Я опешил. С кем я тут стою разговариваю?

— А вы… кто?

Оксана рассмеялась.

— Не понял еще, атаман-быстромысл, с кем в холодке вечеряешь? Бабка я Ксюшина, Большая Старшая ведьм стольного града Киева Пелагея.

— Вы же умерли!

— Называй, как всех — на «Ты», брось свои будущие замашки. Умираем мы, Большие, когда сами захотим. Можем омолодиться, можем переселиться в новое тело, подобрав подходящую молодуху, можем приходить в душу к близким людям с того света. Меня забавляет приходить на зов к Моему Дыханию. Вдобавок сегодня действительно по важному делу вызвала.

Давай подумаем, чем я в походе смогу помочь. Ксения с вами пойдет, меня всегда на помощь призовет, да и сама достаточно сильна. Мелочь какую-нибудь уладить, и сама сможет.

— Давай о главном, — прервал я Пелагею. — Если ты так мощна, может поможешь нам Невзора извести?

— Рада бы помочь, да не могу. Черные волхвы всех наших родоначальниц связали страшной клятвой и сами ее нам дали. Мы их не убиваем, они нас. От нашего рода Лада Прекрасная поклялась. Если хоть одна из нас против клятвы пойдет, весь род немедленно в страшных муках вымрет. Были случаи спервоначалу и с их стороны, и с нашей. В этом мы все уверены. И души исчезают тоже безвозвратно.

— Но судьба Земли…

— Нет нас, на Землю наплевать.

— А другие люди, дети…

— На чужих людей ведьмам вдвойне наплевать! Нас даже в сказках добренькими и хорошенькими не делают!

От этих речей Пелагея распрямилась, выровнялась. Голос ее мощно загрохотал. Кругом залаяли собаки. Как я от ужаса не обделался, ума не приложу…

— Орать-то хватит, не на Лысой Горе перед своими голосишь. С дельфинами что?

— Знаю к ним лазейку.

— Ну-ка, ну-ка, — заинтересовался я.

— Лет сорок тому назад, Невзор заезжал по какому-то своему делу в Киев и сильно хвастался, как он с дельфинами общий язык нашел, и как они для него все делают. Помогал ему в этом деле джинн, которого он у арабов за большие деньги вместе с серебряным кувшином купил.

Наши, не будь дуры, подпоили его быстренько заморским вином с сонным наговором (порошок класть было нельзя — почувствует), и кувшин украли. Вертели его и так, и этак — нету джинна. Перепрятал черный его куда-то. А Невзор после этого уехал быстренько.

История эта за давностью времен почти у всех стерлась из памяти, шутка ли сорок лет прошло. И я бы забыла, если бы хоть кто-то еще похвалился своими успехами в разговоре с дельфинами. Нет и не было таких людей даже и в далеком прошлом. (Не будет и в далеком будущем, мрачно подумалось мне). Я не раз у Старших из других городов и просто поживших на Русском море ведьм спрашивала. Даже слухов и глупых небылиц об этом не ходит.

Вы Невзора убейте, а я, не торопясь, в его вещах, одежде, обуви, заколке для волос, хоть что-нибудь, что может быть хранилищем для джинна, поищу. А без этого весь ваш поход смысла иметь не будет.

— Пожалуй. А что еще нужно знать, чтобы джинном командовать?

— Два слова. Это ключ к любому арабскому магическому замку.

Вспомнилось «Сезам, откройся!», и вот тебе хранилище золотого запаса Госбанка и Форт Нокс в одной пещере. А вот с джиннами, вроде, достаточно было просто потереть кувшин. Но реальность-то параллельная! У них здесь так запаралеллилось, у нас иначе. Наплевать. Потереть вещицу, которая вместо кувшина у нас будет, никогда не поздно.

— А где нам эти загадочные слова брать? Пытать Невзора перед смертью?

— Бросай шутить. Слова чуть ниже горлышка по кругу на кувшине были арабской вязью выгравированы.

— Какой-нибудь «Бум-барах, трам-тарарах»?

— На арабском ли они, или на русском, джинн поймет. Девчата в свою пору переводы у двоих ученых арабов в разное время и в разных местах сделали. Арабов полно в ту пору с товаром на Запад через Киев ходило. Итог один: нужно громко сказать — «странная неожиданность».

— Странные какие-то слова…

— Других нету.

— А если при нем джинна не окажется?

— Не может быть!

— Почему?

— Оставить такую драгоценность где-то, Невзор не осмелится — прячь не прячь, магическим путем найдут и похитят, — объяснила Пелагея, — а доверить кому-нибудь на хранение — нипочем не отдадут.

— Почему?

— Черные. Они иначе не умеют.

— Будем искать, — меланхолично заметил я.

— Астронома пусть поляк ищет. Какие у вас еще есть трудности?

— Я по жене скучаю…

— Вот ей голову и будешь морочить, если живым вернешься. Богуслав чего-то у тебя не весел, буйну голову повесил. Он главный волхв твоего отряда. Не дай бог из-за тоски-печали ошибется или не сумеет чего? Вам всем конец.

— У него любимую девушку замуж отдают.

— Далеко?

— Во Франции.

— А как он об этом прознал?

— Антеки показали Францию, городок Мулен, пятнадцатилетнюю девицу Полетту Вердье, в прошлой жизни Анастасию Мономах. Славе дали с девчонкой поговорить. Девушка Богуслава помнит и любит, но ее через несколько дней отдают замуж.

— А он?

— До Мулена слишком много тысяч верст.

— А подземные черти чего?

— Что они могут сделать? Прокопать подземный ход ко входу в церковь и утащить невесту прямо из-под венца? А ей обязательно нужно получить с жениха деньги за свою свободу, отдать их родителям, и идти топиться в тамошней речке Алье.

— Господи, да я такой подлости от антеков никогда в жизни не видала! Шел себе человек мимо, по— хорошему и нужному делу, зачем его было в эти стародавние дела опять впутывать? Да еще и черте где, аж во Франции! Ведь твой Богуслав, это ж Славка из боярского рода Вельяминовых?

— Именно он.

— Я Настенку со Славкой еще в подростках при дворе Ярослава Мудрого помню. Я тогда Анну кое-чему и по женской, и по ведьмовской линии обучала, а их от нее гоняла. Девушке скоро во Францию ехать, за короля замуж выходить, всю власть сразу под свою руку брать, столько всего надо было знать и уметь, а тут эти щеглы вечно под руками вьются, отвлекают от дела.

А она Настеньку любила, вечно ей чего-то по— гречески втолковывала. Та еще по-русски говорила не очень, а грек-переводчик, которого она с собой из Константинополя привезла, половины наших слов не знал.

А Славка прилип к Мономахине страсть как. Еще прыщавый щенок, а полюбил девчонку необычайно. Потом, когда она яд выпила, его из петли три раза вынимали. Два дружинника при нем по распоряжению отца неотлучно находились. И опять его 25 паразит во все это втягивает!

Анна мне периодически с птицами весточки шлет. Но сейчас то ли долетит до нее эта птица, то ли нет, бабушка еще надвое сказала. Времени у нас очень мало. Пошли, попробуем через связь этих мелких подлецов протиснуться.

Силенок у нас, конечно, маловато. У Антекона 25 целая орда этой мелочи под землей бегает, а у нас? Ты, да я, да мы с тобой. Но путь уже налажен, а там, глядишь, Анна сможет нам помочь. Она там женский монастырь открыла, молодых ведьм учит. Сколько у нас сейчас времени, вот бы знать!

Я глянул на часы.

— Девять вечера.

— Ну ты силен, боец из будущего! — ахнула Большая Старшая. — Во Франции времени поменьше, девушки еще не разбежались, и у них можно силы взять. Побежали, может и успеем!

Мы махом влетели в обеденную залу. Сидели только наши. Других посетителей уже будто кто-то вымел железной рукой. Все разом загалдели, замахали руками.

— Пойдем скорей!

— Куда ты пропал?

— Наливай штрафную!

— После, народ, после! — отмахнулся я. — Богуслав, пойдем, дело есть срочное!

Разрумянившийся после первых стопок водки, Слава поднялся из-за стола. Улыбаясь, спросил:

— Кому-то за бой в Киеве должны остались? Сейчас всех уважим!

— Бежим скорей! Потом посмеемся!

И мы потащили расслабленного боярина к нашей комнате, по дороге объясняя ему суть дела. Когда он понял, что опять может увидеть свою ненаглядную, уже он нас потащил.

В комнате мы его усадили, и Пелагея взялась теребить его память, чтобы взглянуть, откуда удобнее залезть в чужой коридор. Для этого она стала, поглаживать Богуславу голову двумя руками.