Такая перспектива Рейнару не понравилась, хотя он понимал, что Кхайнэ прав — даже птицы, и те не взлетают сразу, что уж говорить о более тяжелых даэйрах. Но почему Кот обещает такие мучения потом?
— Любой навык теряется без практики, — отозвался тот на невысказанный вопрос. — И потом тебе будет тяжело разогнать застоявшиеся мышцы. Чем крупнее существо, тем… сложнее. Но тебе придется искать учителя среди даэйров, я в этом, увы, не помощник.
Рейнар задумчиво слушал, непроизвольно шевеля крыльями под плащом. Летать он хотел больше чего бы то ни было. Даже сейчас на краю сознания зудело желание распахнуть крылья и бить, бить ими до тех пор, пока ноги не оторвутся от земли, и он не понесется туда, вверх, прямо к солнцу, к той кромке, где небо становится фиолетовым… Прямо так, не меняя обличья. Зачем? Память предков давала понять, что никто и никогда не проделывал подобного, даэйрам просто не приходила в голову мысль о том, что так можно. Хотя идея почему-то казалась стоящей. Но учиться у сородичей… Это вызывало раздражение. Однако Кхайнэ прав, учителя придется искать, не сейчас, так позже.
— Есть еще одно, главное для тебя сейчас, — продолжал тот. — Ты должен научиться полностью мне доверять. Во всем. Абсолютно. Иначе ничего не получится.
Прозвучало это несколько угрожающе. Доверять? Что это значит? Что он имеет в виду?
Кхаэль шагнул навстречу и опустил тяжелую ладонь на плечо. Рейнар вздрогнул, в голове пронесся сумбурный вихрь мыслей, предположений, страхов — кхаэль оказался слишком близко, его запах накатил густой волной, заставив замереть на месте. В голове начинала навязчиво крутиться одна-единственная пугающая мысль…
— Вот об этом я и говорю, — спокойно сказал Кхайнэ. — У тебя глаза перепуганной птицы, которую вот-вот сожрет змея, а я не змея и жрать тебя не собираюсь. Но синяки ты получать будешь, это я обещаю.
Рей выдохнул и постарался успокоиться. В конце концов, пора прекращать быть параноиком, Кхайнэ уже не раз четко и ясно давал понять, что никаких двусмысленных планов не строит.
А довериться тому, кто однажды спас тебе жизнь, все же проще, чем совершенно чужому разумному.
С этого дня начались занятия. Да так, что Рейнар начисто забыл о том, что такое свободное время. Поднимался до рассвета, ложился за полночь. Никаких снов больше не видел вообще.
День начинался все в том же дворике с изнуряющих упражнений, длившихся до тех пор, пока у Рея не оставалось только одно желание — упасть. Потом следовал перерыв, множество пояснений и рассказов от Кхайнэ, но на сей раз об убийствах и драках из его и не только его личной практики. Но он говорил не столько о том, как быстро, красиво и наверняка кого-то укокошить, сколько о самых разных личностях, о том, почему приходилось убивать, и далеко не всегда — мерзавцев и злодеев. Порой последняя сволочь в глазах Кота заслуживала больше уважения, чем какой-нибудь «хороший человек», и это казалось странным, но потом, по здравом размышлении, Рейнар понимал, что наставник прав.
Очень удобно быть моралистом. Сидеть у себя дома в белых одеждах, вещать прописные истины, осуждая тех, кто проливает реки крови, скандалить с пеной у рта, орать о недопустимости, защищая — словом, не делом! — каких-то там стариков, женщин, детей, совершенно гипотетических и эфемерных, сидя на кухне, вершить судьбы мира, заявляя: «а вот я бы!..» И ничего при этом не делать. Даже не пытаться ничего менять. Не решать проблемы. Спросишь такого — «почему?», а в ответ услышишь только недоуменное: «Ну я же живу, как судьба распорядилась!» Или еще того хуже: «А кто вам дал право что-то решать за других?»
Право есть у тех, кто принимает на себя ответственность за эти решения…
У тех, кто желает менять мир.
И когда распоследний гад, убийца и маньяк, которого достали всеобщие тупость и ничегонеделание, решает добиваться своей цели, не гнушаясь любыми средствами, если его действия встряхивают сонных обывателей и что-то меняют в жизни — да, такой разумный достоин уважения
Есть настоящие подонки, а есть те, кто искренне считает, что общество заслуживает хорошего пинка вместе со своей лжеморалью. Кухонные защитники женщин и детей в большинстве своем спокойно пройдут мимо настоящей беды, оправдав себя тем, что они слишком маленькие, незначительные, чтобы самостоятельно принимать решения.
Чем больше юный даэйр слушал эти рассказы, тем больше понимал, что сам он приложит все усилия к тому, чтобы таких равнодушно-праведных, ленивых, бестолковых и трусливых осталось как можно меньше. Ведь это в том числе по их вине его материковые сородичи попадают в лапы насильников, убийц, фанатиков и барыг…
Крылья болели зверски. Спина и руки — тоже. В первые несколько дней он с трудом заставлял себя подниматься с постели, потом привык. Айфир советовал не перегружать себя, но проснувшиеся упрямство и гордость требовали не останавливаться — и черные с прозолотью крылья упрямо взбивали воздух день за днем. В родной шкуре он пробовал подпрыгивать, зависая на пару мгновений, в человеческом обороте даже прыжки не давались. Но он не сдавался. Рычал, выплескивая гнев, прыгал на стены в попытках оттолкнуться, засматривался наверх, на карнизы и балконы, но пока не решался рисковать. Он понятия не имел, сколько лет пройдет прежде, чем получится взлететь.
Вечерняя болтовня с Айфиром теперь сменилась занятиями с Равьеном-эрхе — старый ирлерр однажды предложил учить азам магии. Это оказалось интересно, но не менее сложно и тяжело, чем обычные тренировки. На словах, захотев, можно сдвинуть гору, на деле же оказалось, что и мелкий камушек не всегда подчиняется твоей воле, а свеча, хоть умри, отказывается загораться с первого раза… Рей часами просиживал в медитациях, прогоняя из головы посторонние мысли и стараясьнаучиться чувствовать и контролировать горячий жар, обитавший внутри тела где-то в солнечном сплетении, учился видеть ауры, учился понимать, о чем говорят сочетания цветов в бурлящем котле чужих эмоций и энергий, учился различать плетения. Между всем этим он успевал приходить на конюшню к Кисар и ее питомцам, постигать тонкости ухода за животными, приучать к себе Тариса. Учеба полностью захлестнула его, не оставалось времени, чтобы предаваться праздным мыслям и переживаниям, и даже из отдыха и вроде бы ничегонеделания он научился извлекать пользу.
Бродя по крепости в перерывах между занятиями, Рейнар взял за правило наблюдать за разумными пристальнее, особенно за теми, кто появился недавно. Стараясь не привлекать к себе лишнего внимания, он приглядывался к бойцам, анализируя их действия и поведение, стараясь понять сами личности. Это было интересно — научиться понимать, что движет разумными и от чего зависят их мотивы. Чем кхаэли отличаются от людей, почему горгульи предпочитают в основном, наемничать? Как ведут себя нормальные дети с нормальным детством? Мелких в Ареи-Калэн Мортан было немного, они появлялись то здесь, то там своей отдельной стайкой, и, что больше всего поразило Рея, заняты были в основном играми, по его мнению, бестолковыми и зачастую опасными. Сам он вообще не понимал их смысла. И только двое держались в стороне от шумной компании детей Легиона — мальчик и девочка, брат и сестра. Сородичи.
Они вызывали у Рейнара особый интерес. Ровесники или даже чуть старше по сроку жизни, они все еще выглядели маленькими. Девчонка всего дичилась и пряталась за брата, а тот постоянно оберегал ее от любой возможной угрозы, зыркая на окружающих подозрительным зверенышем. Рей их не трогал, но любопытство заедало: хотелось узнать кто они, откуда, почему оказались одни… Юноша понимал, что сейчас любая попытка заговорить провалится просто потому, что они к себе никого не подпускают и подпустят еще не скоро. Общались они разве что с женщиной, появившейся вместе с ними и казавшейся Рею странно знакомой, хотя, он был твердо уверен, что до этого она в Ареи-Калэн не приезжала. Иногда он замечал на себе ее заинтересованный взгляд, но первым подходить с вопросами не стал. Если это праздное любопытство, то завязывать разговор и не стоит, если нет — она сама подойдет.
