— Какузу! Смотри, этот зомби похож на тебя! — вдруг радостно заржал Хидан, тыча пальцем в какую-то детскую игрушку и с лихорадочно горящими малиновыми глазами, оглядываясь вокруг. — Сколько тут всего, а!

— Занесло бабу в рай, — пробурчал себе под нос Какузу, взглянув на него как на психически нездорового, а затем продолжил громче, чтобы тот расслышал. — У тебя такой тонкий юмор, что даже не знаю, когда смеяться.

— Просто ты тупой, — сделал вывод тот и со счастливой улыбкой повернулся в другую сторону к прилавку с кунаями.

— Кто бы говорил, ахо, — вновь буркнул Какузу. Но чуть не заскрипел от злости зубами, когда его напарник вдруг возьми да и направься к палатке с едой. Пахло оттуда, надо сказать, отменно. Да только для начала следовало бы пойти и забронировать какой-нибудь захудалый номер, а уж потом двигать в трактир. Он не планировал покупать уличную еду. Стоило это наверняка недёшево, а отравиться можно было запросто. На такого дурня, как Хидан, это явно не подействует, но самому отвлекаться на сортир не хотелось — времени оставалось совсем немного, и уже с самого ранья следовало отправиться на поиски желанной для Лидера-самы куноичи.

— Позвольте посоветовать вам цукуне из курицы. Соус якитори получился отменным, — с дружелюбной улыбкой обратилась к Хидану продавец из палатки. У неё были забавные близко посаженные глаза и коротко стриженные, рваные, не слишком ухоженные волосы.

— А давай я разберусь без твоей пизды, — нахально заявил ей тот, и Какузу тяжело вздохнул. Кого-то сегодня ждёт трёпка, ведь он даже не дважды предупреждал Хидана быть вежливым и незаметным. Но у сучьего выродка явно дыра в башке размером с дыру в жопе. — Какузу! Гони две монеты! Я куплю себе шашлычков! Ну же блядь! Не смотри на меня так! Я отработаю всё, клянусь Джашином!

Приблизившись и припечатав к прилавку две монеты, оторванные буквально от всех пяти сердец, Какузу таким испепеляющим взглядом посмотрел на Хидана, что любой бы на его месте вырыл себе могилу, закопался и поставил надгробный камень потяжелее. Любой, но только не бессмертный фанатик, грубо вырывающий из руки продавца свой сраный шашлычок и заталкивающий его себе в рот. Ничего, ублюдок, после этого тебе придётся запихнуть туда кое-что другое.

***

— А теперь в таверну! — игриво посмотрел на мрачного напарника Хидан, доев свою проклятую еду и отшвырнув бамбуковую палочку куда-то в сторону.

— Прежде, чем я отведу тебя в таверну, ты должен помыться. От тебя несёт мужиком, а я ненавижу, когда от тебя так несёт. Усёк? Нечего мне аппетит перебивать, — невозмутимо произнёс Какузу, сворачивая к самой невзрачной гостинице, какая только нашлась в окрестностях.

Пожав плечами, сытый и довольный Хидан предпочёл промолчать, чем заслужил одобрительный взгляд от Какузу.

Гостиница была и впрямь уродлива. Тяжёлая входная дверь скрипнула так, что заложило уши, и, оглядываясь вокруг, Хидан скорчил такую откровенно брезгливую мину, что Какузу едва сдержал себя, чтобы не впечатать в неё кулак. Старые, облезлые доски под ногами, корявая стойка, вспухшая местами, как от влаги, и не менее корявая лестница наверх с обтёртыми чужими руками перилами. Хидан, конечно, не рассчитывал на дорогое жильё, зная, какой скупердяй его напарник, но чтобы вот такое убожество. Это даже хуже, чем спать под открытым небом. На улице хотя бы не несёт затхлостью и воздух не такой спёртый, словно в многовековом сортире. Почему же в селении ремесленников находится что-то подобное? Специально что ли создавалось для таких алчных задниц гиппопотама, как Какузу? За такое дерьмо владельцы доплачивать должны посетителям, чтобы у них хоть кто-то останавливался на ночь. Наверняка номера кишат тараканьём.

Пока долбанный казначей их «великолепной» преступной организации клянчил скидку на номер, Хидан с отвращением оглядывался вокруг. Заценил два трупа рыбок, плавающих кверху брюхом в зацветшей воде аквариума на покосившейся полке. Ткнул пальцем в засохшие бутоны двух цветочков, торчавших из серой вазы со сколами по ободку. В этот раз Какузу превзошёл самого себя в своей жадности, потому что номера в подобном месте должны стоить намного меньше, чем тот шашлычок, который Хидан заточил по дороге сюда.

— Идём, — окликнул его тот, и Хидан, отвернувшись от старомодного зеркала, поверхность которого пошла волнами и делала его идеальное тело кривым, с радостью сиганул за напарником. Он мечтал высказать всё, что думает о нём, и желательно в самых ярких красках.

Лестница стонала под ногами. Если бы она развалилась при очередном шаге, Хидан вовсе бы не удивился, ибо на ступени было страшно ступать.

— Ну ты и долбоёб, Какузу, — начал он своё ворчание. — Ты бы ещё канализацию выбрал в качестве ночлежки. Сколько ты заплатил за номер? Владелец хотя бы пообещал отсосать у тебя за то, что мы тут остановились? В следующий раз..

— Завали свой помойный рот, павиан крикливый, или следующего раза для тебя не будет, — и с этими словами Какузу распахнул рассохшуюся, покосившуюся дверь.

Бровь Хидана взлетела вверх, и он, не моргая, уставился на то, что явилось его взору. Это был хостел. Долбанный хостел, потому что на многочисленных кроватях, представляющих собой двухэтажные спальные места, уже расположились четверо каких-то мужиков. Двое из них спали, а двое играли друг с другом в сёги, скрючившись за маленьким, низким столиком и сидя прямо на полу без подстилок. Воняло прогорклым потом.

— Это на хер чё такое? — вырвалось, наконец, из всё ещё пребывавшего в шоке Хидана.

— Ночлежка наша, — сдержанно ответил ему Какузу и шагнул в комнату первым, не удосужившись поздороваться с присутствующими. — Выбирай себе койку, и желательно как можно дальше от меня.

Поставив руку на пояс, Хидан со злым прищуром наблюдал, как тот тащится к самой дальней кровати и, швыряет туда сумку с оружием, забивая место. Сам он оглянулся на незнакомых мужиков ещё раз, а затем двинулся за напарником. Конечно же, раз Какузу настолько охуел, что снял им хостел, Хидан сделает всё, чтобы этот лохматый хлыщ понял, что так делать не следует. Потому-то он занял койку прямо под ним, невзирая на его убийственные зырканья в свою сторону. Пусть хоть все конечности ему поотрывает, но он ни за что, ни за какие коврижки не доставит ему удовольствия храпеть вдалеке, тем более, что его самого этот храп даже успокаивал и давал ощущение надёжности что ли.

— Если хочешь попасть в таверну, иди и помойся, — тихо буркнул ему Какузу, выхватывая из его рук косу. — Снимай давай это.

— Ну уж нет, топай первым, образина. Судя по всему, душевая тут на улице и с холодной водой. Ты выбрал такое жильё, вот и испробуй всё на себе. А я уж после.

Двинув со злости челюстью и сунув рукоять косы обратно напарнику в руку, Какузу заколол его взглядом и отправился вон из комнаты. Хидан лишь криво ухмыльнулся ему вслед. Расстегнул плащ и принялся снимать крепления от троса с пояса. Коса ровненько встала у стены.

***

Какузу вернулся довольно быстро. Он снял с головы свой капюшон, и теперь его влажные тёмные волосы рассыпались по плечам, чем невольно и залюбовался Хидан, развалившийся на кровати и закинувший руки за голову. Беспардонный и нахальный, жадным взглядом он скользил по своему рослому напарнику сверху вниз. Солнце, красным кровавым цветком, увядающее у линии горизонта, пятнами подсвечивало его светлую кожу, проникая сквозь грязные стёкла окон. Казалось, будто бешеный фанатик провёл свой зверский ритуал и багряная маска застыла на его лице. Это выглядело немного пугающе.

— Как водичка, Какузу-чан? — с сарказмом спросил он.

— Вода как вода. Душевые прямо по коридору, — ответил ему напарник, глядя сверху вниз.

Чуть прищурив свои малиновые глаза, Хидан расцепил руки и поднялся, всё ещё испытывая желание говорить. Он явно заигрывал, забывая где находится.

— А тебе идут распущенные волосы. Посмотри на себя в зеркало, как хорош. Зря ты себя так не любишь, что скрываешь их, а тем более носишь этот стрёмный намордник, — он ткнул пальцем на лицевую маску, которой Какузу скрывал сшитые скулы.