинная свобода? – королева нахмурилась и тихо спросила: – Он переводил древние слова, или он великий философ? Что он тут пытается доказать?
Луис глядел на медленно разгорающийся огонь.
– Он считает, что в запретах заключена черная магия. Нет, – он задумчиво провел рукой по слегка заросшему светлой бородой подбородку, – Дагерти не придерживается позиции черных магов. Он всего лишь рассказывает, медленно и подробно, что такое черная магия, откуда она могла взяться и как она связана с белой. Если верить этой книге, белая и черная магия – едины. Но белая – это самые чистые, самые светлые, самые правильные силы и возможности в этом виде магии, а все остальное, то, что по тем или иным причинам ангелы сочли непозволительным. Все это тьма, зло, так как выходит за рамки, поставленные ангелом, светом.
– И ты хочешь выйти за рамки, поставленные ангелами, Луи? – Китара растерянно глядела на его спину. Затем он выпрямился и развернулся к ней лицом.
– Ты можешь дать мне совет, Китара? Только что, стоя там, на балконе, я понял, что, возможно, ошибся.
Китара продолжала глядеть на него, но теперь уже совершенно по‑другому. Она не поверила своим ушам. Неужели Луис наконец признал, что ошибся? Такое возможно?
Смятение королевы Оэлан заметил. Самому же ему стало еще труднее. Всегда сложно признать, что ты неправ, не говоря уже о том, что если он действительно ошибся, то ему придется искать другие пути. Думая об этом, он совсем забыл о Китаре. В результате несколько минут и он и королева молчали. Наконец Луис вновь заговорил вслух:
– Я тоже много думал о размышлениях барона. Но и Ниар прав. И Ливэра тоже права в том, что теория ничто без практики. К тому же сам Дагерти хоть и уверен в своей теории, но, читая его книгу, я понимаю, что он вовсе не поддерживает и, скорее всего, даже презирает темную магию. Он просто пишет, откуда что берется, и не более того.
– Ты обсуждал с ним его труды? – тихо поинтересовалась Китара.
Луи покачал головой и сел на кровать, напротив королевы.
– Нет, не обсуждал. Я думаю, что стоит поговорить с ним. Наверное… Возможно, я в порыве отчаяния чуть не совершил глупость.
– Я и не спрашиваю, что именно ввергло тебя в отчаяние, – мрачно сказала королева. Она вообще настороженно относилась к мужчинам, которые действовали эмоционально, а не логически. Эмоции – дело женщин, не мужчин, так она считала. Было еще кое‑что, за что Китара стала относиться к Луи с меньшим уважением. Об этом она сказала вслух: – Тебе не следовало быть таким жестким с Ливэрой. Что бы ни случилось, как бы она ни поступила, она делала все ради тебя, ради твоего благополучия. И раз ты признаешь, что, вероятно, ошибся и черная магия не выход, то признай, что оскорбил ее неоправданно. Ты должен извиниться и успокоить ее. Пускай ты даже не любишь ее больше, но разве она заслужила того, что случилось в тронном зале? Подумай, на что она была готова пойти ради тебя? – королева вопросительно взглянула на бывшего советника.
– На многое, – он закрыл глаза, дважды вздохнул и проговорил: – Сегодня она вряд ли захочет меня видеть, так что мне сложно будет найти ее. Уверен, после сцены в тронном зале она постаралась где‑нибудь укрыться, подальше от меня. Сегодня вечером я поговорю с Дагерти, а ночью, когда она вернется, я извинюсь перед ней и успокою.
Китара удовлетворенно кивнула и устало улыбнулась.
– Хорошо, Луи. Я рада, что мы поговорили и, кажется, поняли друг друга, – она протянула ему книгу и поднялась с кресла.
