– Ну заходите, Вениамин, заходите, – Сергей Станиславович был вполне серьёзен, и тени улыбки не было на его лице, – он указал на стул у массивного, в тон старой меди дубового стола: – Присаживайтесь.

В кабинете было тихо, Сергей Станиславович, перебирая какие-то бумаги на столе, мельком взглянул на Веньку:

– Одну минуту…

Чем-то неуловимо он напомнил Веньке следователя, в прокуратуре или в следственном отделе, какое-то шестое чувство говорило ему именно об этом. «Сейчас начнётся пытка электричеством, – усмехнулся про себя Венька. – В лучшем случае допрос с пристрастием. Если очень повезёт…»

Меж тем, на кабинет служителя закона скромное убежище завотделением походило очень отдалённо, в чём Веня и убедился в результате беглого осмотра. Тёмно-бордовые, в спелую июльскую малину тяжёлые гардины на окне, тёмным дубовым воском сияющий паркет, люстра под хрусталь, кожаная мебель… «Неплохо, однако, живут советские врачи, – переминаясь с ноги на ногу отметил про себя Веня. – Скромно, но вполне себе прилично. Очень даже ничего…» Выглядело действительно богато, хотя и слегка безвкусно. Но более всего поразила Веничку картина на стене, изображавшая какую-то бешеную кобылу, с выпученными от ужаса глазами мчащуюся к закату по жёлтой иссохшей степи. «Интересно, что они тут курят? – подумал Веня. – Уж точно не Костин табачок…»

– Что, Вениамин, нравится? – перехватил его взгляд Сергей. – Как вам? Правда, хороша?

– Вы о чём конкретно? – вопросительно посмотрел на него Веня. – О лошади? О картине? Или о больнице вообще?

– Да вы присаживайтесь, присаживайтесь, не стесняйтесь, – действительно, показалось Веньке, прокурорским немного тоном проговорил главврач. – В ногах правды нет, а разговор нам предстоит серьёзный. Какой вы, я погляжу, однако… Слова вам не скажи. Причём, скажите мне на милость, тут больница? И где вы лошадь здесь увидели? Здесь конь изображён, ведь это очевидно! Дикий мустанг! А вы: «Лошадь!» Сказали бы ещё: «Кобыла!» У вас, мой друг, я вижу все признаки выраженного когнитивно-диссонансного синдрома. Да ещё и в стадии обострения… Да-да, друг мой, именно это, судя по всему, и привело вас в наш стационар.

Сергей Станиславович встал, прошёлся по кабинету, повернулся к растерявшемуся немного Веньке.

– Так что теперь, Вениамин, ваш внутренний конфликт между окружающей реальностью и тем, какой она должна быть в вашем, подчёркиваю, в вашем представлении, для меня совершенно очевиден. Проблема ваша, Вениамин, именно в том и заключается, вы уж, пожалуйста, как специалисту мне поверьте! Вот так-то, батенька, – он добродушно улыбнулся и уставился на Веньку.

«Ну всё, – с тоской подумал Веня. – Начинается вынос мозга. Сейчас будет уму-разуму учить».

– Да-да, – пробормотал он куда-то в сторону. – Конфликт, конечно. Ещё бы… Внутренний. Вы, пожалуй, правы…

– Зря вы иронизируете, Вениамин, – тут взгляд Сергея Станиславовича из добродушного превратился в укоризненный. – Уж мне поверьте. Вы же, я вижу, неглупый человек.

Сергей Станиславович прошёлся взад-вперёд по кабинету, подошёл к окну.

– Устал я что-то, – проговорил он в заоконную пустую темноту. – Тяжёлый какой-то денёк выдался сегодня, – в полной тишине он постоял ещё немного, повернулся к Вене: – Знаете, а утром жена ваша приезжала. Вы ведь, кажется, женаты? Не так ли?

И тут, увидев, что Венька с каким-то нехорошим удивлением в глазах поднимается ему навстречу, как будто пытаясь его остановить, выставил руки ладошками вперёд:

– Да успокойтесь вы! Вениамин! Ну что вы все такие нервные! Утром это было! Утром! Спали вы ещё, под капельницей…

Венька взглянул на него недоверчиво, опустился обратно на свой стул.

– Как она? – спросил он глухо. – Что говорит хоть?

– У вас, Вениамин, чудесная супруга, – грустно улыбнулся ему Сергей. – Сказать по правде, мы отлично с ней поладили. За вас, знаете ли, переживает. Очень. Всё спрашивала, как вы, да что, да можно ли вас увидеть. Признаться честно, я вам даже завидую немного. Каждому бы такую… Мы тут с ней, – с этими словами он подошёл к столу, замешкался буквально на секунду, – довольно долго разговаривали. Даже покурили. А вы ведь, кстати, как мне уже доложили, тоже курите? – и с этими словами он достал пепельницу, сигареты, свой тускло отливающий металлом Zipper. – Курите, если хотите, не стесняйтесь. Сегодня можно, мы потом проветрим. И я с вами, пожалуй, заодно…

Вот этого Венька никак не ожидал. На что, на что, а на такое развитие событий он вовсе не рассчитывал. «А мужик-то вроде ничего, вполне нормальный, – подумал он. – Совсем не безнадёжный…»

Всё ещё недоверчиво поглядывая на доктора, он вытащил из пачки сигарету, щёлкнул зажигалкой и с удовольствием затянулся вкусным вирджинским табачком. Сергей Станиславович тоже закурил; с минуту, украдкой разглядывая друг друга, они сидели в полной тишине.

– Скажите, Вениамин, – выпустив струйку дыма в потолок, поинтересовался доктор, – а как вы себя чувствуете? Только прошу вас, ответьте откровенно, вопрос не праздный.

В этом его вопросе, скорее, даже не в самом вопросе, а в тоне, каким он был задан, Венька почувствовал долю определённого доверия и, может быть, сочувствия. И он расслабился немного, продолжать беседу сразу стало легче.

– Ну, если откровенно, – ответил он, – вроде ничего. Так, поколачивает ещё, но уже гораздо меньше.

– Значит, уже меньше, – произнёс Сергей Станиславович задумчиво. – Меньше… Это хорошо… А голова как? Или, может, сердце беспокоит?

– Да нет, – ответил Веня. – С головой вроде всё в порядке. Да и сердце, – он постучал костяшками пальцев по столу, – тьфу-тьфу, нет, не беспокоит. Горло вот болит. Простудился, может? Грипп, что ли, где-то по дороге подхватил?

– Горло, говорите? Нет, не думаю. Грипп здесь ни при чём, – сказал Сергей. – Это вам вчера желудок промывали. Зонд, знаете ли. Вот и болит. Обычная проблема. Пройдёт, не переживайте. Я попрошу, вам приготовят раствор фурацилина. Да, в общем, горло – это не беда. Сказать по правде, ваше психологическое состояние меня беспокоит гораздо больше.

Он на секунду замолчал, будто решая, продолжать или не стоит, и всё-таки продолжил: – Понимаете, Веня, – он посмотрел внимательно на своего слегка озадаченного собеседника, – ничего, что я вот так, запросто: «Веня»?

– Ничего, – кивнул ему в ответ Венька. – Нормально…

– Тут, знаете ли, есть одна, как бы это вам правильно сказать, чтобы не обидеть, есть тут одна проблемка. Мы и со Светланой вашей это обсуждали. Один, так сказать, маленький большой вопросик… Что скажете? Будем обсуждать?

– Ну, если надо, значит, будем, – отозвался Венька. – Есть вопрос – надо решать.

– Вот и хорошо, вот и отличненько, – подхватил Сергей. – Вот это правильно! Речь уже не юноши, но мужа! Тут, понимаете ли, дело в том, что мы не можем вот так, запросто, взять да и выписать больного с попыткой, извините уж, будем называть вещи своими именами… – он коротко взглянул на Веню. – Согласны?

Венька поджал немного губы и кивнул: согласен, мол, согласен.

– Так вот, с попыткой суицида. Мы всё же несём ответственность за пациента, как минимум моральную. А может так случиться, что и уголовную. Дело всё в том, что некоторая, – он посмотрел испытующе на Веню, – и довольно большая часть наших, так сказать, клиентов, суицидников, рано или поздно свою попытку повторяют. И часто случается, небезуспешно! Вы меня слышите, Вениамин?

Венька опять кивнул согласно, и в голове его тихим ветром пронеслось: «Небезуспешно… успешно…»

– Очень хорошо, значит, вы меня поняли, – продолжал Сергей. – А где гарантия, что если мы, к примеру, завтра вас отсюда выпишем, то вы, как говорится, вольётесь полноценным членом в общество, а не пойдёте топиться на Неву или в залив? Вы можете нам это гарантировать?

«Ничего себе, как быстро всё меняется, – изумился про себя Веня. – Совсем недавно о паре месяцев умно рассуждали, и на тебе! Завтра! Ну и дела у них тут, в дурдоме!»