И обо всем этом Янос просто не знал. У кхаэлей стальное здоровье и огромная выносливость. Но организм Кхайнэ опасно приближался к своему пределу.
Что, Бездна забери этого лича, там за работа?!
Нет, не время опускать руки, складывать крылья и страдать над собой. Нужно всеми силами помогать другу и побратиму держаться. Если жив Кхайнэ — Янос знал это совершенно четко — то у них у всех есть один маленький, призрачный, но все-таки шанс выкарабкаться.
Он снова медленно, неторопливо выдохнул и собрал энергию в кончиках пальцев. Положил руку кхаэлю на лоб и пустил в организм каскадное исцеление, волнами исправлявшее все накопившееся — изношенность, истощение, кое-как залеченные травмы. Нет, это вовсе не значило, что завтра Кот снова радостно полезет в самое дерьмо. Он-то, конечно, полезет, если будет надо, но тогда весь труд пойдет насмарку. Так что Янос твердо вознамерился вмешаться в эти бесконечные походы и отлучки, благо, нужный повод, кажется, уже случился, если он опять не потерялся во времени и не перепутал даты…
И только одного Янос не мог исправить своими силами и даже не знал, как это сделать. Того, что виделось, как уродливая, обожженная, кровоточащая трещина на теле разума, проходящая по самым глубоким слоям сознания и краем задевшая ядро личности, самое «Я» Кхайнэ. Не ощущаясь в повседневной спокойной жизни, она, тем не менее, год за годом медленно отравляла его, подтачивала и ломала волю. И это Янос считал главной своей ошибкой, самой тяжкой виной.
Он повел себя малодушно и пошел на поводу у других. Сдался там, где нужно было спорить до победного, не вмешался тогда, когда нужно было предпринять решительные действия… Позволил себя убедить в правильности принятого другими решения. И вот результат — друг оказался на лабораторном столе алден, был перемолот и переделан, его личность в этом кошмаре необратимо пострадала. Химеролог Харш-а-Хин принимала заказ на фактическое убийство при сохранении живой дышащей оболочки. Единственное, что успел тогда Янос — сделать так, чтобы обо всем вовремя узнал приемный отец Кхайнэ.
Уж он-то сумел вмешаться… Равьена Каариса, занимавшего тогда пост Верховного мага, побаивался даже отец, хоть и не показывал этого. Потому и услал на «срочные» переговоры с даэйрами.
По сей день Янос клял себя, что не явился в ту лабораторию сам, что Харш-а-Хин узнала все подробности и остановила свою руку слишком поздно. Кхайнэ не стал покорным овощем, слава Стихиям, но и вернуть его прежнего так и не удалось. Тихий, посветлевший, с блаженным восторгом взирающий на мир вокруг и безоговорочно верящий всему, что ему говорят, но при этом сохранивший свою природную мощь, кхаэль превратился в удобную мишень и желанный инструмент для многих. Равьен и Янос приняли решение спрятать его от всего мира до тех пор, пока не сформируется новая, способная защищаться от чужого влияния личность. Айфира попросили присматривать за недееспособным Хранителем…
И вот теперь Янос вынужден наблюдать, как кто-то вновь использует Кхайнэ в качестве пешки и делать лишь малость — лечить бесконечные раны, переломы, срывы. Да, с одной стороны, они оба исполняют свой долг, с другой, сколько еще выдержит Белый Кот, прежде чем сломается?
Ответа не было.
Янос свел поток энергии на нет, ослабил узловые точки плетения и оставил его развеиваться. Поправил пледы, покосившись на объявившийся под рукой хозяина меч — он всегда является следом за Котом, где бы тот ни находился. И, пожалуй, это был единственный удачный ход тогда — выковать это оружие, заплатив за его создание и призыв Жнеца двадцатью годами жизни. Вспоминать подробности той работы не хотелось, прикасаться к мечу — тоже. И ведь смотрит, следит…
Янос встал, пошатнулся, коротко взмахнул крыльями, чтобы не упасть. От резкого движения голова закружилась, а ноги стали ватными. Пол находился где-то очень далеко, сознание затапливала обманчивая легкость.
Энергорезерв был почти пуст. Надо идти спать, чтобы восстановиться к утру и проверить состояние спящего. А в том, что Кхайнэ проспит не меньше суток, Янос не сомневался. Придерживаясь крыльями за стены, он побрел к себе. Уединение — вот, что сейчас нужно больше всего.
Взгляд пустых глазниц внимательно буравил ему спину.
Кхайнэ прекрасно помнил, где заснул накануне. Поэтому, открыв глаза, он позволил себе тут же закрыть их, зарыться в одеяла и даже не задремать, просто расслабленно замереть, ни о чем не думая, в тепле и покое. Не так уж часто выпадала такая возможность.
Тишина и мирное чириканье птах, обитавших в саду за окном, убаюкивали и заставляли то вновь погружаться в сон, то выныривать в раздумьях — вставать или нет? Так продолжалось до тех пор, пока в сознании не родилось короткое послание от Яноса:
«Вставай и выходи на балкон, если будешь завтракать».
«Буду», — откликнулся кхаэль и, с рыком потянувшись, сел. Выглядел он, как разбуженная днем рогатая сова, взьерошенно хлопающая желтыми глазами. Запустив пальцы в волосы, он посидел так еще с минуту, потом все же встал и отправился приводить себя в порядок. Эти комнаты в апартаментах Яноса вот уже много лет принадлежали лично ему, имелся запас одежды и нужных вещей. Пришедшее в негодность друг вчера наверняка выбросил, но пояс вместе с сумкой и прочим личным барахлом лежал на столе в гостиной. Ловец Душ продолжал возлежать на кровати.
Уже доплетая косу, Кхайнэ бесшумно вышел на общий балкон, даже скорее, обсаженную зеленью террасу. Янос уже ждал его в легком плетеном кресле возле накрытого стола. Выглядел, как всегда, безупречно: черные побитые сединой волосы зачесаны назад, перья в полном порядке, взгляд красно-оранжевых птичьих глаз спокоен и немного расфокусирован. Опять смотрит «в себя», не иначе.
Кхаэль неторопливо прошел к столу и сел напротив в более широкое и тяжелое кресло. Ирлерр моргнул, всплывая в реальность, и приветственно кивнул.
— Рассказывай, почему я тебя полтора дня назад чуть ли не по кускам собирал, — сказал он, неспешно оторвав с грозди на блюде крупную налитую виноградину. — Еще немного, и собирать пришлось бы не только ауру.
— Я не планировал нарываться на демонов, — дернул ухом Кхайнэ, наливая чай и намазывая маслом ломоть свежевыпеченного хлеба. — Я возвращался после взрыва на Неросе — фон зашкаливал, порталы сбоили, пришлось идти на своих по глуши. Ну и меня застал вызов Даэрасаша. Будь я в Цитадели — успел бы подготовить хотя бы небольшой отряд сопровождения, а так я почти без ничего оказался. Даэрасаш настаивал на срочности.
— И что такого срочного от тебя потребовалось? — Янос сцепил тонкие пальцы в замок и положил на них подбородок. Его тон и лицо оставались спокойны, перья лежали гладко, но глаза начали приобретать кроваво-алый оттенок. Это позднее утро переставало быть добрым.
— Случился локальный прорыв в одном из периферийных миров, — ответил на это Кот. На ослабленном, плохо защищенном Источнике. Зверье слетелось довольно крупное и много. Нужно было закрыть пробой и перебить все, что представляло угрозу.
— Тебе повезло, что там не появился никто… разумный, — проговорил Янос отстраненным тоном, продолжая отщипывать виноград.
— Я знаю, — ломоть слегка поджаренного мяса с кровью перекочевал с блюда на тарелку.
Кхайнэ зябко повел плечами. И нет, не прохладное дыхание Юдара стало тому причиной. Мунейро-ви-Иллес был прекрасно защищен климатическим силовым куполом.
То, что мир донельзя религиозный, и нелюдей в нем считали корнем всех несчастий, это полбеды. Затаиться, натянуть на себя хороший морок, который далеко не каждый распознает, или войти в полуоборот до человека, как это было полвека назад — и можно спокойно путешествовать, не привлекая к себе лишнего внимания. Гораздо хуже то, что население свято уверовало в проповеди жрецов, и Источники, места Силы остались брошены без всякой защиты, а вера постепенно порождала и питала новое божество, такое же нетерпимое, как и его последователи. Эту проблему еще придется решать… Потом.
