Втянув носом воздух, Хидан острее ощутил запах крови. Металлический аромат её кружил голову, заставлял разум блокировать любые восприятия из вне, оставляя лишь растравленное древнее кровожадное чувство и полную благословенную эйфорию. Его глаза страшно горели багряными бликами, и непонятно было, то ли это отражение закатного зарева, то ли его взглядом взирал на происходящее сам Джашин.

— Прими в жертву кровь и плоть этого грешника, боль этого грешника, его душу и его жалкую, ничтожную жизнь, — монотонно и глухо зашептал Хидан, запрокинув голову к небу и прикрыв глаза. — Отдаюсь в руки Твои и предаюсь Твоему покровительству. Повелевай мной и веди по пути Просветления.

Глаза широко раскрылись, изо рта сорвался стон блаженства, и металлический штырь одним резким движением погрузился в его плоть.

— Широ! — отчаянный крик куноичи заставил мужчину с катаной остановиться, замереть на мгновение, а затем он вдруг скрючился, хватаясь за правый бок, окрашивающийся расползающимся багряным пятном. Его ладони измазались в собственной крови.

— Чт.. что происходит? — зашевелились его помертвевшие губы, когда он с гремучей смесью ужаса и шока глядел на свои руки.

— Ах, ты ублюдок! — в ярости взревел другой шиноби. Таращась на Хидана разгневанным до точки кипения взглядом, он тут же сложил печати и сконцентрировал чакру в одной руке.

— Стой, Кио!

— Разрывающая Ладонь Зверя! Подавись! — завопил тот, не слушая Гарацу, и интенсивная режущая волна прошла в воздухе, срезая ветки деревьев в нескольких метрах, достигая Хидана и рассекая его плащ и кожу под ним. Искромсанный воздух взвыл, вбирая в себя клубы взвившейся вверх пыли, окутывая всё вокруг и ослепляя на мгновение участников схватки. Тяжёлый рокот прошёл по лесу и затих лишь через десяток миль.

Широ, сжав зубы, рухнул на колени. Его одежда пропитывалась свежими пятнами крови, словно товарищ метил в него. Дыхание сделалось шумным, прерывистым, сиплым.

— Ты не мог сделать мне приятнее, заблёвыш! — неистовал Хидан, отплёвываясь и с мерзким чавканьем вытаскивая штырь из своего правого бока, чтобы проткнуть себе ещё что-нибудь. Всё его тело было исполосовано режущими ранами, из которых сочилась алая кровь — результат атаки Кио. — Ты чувствуешь, какой кайф, жертва?! — перевёл он свой безумный взгляд на Широ, и рот его растянулся в широкой маньяческой улыбке. — Чувствуешь эту сладкую боль?!

— Кио! — вновь попыталась достучаться до разума своего товарища Гарацу. — Когда ты атакуешь жреца, все они отражаются на Широ! Жрец выступает в роли куклы вуду! Как только он добыл его кровь, их тела каким-то образом стали связаны!

— Ну, блядь гений, — заржал Хидан и занёс руку со штырём.

Погрузить его себе в грудь он не успел. Сверху, из кроны самого высокого дерева выпрыгнула копия Гарацу, а вернее, она настоящая, и одним сильным ударом ноги выбила жреца из ритуального круга. Тот отлетел прямо в стену заброшенной хижины, отчего хилое строение, рухнув, развалилось на гнилые доски. Пыль вновь взвилась в воздух грязными, удушающими клубами.

— Я долго выслушивала догматы твоей нечестивой религии, — серьёзно сказала она, глядя на выползающего из-под груды руин потрёпанного Хидана. — Но теперь настала моя очередь рассказать об Истинной Святой Вере. Той, которую проповедую я.

***

— Кио, позаботься о Широ, пожалуйста! — приказала она своему товарищу, не отводя пронизывающего взгляда от Хидана. Кио, очнувшись от оцепенения, кинулся к Широ, который всё ещё боролся с болью от нанесённых ран в дорожной пыли и истекал кровью.

— Никакого Джашина не существует, Хидан-сан, — продолжила Гарацу, скользнув глазами по цепочке из узких звеньев амулета Джашина, что пролегла между чёрных ключиц. — Кто надоумил тебя верить в подобную чушь? У тебя в душе лишь Тьма без всякой надежды на Свет. Кровавый псевдо-бог не может быть истинным гласом Вселенной для того, кто ищет Просветления. Твоя душа страдает, прислушайся к себе. Я чувствую её, твою душу, как молит она о спасении, и лишь я могу помочь тебе.

— А не послать ли мне тебя на хуй? — со злой ухмылкой ответил Хидан на понос из её слов и оглянулся, чтобы отыскать свою косу.

— Ты серьёзно считаешь, что душа лечится болью? — Гарацу посмотрела на Широ, рану на ноге которого перевязывал Кио. — Общей болью, верно? Твои понятия так искажены, что приходит на ум лишь то, что тобою нагло воспользовались, заставляя верить в подобное. Это касается разве что ментальной боли, той, которая способна сблизить людей в трудные минуты, но не той, которую пропагандируешь ты.

— Скорее всего, Хидан не понял, о чём ему говорили наставники. Он несколько.. скудоумен, — сверху спрыгнул Какузу и очутился рядом с напарником, тут же переставшим отряхиваться и уставившимся на него с выпученными глазами.

— Ты вообще за кого, а? Какузу?! Может, ты хочешь взять в напарницы эту тупую пизду?!

Тот смотрел на него по обыкновению спокойно и невозмутимо.

— По крайней мере, она смогла проанализировать твою технику и понять, что ты — не тот, за кого себя выдаёшь, Хидан, а значит, подумать о засаде. Ей бы команду поумнее, чтобы не пришлось исправлять чужие ошибки.

— Какузу! Будь ты проклят! — глаза фанатика разгневанно расширились, но он решил перенести всю свою ярость на наглую девицу. — Слушай сюда, богомерзкая сектантка, если до тебя всё-таки дошло, что я никакой не резчик по дереву, чего же ты притащила сюда свой целлюлитный зад? Или похер кому давать?

— Всё просто, — повела плечом Гарацу, нисколько не обижаясь на его выпады в свою сторону. — Я пришла за тобой, как я уже и сказала. Как и ты, я — жрец своей веры, которая ведёт меня к Свету и дарует духовное очищение. И в отличие от тебя, способному лишь на приношение кровавых жертв, я — великолепный проповедник, приводящий страждущие души к своему Богу. Скольких ты уже смог обратить в свою религию, Хидан-сан? Ни одного, я всё верно говорю? — слабая, еле заметная усмешка нарисовалась на её лице. — От меня же не ушёл никто.

Хидана колола злость. Обычно это он объяснял всяким недостойным еретикам догмы Джашина-самы. Пусть не всегда — точнее никогда — это не венчалось успехом, и тогда он приносил жалких атеистов в жертву, но теперь какая-то проститня будет учить его своей фальшивой, гнусной сектантской вере. Да хер вам всем!

— Какой ещё блядь религии? Ты буддистка какая-то?

— Существует лишь один Бог, и имя его — Каруи.

— Даже не слышал об этой секте никогда. Эти пиздюки — тоже неверные проповедники? — он с презрением кивнул на её товарищей.

— У Широ и Кио нет никакого духовного роста. Они, как и твой напарник, очевидно, — атеисты, а это значит, не способны на расширение сознания. В них нет духовной перспективы, они ограничены, их душа черства, они не имеют жажды свободы духа, но совсем другое дело ты — Хидан-сан. Несмотря на то, что ты движешься по неверному пути, тем не менее ты делаешь это, раскрываешься для духовного осознания. Ты способен прийти к Богу, и именно поэтому я выбрала тебя.

Хидан слушал это, скривившись. Какое-то неприятное чувство прошило каждую его клетку, острое, сильное, холодное, словно ледяные сенбоны. Он не понимал, от чего так, но ему хотелось, чтобы оно поскорее покинуло его. Сейчас его тело — храм для боли, но не для чего-то лишнего и противоестественного, так что следовало бы отринуть всё это от себя. И, распаляя свой собственный гнев всё сильнее, он растянул губы в нехорошей, злой улыбке.

— Охуеть какая честь! И как же ты сможешь заставить меня отречься от Джашина в пользу своего гнилого Каруи? Можно заставить вступить в секту? Как заставить верить во что-то другое? — он вновь усмехнулся. — Какузу, она дура. Как ты мог подумать, что она умнее меня? Она думает, будто сможет заставить меня принять её сектантскую веру и разувериться в Джашине.

— Ты попался в ловушку веры в Бога, которого не существует, — спокойно продолжила Гарацу так, будто вела беседу с глупым, неразумным ребёнком, шагающим по неправильному пути. — Ты думаешь, будто превосходишь в своём бессмертии других людей, но бессмертен должен быть лишь наш дух, но никак не бренное тело.