Надеюсь, ты потерял сознание раньше, чем загорелся, - пробубнил Сезар, представив, как заживо мог гореть этот … мужчина. Взгляд патологоанатома безошибочно определил пол по телосложению. В области паха, одежда буквально прикипела к телу, наверняка синтетика была.
Ловко, поддев маску, Сезар натянул ее на лицо, глянул на столик с инструментами и тут его взгляд уловил слабое мерцание на трупе. Жильи вооружился длинным пинцетом и согнулся над трупом, разглядывая правую руку. На мизинце, на обугленной кости фаланги были вкрапления серебра. Оно блестящими каплями инкрустировалось в ткани. Наверняка кольцо.
И тут Сезара пронзила жуткая догадка. Он схватил отчет и внимательно начал читать. Место и время аварии, автомобиль марки каддилак Эскалэйд, уходя от погони, намеренно был направлен на бетонную стену. Двое находившихся в автомобиле погибли на месте, началось воспламенение. Пожар потушили только через двадцать минут.
В графе погибшие числились два имени Шарлин Луиза Гэттар и Маркус Эмиль Дэнвуд. Напротив обоих имен стояли знаки вопросов, требовалось заключение судмедэксперта и анализ ДНК.
Дверь морга распахнулась и вошел ассистент Сезара, молодой интерн профессора Жильи, Филлип Клермонт.
Доброе утро! О! Любимое слушаете! Еще не надоело?
Парень не особо разделял любовь Сезара к легкой музыке, предпочитая тяжелый рок.
Сезар пропустил мимо ушей радостное приветствие и вопрос.
Мсье Жильи, с Вами все в порядке?
Филлип подошел ближе и дотронулся до локтя застывшего мужчины. Сезар вздрогнул и прокашлялся.
Сегодня что-то совсем много хлора при дезинфицировании добавили, аж глаза слезятся.
Он заморгал, прогоняя внезапные слезы.
Кажется да. Я поговорю с санитарами. Хотите я проведу вскрытие? - Филипп покосился на изуродованный и обгорелый труп. - Ох, и не повезло же ему. Водитель, да?
Да.
Второе тело выглядело почти целым, в отличии от этого, у которого жуткой мозаикой были номинально разложены по местам оторванные голова, ключица с левой рукой, правая рука болталась то ли на обгоревшей одежде, то ли коже.
Но он хотя бы заживо не горел, а вот женщина помучилась,- Филипп быстро представил себе автокатастрофу. Ему даже в отчет не надо было смотреть. Гениальный интерн подавал огромные надежды и Сезар готовил его себе на смену.
Нет, Филипп. Займись вторым трупом..., - Сезар уверенно взял скальпель.
Хорошо профессор! Пойду кофе выпью, Вам принести?
Сезар качнул головой и в морге вновь остались только патологоанатом, его клиенты и печальная песня.
Я не сделаю тебе больно, дружище, - скальпель сделал длинный разрез на грудине, руки доктора не дрожали. - Тебе больше никогда не будет больно...
Ни одна слеза так и не скатилась по щеке Сезара Жильи. Профессионализм не позволял проявлять сантименты, да и слезами не вернуть умерших, тем более, что Маркус никогда бы не принял таких проводов.
Сделав глубокий вдох, Сезар с трудом заставил свое сердце биться ровнее, пока его губы под маской не зашевелились, подпевая:
Не буду я смотреть, как вечер золотистый, спускается в Арфлер за дымкой заревой. Я вересковый цвет и зелень остролиста, приду и положу на камень гробовой...
Как и обещал Маркус он «заскочил» к нему на следующий день, да так и остался на работе у своего друга, пока его не похоронили на городском кладбище. На похоронах присутствовало все три человека, не считая гробовщика: Сезар, Берней и Виктория Суазей.
Довольно странный состав, но Маркус явно был бы доволен...
Кейт поняла, что разбередила едва затянувшуюся рану и отказалась от дальнейших расспросов. Остаток дня Анна, Серж, Кейт и Даниэль провели, гуляя по набережной, они посетили местную предрождественскую ярмарку и поужинали вечером в квартире у Анны, за плитой колдовал Серж, все такой же сосредоточенный, молчаливый, но вполне довольный своей жизнью. Кейт опять в поймала себя на мысли, что своим присутствием вмешивается в чужую жизнь столь близкиx ей когда-то людей. Анна и Серж прожили практически вместе целый год, вместе пережили горе Анны, новые трудности, которые предложил им столь стремительный переезд в новую жизнь. У ниx появились свои секреты, новые привычки, они теперь посещают новые любимые места и завели новых xорошиx друзей, с которыми Кейт вряд ли когда познакомится.
Прошлыx отношений теперь уже никогда не вернуть. И это было настолько явным, что Кейт отxватила невыносимая тоска по дому и мужу. Они теперь ее будущее и настоящее, а Анна и Серж, останутся навсегда в прошлом…
Из окна квартиры Анны открывался восхитительный вид на залив и город. Чувство нереальности происходящего, в совокупности с еще менее реальной историей, которую поведала Анна, покачнули устоявшийся мир Кейт, преподнося бесценный урок о том, что не стоит намертво хвататься за какие-либо ценности, окутывая себя не преступной стеной принципов. Рано или поздно жизнь проделывает брешь в любой броне и вырывает из этого оплота самоуверенную душу, чтобы показать, как губительно влияние застоянного разума, отказывающегося развиваться вместе с остальными.
В камине потрескивали поленья, на столике около расставленных полукругом диванов стояли чашки с ароматным чаем и блюдца с кулинарными шедеврами пекарни «Маркелл». За окном стал порошить снег, добавляя к облику города еще больше сказочности.
Копенгаген впадал в сладостное ночное забвение, терпеливо снося веселый шум гуляющих людей по его улицам, щедро раздаривал свое очарование случайным путникам, своим коренным жителям и новичкам вроде Анны и ее преданного друга Сержа.
Шокированная открывшимися подробностями, Кейт провела несколько дней словно в прострации. Анна понимающе отнеслась к ее вопросам, которые то и дело возникали у ее подруги и терпеливо отвечала на них. Более того, переступив через себя, Анна написала короткое письмо для родителей, где сообщала им причины своего внезапного отъезда и давала понять, что не держит на них зла. В конверт она вложила фотографию, на которой она была с сыном. Никаких подробностей о своем местонахождении она не сообщала и попросила Кейт отправить письмо из Эксетера.
После сделанного Анна вздохнула с облегчением, словно с души упал тяжеленный камень. Ее новая жизнь более не тяготилась незавершенными делами, которые словно темные полосы тянулись из того, времени, когда она помнила себя не человеком, а сгустком боли.
Провожать Кейт в аэропорт отправились и Серж с Дэнни. За всю дорогу никто не произнес ни слова, если не считать щебетания малыша. Если бы не детская возня на руках у Сержа можно было бы расслышать дыхание каждого человека, сидящего в такси. Анна расположилась на переднем сиденье, а Кейт с Сержем и малышом на заднем.
Глупо для Кейт было думать, что дружба между ней и Анной есть нечто постоянное и крепкое. Анна открылась совершенно с другой стороны - замкнутая, сильная, живущая одним днем, она смотрела на разбитые вдребезги собственные представления об идеальной жизни, которые так долго маячили на ее горизонте, маня и дразня слишком долго, чтобы было не больно расстаться с ними, даже после того, как Анна осознала, что все они одна сплошная иллюзия.
Но как ни странно новая жизнь в Копенгагене, в окружении чужих людей пошла на пользу подруге. Трудно было говорить об этом наверняка, но Кейт обратила внимание, что Анна окрепла духом. Будучи и раньше не лишенная определенной твердости характера, Анна приобщилась к непостижимой для Кейт жизненной мудрости, которая лучше тысяч слов лечит душу и направляет в столь противоречивом мире.
Однако это не все что открыла для себя Кейт в своей подруге, к сожалению уже бывшей, но еще не чужой. Осознание этого ускользало и металось в голове, слишком быстро , чтобы ухватиться и понять еще одну истину.
