Меню, Ли Пау, проклятое поручение деда… А можно чего-нибудь хорошего и приятного? Можно, чтобы только для нее и ради нее? Чтобы только ее интересы были важны хотя бы на один день? И чтобы паскудная совесть молчала и дала насладиться кусочком счастья? И чтобы все вокруг спокойно отнеслись к тому, что им от этого счастья ничего не достанется?

Слишком многим Анна не могла отказать в помощи, казалось бы, не трудно оказать небольшую услугу или хотя бы проявлять внимание к людям, даже если их заботы на самом деле ее не очень волнуют. У нее у самой этого добра валом. Как не прискорбно это было признавать, но Анна многим пыталась хоть чуть-чуть облегчить жизнь, деля вид, что ей это не в тягость. Не дай Бог кого-нибудь из близких обидеть и тем самым проявить неблагодарность, которая непременно станет ее душить. Слишком усердно она делала вид, что ее жизнь сплошной праздник, а когда убедила в этом всех вокруг себя – люди расслабились и без зазрения совести начали растаскивать эту жизнерадостность на части, не давая ничего взамен.

Все видели энергичную, веселую, понимающую, обеспеченную, с хорошим вкусом и правильными принципами девушку. Люди тянутся к хорошему, чтобы подсмотреть… А как это? Может она знает какой-то секрет? И мы понаблюдаем и научимся у нее? Это словно красивая комната, хорошо и со вкусом обставленная, с множеством интересных вещиц, которые вызывают восхищение и любопытство. Все вдруг начинают растаскивать ее по частям ничего не оставляя взамен. «Вот, мне это понравилось! А мне не обойтись без этого!» А когда комната пустеет и пропадает ее притягательность, толпа даже удивится – «Как же! Так ведь она ничем не отличается от остальных!» и недовольно поджав губы люди ринутся обратно в свои комнатки, глянут на украденные сувениры и удивятся, что вещица почему-то не так хорошо смотрится и не вызывает уже былых восторгов.

Вот такой «комнатой» и была Анна, только сама еще этого не понимала. Она была твердо убеждена - чтобы получить от жизни желаемое нужно заплатить соответствующую цену и никак иначе. Только это – верно! Только так правильно!

Сцепив зубы Анна поняла, что так не далеко и до нервного срыва. Поэтому действовать надо было по старинке. Решать проблемы по мере их поступления.

Вновь раздался звонок телефона.

- «Меню, значит меню», - подумала Анна и, нажав кнопку на телефоне, включила громкую связь.

- Анна, пять минут! – Серж, казалось, это чуть ли не прогавкал.

- На что?

- Чтобы ты появилась в «Бруно», в противном случае я буду расправляться с твоими работниками. Один за одним! Как с заложниками!

- О! Там Джозеф, если появится, хоть он и не напрямую с нами работает, будь добр начни с него! Сделаешь миру одолжение!

В трубке послушался какой-то шум, кажется разбились вдребезги пара тарелок,а затем раздался голос Кейт.

- Анна, Джозеф звонил, извинялся, сказал, что уток привезет в четверг, - опять послышался шум.

- Анна не своди меня с ума! Утверждение меню ты больше откладывать не можешь! – в голосе Сержа слышалось театральное отчаянье.

- Уже подъезжаю. Не убивай без меня никого!

Анна отключила телефон и с легким удивлением поняла, что немного успокоилась. Серж и Кейт были ее отдушиной, а не просто друзьями. Под них не надо было подстраиваться, следить за тем, что говоришь или делаешь; они были в курсе всех ее особенностей и странностей и так же спокойно ей выворачивали свои души на изнанку и проявляли терпение со своей стороны.

Анна припарковалась на стоянке около ресторана и вошла через главный вход. Было время ланча. Лили неназойливо порхала между столиками с уставленными на руках тарелками. Анна с приветливой улыбкой кивком поприветствовала кое-кого из посетителей и зашла в свой кабинет. Кейт сидела за столом и принимала по телефону заказ, увидев свою начальницу, она устало помотала головой и сделала жест рукой, будто стреляет себе в голову. Анна пожала плечами, поспешно бросила документы на стол и отправилась в «храм» Сержа Ватисьера – на кухню.

Насколько обстановка в зале ресторана была умиротворенной и спокойной, настолько же напряженной и суетливой она была на кухне. Разве что никто не орал. Серж мог вынести любую суматоху, но только не крик. Он, с трудом, но все же приучил персонал к приглушенной речи. Анна нарочно избегала смотреть в тот угол, где находился Ли. Он ловко очищал кисточкой лисички, сидя на табурете с пластиковой миской на коленях, на лице неизменное добродушие. До того как Ли поднял глаза, Анна отвернулась, на душе было гадкое ощущение, будто она собирается усыпить любимого преданного пса, в горле стоял ком. Серж был в курсе ее намерений в отношении Ли. Он уже несколько месяцев отказывался от премиальных, иначе с маленьким китайцем они бы давно уже распрощались. Серж перехватил ее беглый взгляд, в глазах застыло сочувствие. Он здесь и так ей уже помог.

- Мадам, вы меня режете без ножа! – Серж стал ломать комедию, как всегда весьма талантливо. – Персонал на грани истерики!

Анна благодарно ему улыбнулась и с удовольствием включилась в представление. Миссис Уолшер даже стала тише греметь посудой в мойке. Дэнни мелко шинковал зелень, не отрывая глаз от ножа и сдержанно улыбался.

- И кто же их интересно до этого довел?

Серж кивнул ей на специально расчищенный для нее стол, уставленный тарелками. Чтобы приготовленные блюда не остыли, их накрыли металлическими колпаками. Анна присела на высокий табурет и постелила салфетку на колени. Серж расположился рядом и изобразил глубокое сожаление на лице.

- Полнейшее отсутствие совести у людей, которые сначала открывают рестораны, а потом пускают все на самотек. Глаза!

Анна уже вовсю улыбалась и послушно закрыла глаза. Чистота первого ощущения была для Сержа на первом месте. Ничто не должно было отвлекать! Послышался звук снимаемого колпака. Серж придвинулся ближе и поднес вилку ко рту Анны.

- «Слава Богу! Хоть поем!» - подумала Анна и открыла рот.

- Chacun doit vivre de son mutier**( фр.– Каждый от своего дела кормится), - едва слышно сказал Серж.

- За это и люблю свою работу!- ответила Анна, пробуя первое блюдо. Во рту начался праздник.

Все кто находился на кухне не раз становились свидетелями этой, почти интимной сцены. Им доверили наблюдать за редкими, по своей близости, дружескими отношениями, которые многие предпочитают не выносить на всеобщее обозрение, полностью оставляя за наблюдающими, право делать свои выводы. Правильные или нет, это уже было не важно.

Серж Ватисьер тихим умиротворяющим голосом почти любовно описывал каждое блюдо, после того как отправлял очередную порцию на пробу Анне. Склонившись друг к другу, она делилась с ним своими ощущениями, а он ловил каждое ее слово, изредка

задавая вопрос, если она упустила что-то в описании. Наблюдавшие за ними Дэнни, Пэм, Ли Пау будто приобщившись к некоему таинству, преисполненные благодарности за оказанное им доверие, а затем сами отводили глаза и безмятежно улыбаясь, думали уже каждый о своем.

Утверждение меню затянулось до вечера. Анна распорядилась, чтобы в зале сервировали столик на троих. С минуты на минуту должны были приехать Бенджамин и Соэн. Она поднялась к себе, и не включая свет прилегла на диван. Тишина и уединение помогали успокоиться. Как бы не было хорошо с самыми близкими людьми, Анне всегда требовалась хорошая порция одиночества, чтобы ни одной живой души вокруг.

Ворох ощущений и переживаний опустошали, Анна зарывалась в них с головой и словно теряла саму себя. Часто по вечерам, лежа в постели, она как молитву проговаривала то, что действительно важно для нее: любовь родных, друзей, ее будущие

дети, любимое дело. Она честно пыталась избавиться от лицемерного отношения к людям, не поддаваться многочисленным соблазнам, которые развивали всевозможные пороки. Человеку очень важно ограничивать самого себя. Ведь если будет много плотских утех – способность любить подменяется похотью; много денег – и их необходимость теряется, душа пропитывается алчностью и единственное чего потом хочется так это еще больше денег; много еды – теряешь к ней вкус; много любви – и ты теряешь все и с блаженной улыбкой отрекаешься от самого себя.