И вообще, почему Рей? Разве он обязан носить кличку? Да, спору нет, его многие уже привыкли так называть, но почему бы не сделать из нее полноценное имя? И будут называть себе так же, как привыкли, но само Имя будет другим. Нормальное полновесное Имя.

Например, Рейнар. И кому какое дело, что он дал его себе сам, кто об этом знает? И так и этак юноша покатал его на языке, произнося на разный манер. Крыс, ни с того, ни с сего объявившийся на подоконнике, внимательно слушал, шевеля усами.

— Что скажешь? — спросил у него даэйр.

Маар пискнул. Показалось — одобрительно.

— Ну, значит, так тому и быть, — заключил только что назвавшийся Рейнаром юноша.

Бурлящая аура улеглась, яркие всполохи эмоций утихли, сменяясь спокойными цветами. Но сон не шел, и Рейнар почти до самого утра просидел у приоткрытого окна, болтая с крысом и размышляя. Грандиозные планы выстраивались и тут же рушились под собственным весом, не выдерживая самокритики, но он не оставлял попыток. Его молчаливый приятель внимательно слушал, навострив уши, и только когда небо на востоке посерело, напомнил, что пора идти.

Днем ранее. Где-то на материке.

Люди бежали от войны. Толпы погорельцев и сирот наводнили дороги, покидая разрушенный взрывом Источника Нерос, который уже успела занять армия Канси, только и ждавшая того момента, когда остров и город перестанут прикрывать силовые поля. Что надеялся найти на руинах кансианский Тан-эйр Эльхар — никто не знал и знать не хотел. Особенно при виде храмовых ищеек, стекавшихся к руинам дворца — молчаливых людей с одинаково отрешенными лицами и глазами, от одного взгляда которых бросало в дрожь. Покидая остров, беженцы оседали кто где: у ближней и дальней родни в Канси и за его пределами, кто-то шел дальше, на север и запад. Кто-то уходил, наоборот, южнее, надеясь найти пристанище в вольном городе Кафире, среди магов и торговцев. Ну а кто-то предпочитал забыть прежние убеждения и принять веру в Единую Мать ради собственной безопасности. Тоже выбор, что поделать.

Но Его Светлость Эльхар не собирался останавливаться на достигнутом. Пользуясь поддержкой Храма, он двинулся дальше, подминая более мелких и слабых соседей. Целью Тан-эйра были новые земли, целью храмовников — люди, наделенные Даром. Если им попадался полукровка, неспособный взлететь и скрыться — его ждала незавидная судьба. Он погибал на месте, часто — показательно, как зверь, нелюдь и «нечистое порождение греховной магии», порочащей человечество. В окружении ищеек несчастный лишался всех сил и даже если сопротивлялся с оружием в руках — все равно оказывался в цепях, а после на костре.

Элани Бархатный Ветер в этом смысле повезло. Никто не видел в ней даэйра просто потому, что она женщина. Просто потому, что никто никогда не видел даэйрских женщин с Сантеки, а девочки, рождавшиеся на материке, были или слишком слабы, чтобы выжить при рождении, или быстро угасали, замученные тяжелой работой, похотью хозяев или супругов, или просто побоями. Не первый год глядя на все это, чистокровная уроженка Сантеки приходила в ярость, часто балансируя на грани оборота, но сдерживала себя. В конце концов, она была всего лишь полевым агентом Легиона, в ее задачи не входило вмешательство и спасение жертв насилия. Хорошая маскировка придавала ее ауре вид человеческой, цвет глаз и форму зрачков она давно научилась прятать сама. И это унылое человеческое болото, где задыхались и тонули маленькие сородичи, плоды полной безмозглости своих родителей, было лучше постылой родины. Здесь ни одна сволочь не могла принудить ее делать что-то против воли.

Пыльная дорога, по которой неторопливо топал ее грельв, была пустынна. Солнце висело прямо над головой и палило не по-весеннему. Справа и слева тянулись безлюдные поля и перелески, то и дело попадались деревеньки не больше десятка домов и попутчики, плетущиеся в ту же сторону, что и Элани — на запад, подальше от Единой. Кто-то тащился пешком, кто-то вместе с семьей и скарбом на запряженных быками подводах. Плач, хныканье, страх неизвестности впереди, ужас того, что осталось сзади, мрачная решимость или тупая усталость детей и взрослых. Иногда прорывалась робкая надежда на что-то, но почти тут же исчезала, задавленная повседневным отупением долгой дороги. Они исподлобья и с опаской поглядывали на всадницу, видя только жесткую, обшитую кое-где металлическими бляхами кожаную куртку и два меча за плечами. Что бы они ни сказала, что бы ни сделала, как бы ни вела себя — ее воспринимали угрозой. И Элани отводила животное на другую сторону дороги, подальше. Движимые страхом люди непредсказуемы, могут камень кинуть, а могут и с кулаками налететь. Грельв не оценит, покалечит еще.

Это массивное мохнатое животное с коротким хвостом и крупной чуть приплюснутой клыкастой мордой только казалось неуклюжим и неповоротливым. Оно ни в чем не уступало дахаррскому жеребцу Хранителя Равновесия, а прыгучестью так даже превосходило и вполне могло лазить по скалам, цепляясь крючковатыми когтями. К тому же, только Хранитель мог позволить себе быть настолько приметным и разъезжать на лошади, которых на Хэйве почти не было. Его в любом случае никто не посмеет тронуть, опасаясь гибели реальности. Слухи об этом были распущены давно и даже имели под собой основание. Колесу действительно придет конец, если его некому будет поддерживать. Разве что не сразу. Вот только самой Хэйвой, к сожалению, Хранитель давно уже почти не занимался, чаще пропадая на дальних рубежах, у щитов.

Элани потрепала зверя по холке и, дотянувшись, почесала под челюстью. Самец довольно хрюкнул и потрусил бодрее.

— Дойдем до постоялого двора — покормлю, — пообещала даэйри.

Можно было бы, конечно, обернуться и долететь, но Элани предпочитала передвигаться ногами, когда не было срочных новостей или поручений. Это позволяло наблюдать за миром, собирать новости и сплетни.

Надо полагать, Хранитель им сейчас не обрадуется. Последователи Единой стремятся нарастить влияние и вовсю подогревают войны. Эльхар отнюдь не единственный амбициозный правитель на материке, его стравливают с другими такими же, молодыми и желающими территорий и усиления власти. Под шумок «святые отцы» рьяно охотились за магами и черными даэйрами. Почему?

Ни в одну из общин не получилось внедрить наблюдателя, чтобы узнать ответы — никто из агентов не выдерживал среди «братьев и сестер по вере» достаточно долго, чтобы выслужиться и получить доступ к закрытым сведениям, известным только иерархам. Там, где прочно закреплялась эта вера, начинали гаснуть последние Источники, и чувствительным людям становилось настолько тяжело даже дышать, что приходилось ретироваться. На любых нелюдей там, само собой, посмотрели бы косо. Ну а те, кто мог выдержать атмосферу полного магического истощения, вскоре сами становились на сторону адептов Единой. Бывали прецеденты.

Начиналось все, по словам Хранителя, безобидно — с обычного природного культа, каких возникает множество. Обезличенная мать-Природа, которая покровительствует всем своим детям без исключения, поклонение солнцу, воде, земле, ветру и прочим проявлениям Первостихий, шаманство… Никто не видел в этом вреда. Даже поощряли. Но со временем стали появляться люди, понимавшие Мать чуть-чуть иначе, чуть лучше остальных. Они охотно разъясняли, в чем заключается истинный смысл поклонения Матери, чего Она не хотела бы видеть в своих детях. Так начали появляться убеждения в противоестественности некоторых явлений, вещей, существ.

Злом стала считаться мелкая лесная и полевая нечисть, всегда следившая за порядком — ведь у этих созданий нет души, как у всего живого. Людям внушили недоверие к тревожащей покой мертвых некромантии и к тем, кто ее еще практиковал. Постепенно подозрения в нарушении законов Матери стали падать на любого, кто хоть мало-мальски был наделен магическим даром — от соседки-знахарки до учеников и преподавателей тогда еще многочисленных школ.