Бросив взгляд на часы, девушка довольно обвела сервированный на кухне стол. На плите стояла готовая паста с цуккини, а в духовке шкварчали стейки. Оставалось только заправить салат и прилепить нос к окну в ожидании приезда Сержа.

Ноги едва подрагивали от насыщенного дня. Помимо ужина, Анна успела навести элементарный порядок в квартире, которая, казалось, вместе с толстым слоем пыли была покрыта, не менее толстым слоем уныния и горьких воспоминаний.

На первом этаже хлопнула дверь. Сердце екнуло, ладони мгновенно вспотели и замерзли. Заметавшись на кухне, Анна судорожно сорвала с себя передник и кинулась к полкам за бокалами. Добавив последний штрих к столу, она замерла около двери. Снизу послышались тихие шаги, еще один хлопок двери.

Лестница...

Вот уже входная дверь распахнулась и в гостиной сразу стало тепло и спокойно. Родное, знакомое лицо Сержа вызвало бурю эмоций у Анны. Она выхватила ищущий взгляд карих глаз и без слов заключила своего великана в объятия.

Весь мир замер и тихонько сделал шаг назад.

- Как же я соскучилась? - едва сдерживая слезы выдавила из себя Анна очевидное.

- Я тоже, - прогудел мягкий баритон. Широкая лапища, привычно легла на голову Анны, прижимая к широкой груди чуть крепче. После чего широкие ладони Сержа мягко сжали Анну за плечи и отстранили, едва подрагивая.

Нахмурившись, Анна в недоумении уставилась на своего друга и тут же насторожилась. Серж заметно нервничал, что само по себе было нонсенс.

- Что случилось? - стараясь не заразиться этой непонятной дрожью от Сержа, Анна сделала неимоверное усилие над собой, чтобы сохранить самообладание.

- У меня для тебя сюрприз! - сомнение плескалось в глазах Сержа. Переменившись в лице Анна почувствовала подвох.

- Тебе хорошо известно. Я не люблю сюрпризы.

- Знаю, поэтому и называю вещи своими именами...

Отступив от двери в сторону Серж пропустил вперед призрака.

Именно это первым пришло в голову, когда Анна увидела вошедшего человека. Она отшатнулась, увидев бледное лицо, изможденное и с горящими серо-голубыми глазами. Красивое и измученное, оно сотни раз мерещилось Анне в толпе на улицах и за окнами ресторана. Сердце бешенно забилось и Анна почувствовала, что вот-вот земля уплывет из-под ног.

Выйдя из полумрака на свет, Маркус благословил все муки, терзания и боль, которые переживал всякий раз когда понимал, что между ним и Анной огромная пропасть и жизнь, возможно, разведет их по тем мирам, в которых они жили до того, как повстречались. Слово "никогда" слишком часто всплывало между их судьбами.

Они "никогда" не смогут быть вместе, он "никогда" не сможет ее любить так же сильно, как она любила его, "никогда" им больше не увидеться. Тем не менее он здесь...

Анна не сводила с худого лица глаз, боясь даже моргнуть. Лучше вообще не двигаться. Слишком хороша была эта галлюцинация и слишком много боли всколыхнул этот печальный образ.

Маркус растворяясь в зеленой глубине бесподобных, родных глаз, заметил болезненную бледность лица Анны. Его взгляд скользнул по изгибам тела девушки и остановился на выпирающем животе.

- Здравствуй, Анна, - комнату облетел тихий голос, словно шелест ветра среди увядающих листьев.

Маркус!? - только и смогла выдавить из себя Анна, обращаясь то ли к Маркусу, то ли к Сержу. В ее голосе звучала невыносимая мука, но лицо осталось неподвижным, словно каменная маска. Она ждала, когда он вернется. Ждала, не смотря ни на что!

Не «если» он вернется, а именно «когда»....

- Я же обещал... И прости! Прости за то, что наговорил тебе..., - собственные слова показались Маркусу искусственными и глупыми.

"Глупый, думал, что я поверю?!" - истерично хохотнуло сердце, а мозг предложил на выбор две вазы, одна на барной стойке, а другая на камине.- "Та, что на камине по-тяжелее будет. Запускай ее в лоб этому дураку! А потом он пусть извиняется", - авторитетно подсказал разум, пока чувства метались, как шлюхи при полицейской облаве на Бурбон-стрит.

Взгляд Анны медленно прополз по всему его телу и остановился на левой рук, где на мизинце тускло поблескивала серебряная полоска. Маркус заметил это и невольно поднял руку, мгновенно догадавшись о мыслях Анны.

- Ты публичный человек, Маркус Дэнвуд. Светская хроника в Париже не дремлет и обожает тебя, по моему! Слишком часто мелькаешь в светской хронике... Ты бы избавился от этой вещицы, если все, что ты мне говорил было бы правдой, - храбрясь из последних сил Анна вскинула подбородок прижимая к себе руки, которые так и тянулись обвиться вокруг шеи Маркуса.

Дэнвуд устало вздохнул и в его глазах промелькнули облегчение, тоска и нечто новое для Анны. Из холодной глубины, пробивались ослепленные от долгого пребывания под замком в темноте - теплота, вперемешку с мольбой.

Но как можно было молить всем своим видом о снисхождении в простом разговоре и разливать столько непоколебимой и уверенности в своих действиях? Знал бы он какие муки она прошла, терзаясь днями и ночами на пролет сомнениями, выплывая из этого зыбкого океана боли только благодаря надежде...

- "А потом тарелки, одна за одной. Одна за одной, пока весь сервиз на двенадцать персон не закончится! В морду ему, в морду", - расходился мозг.

- "В лицо", - мягко поправило сердце.

Серж в нерешительности стоял наблюдая за реакцией Анны, и переживая, что она испытает слишком сильное потрясение. Но если она не рухнула без сознания в то же мгновение, как увидела Дэнвуда, значит...

Пятясь потихоньку к двери, Серж был уверен, что его присутствие здесь излишне. Внутри распирало неприятное чувство, в горле стоял комок, но при всем своем желании он не смог бы поступить по-другому...

Его отсутствие никто не заметил.

В воздухе повисло напряжение.

Маркус сделал еще один шаг к Анне.

- Что ты делаешь? - спросил Маркус, когда Анна отступила на один шаг назад.

- Во-первых, пытаюсь сохранить остатки самоуважения, - едва слышно произнесла Анна, столь непохожая на саму себя: раздавленная, изнуренная, неуверенная. - А во-вторых, я дико хочу тебя обнять, но у женщин с логикой туго, а у беременных ее просто нет!

Легкая улыбка, которую так любила Анна промелькнула на лице Маркуса. Эта пытка была невыносимой.

- И как? Получается?

Еще один шаг...

Не очень, - прошептала она в ответ, когда слезы подступили к горлу.

Он за секунду подлетел к ней и прижал к себе.

Анна разрыдалась, не находя в себе больше сил сдерживаться. Выпуская то, что долгое время прессовалось сомнениями, едкими издевками, ее уверенность, каждый день проходила испытание на прочность, ее жизнь полностью вышла из-под контроля. Она жила в своем дому, в своей квартире, которую в последнее время перестала узнавать и что еще более страшное — перестала любить. Ее любовь переместилась на одного человека... Правда, теперь, у него появился маленький конкурент. Но это же другая любовь?

- Как же я ждала, Маркус! Доказывала всем, что они неправы... Потом в один миг, поверила твоим словам и попала, словно в ад. А потом опять, эта проклятая надежда, когда увидела свое кольцо на твоей руке... Зачем же надо было этот балаган устраивать?

Маркус осторожно отстранил от себя Анну, когда понял, что слишком сильно прижал ее к себе.

- Этот балаган, спас тебя и ребенка. Моего ребенка. Ты не знаешь на что способна моя жена. Она страшный человек и обладает чудовищной властью. Нам надо торопиться.

Анна замерла, не в силах возразить.

Куда?

- Меня отпустили всего на месяц.

- Что значит «отпустили»? - Анна недоуменно посмотрела на Маркуса.

Не в силах подобрать слова, чтобы описать свое состояние, Дэнвуд сцепил зубы.

- Не было дня, чтобы я не думал о тебе, Анна. Да, я поступил с тобой по-свински, как последняя тварь, но только ради твоего счастья и безопасности. Тем более, что тогда я не понимал, что ты для меня значишь. Не хочу показаться жестоким... Хотя о чем это я? Полуправда между нами не приживается...