Итак, вот он, Августо Вера. Его фотография сейчас не только в этом кабинете, наполненном учениками, забвением истории и свежим ветром весны, проникающим сквозь щели в окнах, нет, его лицо во всех кабинетах школы, во всех госучреждениях, на улицах, на стенах домов, он улыбается нам с памятников, на его лице совсем нет морщин, лишь брови и корни волос седые, он приятен и добр, этот мудрый старец, и везде под его ликом, как и на этой фотографии, приклеенной к школьной доске, везде красуется девиз «Все вместе!», и что он значит, кто бы знал?

– Все вместе! – грозно сообщил классу директор, и отправился обратно на свое место.

– Итак, дети, – сказал учитель Ансальдо, осторожно возвращаясь на свое место. – Все вместе, что это значит?

– Может быть… – начала Нола Беатриче и замолчала.

– Никаких трактовок, Ансальдо! – сказал директор. – Все вместе – это лозунг борьбы за свободу! Свобода в единстве, во всеобщем преклонении пред идеалами.

Какой старый, скучный человек, подумал Эрик.

– Да, да, да, – заторопился учитель Ансальдо. – Итак, дети. История такова, свобода в Антилии постепенно стала исчезать. Палладий старел, города росли, но люди не становились счастливее, потому что Палладий привел в страну плохих людей, тех, кто уже зарабатывал на африканцах там, на их родине, тех, кто колонизировал Африку! И потому Августо Вера, человек доблести и чести, был вынужден свергнуть Палладия. И вот что случилось, Палладий оказался… – учитель Ансальдо закашлял и отвернулся.

– Ну же учитель, продолжайте, – сказал директор. На его лице появилась улыбка. – Все ясно, учитель Ансальдо. Вам кажется, вы лжете ученикам. Вы же как наш нынешний президент Морель, пытаетесь найти какие–то нестыковки в прошлом. А важно лишь нынешнее! Важна работа. Все вместе могут строить будущее, как учил нас Августо Вера. Давайте, дети, скажем хором…

Директор вышел к доске и посмотрел на класс.

– Все вместе! – проревел он, потрясая кулаком.

– Все вместе! – закричали дети, веселясь.

Учитель Ансальдо отошел в сторонку:

– Нельзя забывать, – сказал он тихо. – Мы должны говорить все, что знаем.

– Все? – переспросил директор. – Все говорить? Что же говорить? Вы как раз не сказали, учитель Ансальдо. Не сказали главного об этом существе, этом Адаме Палладии. Ансальдо, я расскажу классу историю, а вы идите в актовый зал. Там сейчас разучивают гимн. Мне кажется, вы его не знаете. Вам будет полезно.

– Ну это уже! – покраснел учитель Ансальдо.

– Все вместе! – выкрикнул директор, сделав движение рукой, как дирижер.

– Все вместе! – закричали в классе и засмеялись, когда учитель Ансальдо выбежал из кабинета. Смеялись все дети, даже Нола Беатриче, которая обычно выше всяких там шуточек.

– Вот что такое все вместе, – сказал директор, широко улыбаясь и закатывая рукава. Дети боялись его, придумывали разные гадости о его жизни, а теперь он вдруг стал ближе к каждому из них.

– Как то это неправильно, – шепнул Гарви Эрику. – Учителя выгонять.

– Смешно же, – сомневаясь, сказал Эрик. Он еще раз взглянул на Нолу. Она смеялась, как и все.

– Вот так, дети, – сказал директор. – Вижу в вас прекрасное поколение. Те, что были во времена Мореля, кошмарные ученики. Но эти времена закончились. Пришел Артуро Бальтазар! Так–то! Кончилась пирушка этих подлых богачей!

– А что случилось с Адамом Палладием? – спросила Нола.

– Вот! Я вам сейчас расскажу всю правду. Палладий не был человеком вовсе!

Директор замолчал и посмотрел на завороженные лица учеников.

– Он был роботом, – продолжил директор. – Роботом на службе у богатых, наживающихся на труде рабочих, держав. Вот как это было, дети. Могущество Августо Вера росло. Этот человек трудился на благо родины и люди любили его. Его стали узнавать на улицах, к нему обращались, без страха быть арестованными, по самым трудным вопросам. В то же время Адама Палладия мало кто знал в лицо…

– Но ведь учитель Ансальдо сказал нам, что у всех дома были фотографии… – вставила словечко Нола Беатриче.

– Так–то оно так, да вот только не так оно вовсе! – директор хитро посмотрел на класс, улыбнулся и потер свои тяжелые ладони. – Это миф, пропаганда Палладия, которой мы до сих пор верим. Об этом говорить не принято было при президенстве Августо Вера, во времена всеобщей правды и единства. Теперь можно врать на все лады. Надеюсь, Бальтазар все исправит. Мой отец мне говорил, что мало кто знал Палладия, и я ему верю. Мало кто его знал. А в последние годы, во времена тяжелейшего кризиса Антилии, нашей родины, Палладия не видели вовсе. И вдруг утром первого марта началась стрельба! Выстрелы гремели во дворце Палладия. Люди собрались на главной площади столицы, и к вечеру к ним из дворца на белом коне приехал сам Августо Вера, а за конем, на веревке, тащился сами знаете кто! Палладий! Только не человек вовсе, а робот. Манекен, набитый проводами. Вот, кто правил Антилией. Кукла, которой управляли с запада. Так–то, дети! Тело Палладия еще несколько дней было выставлено на главной городской площади, потом Августо Вера лично утопил манекен в одном из антильских болот, дабы на западе знали – теперь Антилия независима и никого не боится!

– Ну это уже слишком! – закричал ворвавшийся в дверь, словно вихрь, учитель Ансальдо. – Ложь!

– Что вы себе позволяете?! – закричал на него директор.

– Я увольняюсь, директор, – ответствовал ему учитель Ансальдо, – увольняюсь, но прежде, дети, вы должны знать правду. Это был переворот! Государственный переворот. Августо Вера совершил его и захватил власть. А манекен с проводами он подкинул! Это же смешно, робот!

– Есть подтверждения, дурак! – закричал директор. Он был весь красный и злой, он пыхтел как паровоз и вот–вот обещал взорваться, – Сейчас я выставлю тебя вон!

– Я сам ухожу!

– Я тебя арестую!

– Я уезжаю на родину! В Испанию! Такие, как вы, директор, правили при Вера, и я не могу терпеть вашего возвращения! В государстве кризис, лучших людей клеймят, в бедных селах люди бунтуют от голода, а этот Бальтазар потихоньку возвращает режим Вера в Антилию. Фашист! Власть силы и лжи! Бандиты приходят!

– Заткнись! – директор бросил в учителя учебником по истории.

– Вот ваше отношение к истории! – закричал в ответ учитель Ансальдо и истерично захохотал.

Директор трещал по швам от злости. Дети сидели не двигаясь. И вдруг случилось странное – директор тоже засмеялся.

– В чем дело? – испуганно спросил учитель Ансальдо.

– Сам лжец! Мы оба жили при президенте Вера и знаем, как было хорошо тогда. А опознала Палладия личная охрана! Признай это перед детьми, пока я тебя не задушил!

– Под дулами автоматов! – ответил учитель. – Их согнали в спальню, где лежал этот расстрелянный манекен с проводами, якобы робот. Им наставили ружья в спины и приказали опознать в манекене Палладия! Ха! Они и не сразу опознали, говорят! Говорят, им Вера лично показывал профиль Палладия на монетке и требовал опознать! И они опознали Палладия публично, на той площади, боясь казни, которая, кстати, вскоре последовала на той же столичной площади! Потом стали говорить – поверь монетке! Это шутка про фашистский режим Вера, а вы, директор, дурак! Вы, и ваш Вера! Такие сволочи и дураки только и могут быть фашистами! Надо же, опознать личность по профилю на монетке!

– Бальтазар не станет терпеть таких, как вы! Натерпелись уже! Страна опять в кризисе! Бальтазар не станет терпеть! – закричал директор и набросился на учителя с кулаками.

Они кубарем выкатились в коридор. Дети бросились за ними и увидели, что на шум в коридоре собралась вся школа. Учитель Ансальдо высвободился и бросился к окну.

– Я уезжаю в Испанию! – крикнул он, стоя на балконе. – Там–то сейчас нет фашистов!

И он выпрыгнул. Дети и учителя побежали к окнам и увидели, что приземлился учитель Ансальдо достаточно мягко, в кучу весенней сырой грязи. Тут же учитель вскочил, погрозил школе кулаком и убежал. В школе стало очень тихо. Только слышно было, как где–то в глубинах школы, в актовом зале, первоклассники репетируют старый гимн, введенный при президенте Вера и забытый на время правления Мореля, и возвращенный при Бальтазаре. Директор улыбнулся и во всеобщей тишине и испуганности прошелся к окну, встал на подоконник и торжественно заявил: