https://www.youtube.com/watch?v=irDGhpRDu10

========== Глава третья, о том, что отчаянные ученики требуют отчаянных методов ==========

Слух о серьёзной болезни быстро дошёл до приятелей Ремуса, и на следующий день его навестил Джеймс Поттер — его лучший друг ещё с учебной скамьи. Приехал он не один, с супругой, которая тут же принялась хозяйничать.

— Лили, умоляю тебя, присядь и выпей чаю, — простонал Ремус, следя за тем, как придирчиво молодая женщина выбирала рубашки и складывала их в чемодан.

— Нет, мой дорогой. Раз уж ты обрёк себя на вечное одиночество, чего я не одобряю, то позволь хотя бы нам, твоим друзьям, помочь тебе.

— Мне прекрасно живётся. И я совсем не против лежать тут круглые сутки и мужественно сражаться со своей болезнью…

— Нет, — вмешался Джеймс, сидевший на краю постели. — Невозможно. Ты едешь с нами. Мы присмотрим за тобой получше твоего горе-камердинера и доктора, который тебя сегодня даже не посещал.

— Ему необязательно приходить каждый…

— Обязательно, Ремус. Не будь ребёнком. Ты едешь с нами и точка.

Ремус сдался и вскинул руки. Спорить с Поттерами не имело никакого смысла. Их было невозможно переубедить в чём-либо поодиночке, а вместе они и вовсе представляли собой несокрушимую мощь принципов.

Жили они на природе, вне Лондона, и в их доме царили покой и уют. Лили была прекрасной хозяйкой, добрым и заботливым другом. Она всегда была готова протянуть руку и предложить помощь, что до сих пор смущало Ремуса — он знал её давно, но никак не мог привыкнуть к её ласке и всеобъемлющей любви. Она уравновешивала Джеймса, дополняла и удерживала от авантюр, свойственных его характеру. Сам Джеймс всё ещё был шаловливым мальчишкой, но несмотря на это — верным и любящим мужем, для которого семья была превыше всего.

— А как же Гарри? — сын Поттеров был последней надеждой Ремуса, которому не очень-то нравилась идея покидать родной дом. — Я не хочу его заразить.

— Он в школе, Ремус, это не сработает, — Джеймс рассмеялся и похлопал друга через одеяло по колену. — Вставай и поехали.

Ремус всё-таки уехал, наспех засунув в чемодан ноты и блокнот Блэка, уже тогда зная, что у него не будет ни одной свободной минуты для занятий. Так оно и вышло.

Днём он спал, ночи проводил за книгой или настольными играми с Поттерами. Чуть позднее, когда болезнь отступила, Ремус стал выбираться на прогулки по лесу и на вечера, которые проводили соседи. Время летело быстро, он и заметить не успел, как уже миновало две недели, а после пролетела и третья, которые он провёл в гостях.

И лишь телеграмма, присланная из Лондона, вернула Ремуса с небес на землю.

«No. 9 in D major, K. 311 (284c)

SB».

Моцарт. Сириус Блэк. Девятая соната, которую он, Ремус, должен был сыграть ещё несколько дней назад. Всё это — его желание помочь, вернуть композитора к жизни и научиться играть самому — вылетело из головы, подобно пробке из бутылки. Он ни разу не открывал нотную тетрадь, лежащую на дне чемодана вместе с забытым блокнотом, и ни разу не коснулся клавиш фортепьяно, на котором время от времени музицировала хозяйка дома.

Ремусу стало стыдно и противно. Он спрятал телеграмму в нагрудный карман и быстрым шагом вошёл в гостиную, где нашёл Лили.

— Я загостился, мне пора домой.

— Дурные вести, Ремус? — она встрепенулась и поднялась, чтобы положить хрупкую ладонь на его плечо. Ремус кивнул и нахмурился.

— Я… У меня важная встреча, я должен подготовиться. Пожалуйста, отправь мои вещи в город, я поеду налегке.

— Ближайший поезд через… — она взглянула на часы, стоявшие в углу, — час. Я провожу тебя до станции.

Ремус снова кивнул, растеряв все слова, и поспешил наверх, схватив только ноты и блокнот. Сердце в его груди будто взбесилось, оно колотилось и эхом отзывалось в голове, пульсировало в висках. Он закусил губу и хмурился всю дорогу до перрона, не обращая внимания на вопросы Лили. Да, он не в порядке. Да, он чувствует себя плохо. Да, он получил дурные вести. Прежде всего доказательство того, что он — растяпа, на которого нельзя положиться.

Простившись и передав извинения Джеймсу за скорый отъезд, Ремус покинул маленький уютный городок. Он стремительно двигался к яме, что вырыл сам себе всего несколькими ошибками, даже не раздумывая над последствиями.

***

— Мистер Люпин?

Миссис Кроули, открывшая дверь, удивлённо вскинула брови. Она, очевидно, уже не ждала, что он вернётся, и его растрёпанный вид и сбившееся дыхание, смутили её.

— Добрый день, я…

— Мистера Блэка нет дома. Он вышел на прогулку.

— Он что-нибудь передавал для меня? Или, может, вы знаете, где он?

— Нет, мистер Люпин, я ничего не слышала и ничего не знаю. А теперь, если вы меня извините, у меня много дел, — она вежливо улыбнулась и совсем невежливо захлопнула дверь прямо перед его носом.

Ремус стукнул ладонью о перила и спустился с крыльца. Разумеется, никто его, блудного ученика, ждать не будет. Наверняка Сириус за это время окончательно убедился в том, что это была очередная насмешка и издёвка. Такое не прощают, как ни оправдывайся.

Найти композитора в огромном городе едва ли было возможно. Ремус не знал о его любимых местах, не знал, чем тот занимается и куда ходит. Он нащупал в кармане блокнот, укоризненно обжигающий пальцы, и зашагал в сторону центра, внимательно разглядывая прохожих. День выдался солнечным, но холодным — приближалось Рождество, снег скрипел под ногами, горожане кутались в меха, радостно встречая смену времён года. Но Люпину было не до смеха, он ступал тяжело, смотрел исподлобья, пряча лицо в высоком воротнике тёплого пальто, сжимал руки в перчатках и заметно нервничал. Спустя час поисков он замёрз и забежал в ресторан выпить горячего пунша и перекусить, да задать пару вопросов официантам — видел ли кто-нибудь знаменитого маэстро и бывает ли он вообще в этих местах. Никто не знал, и Ремус утратил веру.

Он шёл не разбирая дороги, склонив голову и не проявляя больше никакого интереса к проходящим мимо людям, — не оборачивался на сердитые мужские голоса, не смотрел на смеющихся детей и женщин. Ремус спустился к застывшей реке и долго наблюдал за катающимися на коньках, а затем побрёл к оранжереям, где любил сидеть в холодное время. В теплицах всегда было душно и немного сыро, зато тихо — именно там Ремус мог спокойно устроиться в укромном уголке с книжкой, наслаждаясь ароматами цветов и листьев. Он расстегнул пальто, снял перчатки и развязал шарф, медленно шагая по знакомым тропинкам и с жадностью вдыхая влажный воздух. Это умиротворяло, и Ремус улыбнулся уголками губ, подумав, что наведается к Блэку завтра, и послезавтра, и в любой другой день, даже если в конце концов Сириус лично выставит его за порог.

— Я всегда говорила, что он грубиян. Будто его недуг — оправдание!

— А я слышала, что вчера он отлупил какого-то юношу своей тростью, потому что тот лез ему под ноги с какими-то просьбами.

Люпин прислушался. За столиками, расставленными то тут, то там, сидели женщины и взахлёб делились возмутительными сплетнями, от которых у Ремуса затряслись поджилки. Какой вздор! Какая мерзость!

— Уверен, потеряй вы или ваш супруг слух, зрение или дар речи, вы поняли бы, в чём проблема, — он остановился напротив и приподнял шляпу в знак приветствия. Женщины обернулись и уставились на Ремуса стеклянными, ничего не выражающими глазами, что заставило Люпина скривиться от ещё большего отвращения. Однако он старался держать себя в руках, оставаясь приторно-вежливым и улыбчивым. — Вы и понятия не имеете, о чём говорите, это выставляет вас в дурном свете и делает вас… круглыми дурами. До скорых встреч, леди.

Он вновь приподнял шляпу и направился дальше, даже не ускорив шага. Ему было всё равно, что они подумают, что они скажут, придут ли мужья, любовники или почитатели защищать честь дам. Ремус сам был одним из тех, кто посмел оскорбить великого человека и посмеяться над ним, но он загладит свою вину и не позволит другим высмеивать гения, как бы тот себя ни вёл.