Предупредив, что вернётся только утром понедельника, скрепя сердце Ремус покинул площадь Гриммо.

Благодаря Лили вечер прошёл без излишних расспросов. Никто из Поттеров не интересовался, почему Ремус забросил своё родовое гнездо и сломя голову побежал за сметающим всё на своём пути локомотивом. Они вообще не затрагивали эту тему, разве что Джеймс словно невзначай спросил, как проходит изучение нотной грамоты.

Ремус искренне любил своих друзей. Чуткие и отзывчивые, они всё понимали без лишних слов. Особенно Лили, которая и в этот раз оказалась намного проницательнее самого Ремуса. Когда тот уже собирался подняться в комнату для гостей, она остановила его коротким жестом и мягкой улыбкой.

— Ты переменился, — заметила она, кладя ладонь на его плечо. — Оживился, даже глаза сияют. Расскажи мне о нём, — последнее Лили произнесла практически шёпотом.

— О… о ком? — Ремус вскинул брови.

— Ты влюбился, — Лили тихо засмеялась. — Признайся в этом хотя бы себе, Ремус, раз не хочешь говорить мне. А я пойду спать, уже поздно. Завтрак в девять.

Ремус долго смотрел ей вслед, даже когда хрупкий силуэт Лили исчез в темноте коридора.

Влюбился?

Ремус вновь долго лежал с открытыми глазами и рассматривал незадёрнутый балдахин. Бродил взглядом по комнате и неизменно возвращался к окну — серебряная дорожка лунного света проходила через всю комнату и ложилась отпечатком на уставшем лице. Ремус действительно ощущал себя изнурённым. Одиноким. Кто бы мог подумать, что засыпать в пустой постели так сложно. Между ним и Блэком не было никакой порочной связи, за которую их могли бы осудить, но было нечто другое, согревающее изнутри.

И Лили это поняла. Она всегда безошибочно угадывала причины тревог, мучивших Ремуса, помогала ему советом и добрым словом. Она никогда не судила его и всегда принимала его сторону по любому вопросу, явно понимая, как тяжело порой приходится Ремусу, у которого никого не было — ни семьи, ни любви, ни опоры.

А теперь многое изменилось: он ощущал это, но не мог объяснить. У Лили получилось — всего одно слово, и Ремус всё понял. Будто кто-то сдёрнул пелену с глаз, осветил комнату яркой лампой. Как это, должно быть, нелепо, неразумно и совершенно безрассудно.

И теперь Ремус точно знал, что нужно делать.

***

Улицы засыпало хлопьями снега, дороги были скользкими, но Ремус и не подумал сбавить скорость. Он бежал вприпрыжку от кэба, вынужденного остановиться за один квартал от площади Гриммо, до самого крыльца, лишь чудом сохранив равновесие.

Влетев в дверь, Ремус выпутался из пальто, скинул шляпу и шарф прямо на пол и бросился наверх, сам не ведая, к чему такая спешка. Он будто боялся, что просветление, достигнутое благодаря Лили, вот-вот исчезнет, и он не успеет сделать необходимое.

Сириус был в малой гостиной, праздно лёжа на узкой софе. Одну ногу он закинул прямо на подушки, второй упирался в пол. Вскинув руки, он не то дирижировал, не то писал музыку в воздухе. Вероятно, он заметил тень и с недовольным видом приподнялся на локтях — он просил никогда его не беспокоить и не прерывать по пустякам.

— За вами гнался разъярённый лев, который сбежал из зоопарка?

Ремус помотал головой. Он решительно опустился на край кушетки, бесцеремонно подвинув Блэка, который заёрзал и попытался сесть.

— Вы идиот, — тихо сказал Люпин и рассмеялся. Подался вперёд, взял лицо Сириуса в ладони и поцеловал. Неуверенно, только касаясь губ своими сомкнутыми и даже не думая о продолжении. Сириус напрягся и сжал запястья Ремуса, но ничего не сделал — не оттолкнул, не ударил, не прогнал прочь. Лишь осторожно обхватил пальцами и усмехнулся прямо в поцелуй.

— Я не слышу, что вы там бормочете, — Сириус отстранился первым, смотря с лукавым прищуром. Он отпустил руки Ремуса и ткнул дощечкой, которая всегда была рядом, ему в грудь. — Напишите.

Ремус почувствовал, что краснеет.

— Я сказал, что люблю вас, — он не написал ни слова. Откинул дощечку на пол и поднялся, мечтая провалиться сквозь землю от стыда. Сириус коснулся его предплечья и развернул к себе, чтобы взглянуть в лицо.

— Я знаю, — Сириус улыбался. — Идиот — это вы.