– На «молнии»? – переспросила Джозефина.
Бернард кивнул и был отпущен. Теперь настала очередь ушей Эрика и Джека. Они оба вскрикнули от неожиданности. Им почудилось, что уши вот–вот отойдут.
– Мы с ним заодно! – тут же раскрылись они.
– Ясненько, – сказала Джозефина.
– Ты нас сдашь? – спросил Бернард.
– Нет. Думаешь, почему я оказалась здесь в этот момент? – и она показала ключик от комнаты Карла. – У меня тоже есть такой.
– Ты собираешься покататься на «молнии»? – спросил Бернард, а у малыша Джека рот растянулся до самого пола – настолько удивила его эта мысль.
– По крайней мере, вожу я лучше тебя, – сказала Джозефина Бернарду.
В коридоре послышались шаги и все четверо заскочили в комнату и заперли дверь. Бернард бросился к тумбочке, Джек и Эрик прислушивались к шагам в коридоре, а Джозефина стала искать под подушкой.
– Что ты делаешь? – спросил Бернард. – Не будет он прятать ключи под подушкой!
– Нашла! – воскликнула Джозефина. В ее руках была маленькая, обтянутая кожей книжка.
– Это что? Дневник? – спросил Эрик. У него тоже был дневник, но только в виде маленького блокнотика.
– Угу, – кивнула Джозефина. Она тут же стала листать страницы, – Так, Швейцария, Германия, родственники… О! Тут про меня есть… Маленькая, бездарная дев…? Что?! Ну, он мне отплатит!
– Ключ у меня, – сказал Бернард. – Быстрее!
– Только я буду за рулем! – сказала Джозефина и в ее голосе прозвучала обида. Еще утром она была беззаботна и счастлива, как природа цветущей вокруг весны. Теперь же в ее голове складывался план мести.
Дети без всяких проблем поднялись в кабинет Коннора Ролиарти и выкрали ключи от «молнии», восхитительного спорткара, обладавшего мощью и красотой, но созданного, к великому сожалению, не для пользования, но лишь как украшение, подобное бриллианту. И вот теперь «молнии», возможно, впервые в жизни было суждено промелькнуть по улицам Ричплейс, используя всю свою силу, красоту и мощь – ведь Джозефина, в чьих ушах на все пять секунд ее безумной гонки застыл слившийся крик троих мальчишек, Джозефина совсем не умела водить. Она нажала на газ и не отпускала, пока молния не разогналась до ста, а потом перед машиной возникла преграда – любимая лошадь Коннора Ролиарти, Звездочка, вырвавшаяся во время пожара из конюшни. Ее последней ролью в этом мире оказалась роль подушки безопасности, она перекатилась через крышу машины и осталась лежать позади, а тормозящий, покореженный болит, разрушив заборчик, въехал в огород того самого красно–черного дома, переходящего из рук вдовы в руки молодоженов. Должно быть, они не слишком обрадовались столь быстрому разрушению их имущества.
Но вот они подбегают к машине, и гнев на их лицах сменяется на милость – это дети Ролиарти сидят на передних сидениях. Они живы. Они здоровы. Только слегка испуганы и ранены, но самую малость. Им надо помочь, как можно скорее. Вот будет рад их отец! Быть может, он заинтересуется теми, кто спас его детей?
Молодожены занесли детей в дом, перебинтовали их, налили им кока–колы, включили мультфильмы и вызвали скорую. Все это они проделывали на глазах у застывшей семьи вдовы. Им тут уже не место, этот дом для них проклят, они видели тело мужа и отца их семьи, посиневшее и расплывшееся в холодной воде, в ванной, но, боже, какой абсурд происходит теперь на их глазах в моменты прощания с этим местом. Поистине, все символично.
Вот, выходит семья вдовы (она сама и трое ее детей) и что они видят? В конце улицы пожарные тушат дворец Ролиарти, а рабочие выносят осколки мебели, машины и водителя, чуть поближе лежит бездыханное тело лошади, а еще ближе куски забора, помятые цветы и разрушенная беседка, внутри которой смятый спорткар, а из–за угла уже выезжает машина скорой помощи. Нет, жить здесь всегда было невозможно.
Когда Дэдрик и Роза Томасон, родители Эрика, прибыли в Ричплейс, уже стемнело. Они жили в часе езды отсюда, однако, никто их вовремя не предупредил. Роза была в гневе – «Что этот богатенький черт о себе возомнил?!». Дэдрик, работавший на Ролиарти, немного смягчал углы – «Что о себе возомнил его сын?!».
Единственная улица Ричплейс пустовала. Был вечер субботы, родители ушли на светские приемы, а дети остались под руководством нянек и сиделок, заперших их по комнатам и смотревших сейчас телевизор. Только Коннор Ролиарти, желанный гость всех мероприятий в семи городах Антилии, только он остался у себя дома в этот вечер. По телефону он сказал, что хочет побеседовать с Дэдрикомо работе, и обязательно сегодня. Почему сегодня? Зачем в субботу? Дэдрик догадывался, о чем будет говорить Коннор. Этот человек очень любил выполнять одно, впрочем, совсем не его, рабочее обязательство.
Дэдрик сжал руль сильнее. Роза говорила о чем–то. Кажется, она спрашивала, куда катиться общество и что будет с моралью, когда все можно купить. Дэдрик не слушал. Мораль, думал он, какая к черту мораль?! Впрочем, Роза часто говорит невпопад, сама не зная о чем.
Они оба были высоки и элегантны, как того требовало то общество, в которое они вливались последние десять лет. Дэдрик некогда носил длинные волосы, теперь же он стригся коротко, зачесывая волосы назад. Затем он приглаживал их лаком, становясь похожим на итальянского мафиози. Костюм тройка, светло–серый в полоску, рубашка и красный галстук – Дэдрик сильно отличался от своих коллег банкиров, с брюшком, седеющих, с проплешинами на затылке.
Роза, проработавшая большую часть жизни оператором на почте, в последние годы, после повышения Дэдрика и переезда семьи ближе к Ричплейс, примерялась к роли влиятельной домохозяйки. Она уже устроила несколько приемов в доме Томасонов, и всякий раз ей приходилось нанимать прислугу, своей они не держали, но следовало создать иллюзию.
Речь Розы опять коснулась Ролиарти – «Кто–то хотел его убить сегодня? Жаль, не справился!». Возможно, она так злиться, потому что тоже знает, подумал Дэдрик. Догадывается, почему Ролиарти хочет со мной поговорить лично.
Злость Розы передалась Дэдрику. Он решил, что не будет покорно слушать Ролиарти. Он сразу перейдет в нападение. Он скажет – «Все дело в новых партнерах?! Вы будете работать с этими исламистами? С арабами? Вы же ходите в церковь, платите налоги? Коннор, господи, ведь ваш сын погиб 11 сентября! Как можете вы теперь делать деньги в Саудовской Аравии? Как можете вы закрывать мои проекты? Увольнять?!»
Он вылез из машины, буквально выскочил, едва лишь они прибыли к особняку Ролиарти. Он хотел хлопнуть дверцей, и вдруг услышал жалобный писк – какой–то лакей прищемил руку.
– Сэр, я только хотел отогнать вашу машину в гараж, – сказал лакей, потирая кисть, – скоро будут другие гости. Нужно освободить место.
– Место? – Дэдрик отдал ключи. Спокойствие разлилось по его телу, он еще не знал почему, только чувствовал.
– Видишь, – сказала Роза, – еще гости. Может, ничего страшного не случиться.
Дэдрик глубоко вздохнул, взял Розу под руку, и они пошли по дорожке, мимо цветов и маленьких фонтанчиков, к парадным дверям, отблескивающим красным в свете фонарей. А из окна своего кабинета за ними наблюдал Коннор Ролиарти, тяжелый, кряхтящий сигарой сквозь седеющую бороду, он улыбался своим большим ртом, похожий со стороны на Черную Бороду, правящего миром пиратов из своего кабинета.
– Так, так, так, – сказал он. – Так, так, так.
Карл, управляющий, отвел гостей в галерею, небольшой зал, где располагались картины и скульптуры, собранные Ролиарти за долгие годы.
– Вот здесь вы можете отдохнуть, – сказал Карл, указывая на диван и несколько плетенных кресел в центре зала. – Гостиная сейчас в плохом состоянии, поэтому прошу вас подождать мистера Ролиарти здесь.
Карл ушел. В галерее, кроме Дэдрика и Розы, больше никого не было.
– Не будут они принимать гостей здесь, – сказал Дэдрик. – В таком замке где–нибудь есть вторая гостиная, или что–нибудь типа этого. Нас сюда привели, чтобы держать вдали от других.
