Закат горел. Поджигал траву охрой всё больше, делал тени резче и острее, навязчиво грел спину. И Какузу, прищурив глаза, впивался взглядом в приближающуюся куноичи, которая неторопливо шагала, огибая деревья и кусты. Ветер будто с каждым её шагом опускался всё ниже и ниже, уже начиная оглаживать редкий подлесок, трепал чёрные, как смоль, волосы девушки, выбивая несколько чётких прядок из собранного хвоста.
Вынырнув из-за толстого дуба, она заметила Хидана и улыбнулась, а тот в приветствии махнул ей рукой, как старый знакомый, будто и не блевал от её поцелуя несколькими часами ранее. Куноичи была расслаблена, почти весела; действительно ли думала она, что её ждёт здесь что-то хорошее?
— Мне кажется, ты хочешь показать что-нибудь особенное, раз зазвал так далеко, — склонив голову набок, промолвила она своим мелодичным голосом и остановилась в нескольких шагах от хижины, на сбитом порожке которой и расположился Хидан. Его коса отдыхала, прислоненная к стене, но тянулась тросом прямо в широкий рукав плаща. Всегда наготове.
— Ага. Одну церемонию, которую ты не забудешь никогда, — кривая, хищная улыбка пересекла его лицо.
— Надеюсь, ты не о церемонии бракосочетания. Потому что я не готова к такому серьёзному шагу после нескольких часов знакомства, хотя ты и очень хорош собой.
— Я — жрец, дорогуша, — он медленно поднялся, протягивая руку к своей косе. — Моя душа принадлежит Великому Джашину, и только ему. А моё тело принадлежит Какузу. Боюсь, тебе ни хера не осталось.
Сталь всех трёх лезвий угрожающе сверкнула огненно-рыжим, отражая закатные лучи. Но Гарацу не отступила ни на шаг и по-прежнему пытливо глядела на Хидана.
— Я готова побороться и за душу, и за тело, — в её глазах что-то полыхнуло неуловимо, какой-то яркий, непонятной природы свет, и губы раздвинулись в милой, почти кроткой улыбке. — Но извини, красавчик, я не одна.
Откуда-то сверху, из-под самой кроны, выпрыгнули двое шиноби из её команды, тут же вставая в защитные стойки, так что даже Какузу изумлённо уставился на них, совершенно не понимая, откуда они взялись здесь.
Бровь Хидана выгнулась в удивлении, но произошедшее его больше обрадовало, чем разочаровало.
— Какая удача, — усмехнулся он, покрепче хватаясь за рукоять косы левой рукой. — Мне как раз нужно совершить обряд жертвоприношения, так что.. вот вам-то, обсосы, я и покажу по-настоящему невообразимую боль!
***
— Есть ещё один, Гарацу-сан! — крикнул девушке один из шиноби, уклоняясь от косы Хидана, несущейся со свистом в воздухе.
— Знаю, Широ, — отозвалась та. Она выглядела очень спокойно, хотя и пристально отслеживала каждое движение противника: каждый его выпад и взмах оружием.
Посмотреть было на что, несомненно. Какузу, хоть и не признавался себе в этом, но любил это делать, держась в стороне, пока напарник дрался. Пусть это было немного медленно — всё-таки управлять такой увесистой, внушительной косой являлось нелёгким делом — но надо отдать должное Хидану. В бою он выглядел великолепно. Ловкий, гибкий, вёрткий, он уходил от ударов врагов с танцевальной грацией и напряжёнными до предела мышцами, а его коса выписывала в воздухе такие хаотичные траектории, что отследить за конечной целью было чрезвычайно трудно.
На него нападали оба: и тот самый Широ, что с самого начала цеплялся к нему, скептически относившийся к его принадлежности к ремесленникам, и другой, что теперь махал нунчаками налево-направо. Окутанные еле заметными сине-голубыми потоками чакры, нунчаки имели ужасающую ударную силу, от которой стонал и бессильно выл воздух, а стволы дерева пробивало, словно те были из мягкой глины, так что щепки летели во все стороны. Хидану приходилось уклоняться и от них, и от клинка Широ, тонкого, но острого. Металл лязгал друг о дружку, рассыпая вокруг холодные, белые искры.
В какое-то мгновение, когда Хидан послал свою косу вперёд, намереваясь задеть мудня с нунчаками, Широ вдруг сложил печати и атаковал Стихией Ветра, высвободив из своего рта множество вакуумных снарядов, тотчас же распространившихся в воздухе на большое расстояние. Потоки схлёстнутых воедино ветра и чакры свистели в ушах. Они-таки смогли задеть Хидана, хотя тот отпрыгнул далеко назад. Рукав плаща был разрезан, а из раненой правой руки извилистыми струями стекала алая кровь, огибая запястье.
— Больно ж блядь! — психанул Хидан, возвратив косу к себе чётким движением. Трос скрипнул.
— Не расслабляйся, ахо, — подал Какузу голос сверху и встретился глазами с куноичи.
— Сочувствую, — сказала она ему с мягкой улыбкой. Её чересчур спокойный вид наводил на мысль, что всё это - часть какого-то ей одной известного плана. — Твой напарник выглядит невыносимым.
— Не выглядит, — не согласился Какузу, как каменный идол стоя на ветке. — Он такой и есть.
— Эй, чё за дела?! — Хидан тотчас вытянулся в струну и топнул правой ногой, угодив прямо в лужицу собственной крови. — Решил снюхаться с этой шлюхой, пока я возношу почести Джашину?! Какузу!
— Закрой пасть и будь внимательнее, — вновь выдал своё предупреждение тот. — А не то умрёшь.
Хидан хмыкнул, заскользил ногой в сторону, вычерчивая кровью по земле красно-коричневую черту, и сделав крутой поворот, в ловком движении сомкнул линию с точкой начала, образовывая ровный круг.
— Я только размялся, уебаны. А сейчас.., — завершив рисунок треугольником внутри круга, он разразился зловещим хохотом, заставляющим стынуть жилы, — я устрою красивый ритуал, в котором вы будете участниками, суки!
Коса со звонким свистом закрутилась над его головой, словно ветряная мельница с невероятной скоростью, и он прыгнул на противников с громким боевым кличем, собираясь искрошить их на роллы. Кипучая, ярая и свирепая энергия пульсировала внутри него. Машина для убийств — вот кем он казался в эту минуту.
Шиноби рассредоточились по сторонам, но, мгновенно замерев, коса с подачи Хидана метнулась прямо в сторону Широ. Тот видел, что не успевал уклониться, видел, как летят в него лезвия, отсвечивая закатное, кровавое пламя, и сделал последний рывок. Однако вновь лихо изменив траекторию, она резанула по его бедру, рассекая ткань вместе с кожей. Вспыхнула боль, заставила сжать зубы. Да, это было совсем не смертельно, хотя и весьма неприятно. Ткань потемнела, напитываясь кровью, а Хидан в тот же миг дёрнулся, протыкаемый роем сюрикенов, пущенных товарищем Широ.
— Садюги! — скривился он от боли, заставляя косу вернуться и пробуя на вкус кровь с лезвия. — Я нашлю на вас проклятье!
Где-то вдали, буквально на том краю леса, плавно переходящего в степные дали, протяжно завыл волк. Этот зловещий звук способен был парализовать любого, но не Какузу, которого занимало другое — он хмуро наблюдал за тем, как превращается Хидан в инверсию самого себя. Тёмные пятна проступали на его белоснежной коже, растекались, разрастались и множились, делая её абсолютно чёрной. Словно она впитывала в себя последний свет, полностью поглощая его. Последним штрихом, сделавшим лица шиноби обезображенными от мистического ужаса, стали проявившиеся белые костяные узоры, превратившие Хидана в настоящее олицетворение смерти. Облик мрачного жреца воистину леденил кровь.
По мнению Какузу, напарник выглядел в это время как урод, но разве станешь спорить с этим полоумным безумцем, чей язык, как у пустоголовой сороки, не даст потом никакого житья, забалтывая до помешательства о том, как на самом деле это выглядит красиво. Вот пусть почитаемый им недалёкий божок и трахает его в таком виде, в котором сумасшествие фанатика начинало и вовсе бить фонтаном.
— Что происходит? — с помертвевшим от страха лицом, спросил шиноби с нунчаками.
— Широ, берегись.., — еле слышно прошептала Гарацу другому товарищу. Ветер подхватил её слова, и они потонули в шелесте листвы.
С диким хохотом Хидан сиганул обратно в проклятый круг, вынимая из-под плаща металлический чёрный штырь одним привычным движением.
— Что он задумал?! — заорал Широ, готовый мчаться к врагу со своим клинком наперевес. Его самоконтроль дал трещину, ибо он ещё никогда в жизни не видел в бою таких странных техник, если не сказать правдивым словом — «страшных».
