Послышались тихие шаги. Алина обернулась. Рядом с ней стояла женщина на голову выше, укутанная в чёрный плащ. Из-под капюшона струились блестящие чёрные локоны, и Алина ощутила укол зависти – кому-то всё, а кто-то мучается с бесполезной мочалкой, по недоразумению называемой длинными волосами.

– Вероника Александрова? – тихо сказала женщина. Она сжала кулаки, помолчала немного. – Прекрасный выбор, милая. Лучший из всех возможных.

Смутное беспокойство всколыхнулось внутри. Алина попыталась заглянуть под капюшон, чтобы увидеть лицо собеседницы, но и без тени от ткани ничего рассмотреть не удалось – несмотря на пульсирующий свет, в пещере царил полумрак.

– Ты ведь не причинишь ей вреда? – еле слышно спросила Алина. – То есть, я, конечно, всё понимаю, но… В конце концов…

Слова иссякли, и она, невнятно пробормотав что-то, притихла. Женщина откинула капюшон. Каждый, кто присутствовал неделю назад на битве людей и богов, мог бы узнать в ней ту, кто всё это затеял. Огромные серые глаза, красиво очерченные пухлые губы, высокие скулы – женщина была таким же совершенством, как и боги Мира грёз, если не прекрасней. Могущественней – точно.

– Милая, тебя не должно это беспокоить, – Джина улыбнулась. – Эта девочка сама нашла себе проблемы в тот момент, когда осмелилась перечить мне. Поэтому…

– Но…

– Милая, поверь, она того не стоит, – Джина протянула руку и прижала к себе Алину. От её плаща исходил тонкий запах озона, смешанный с тягучим сладким ароматом духов. – Она всегда думала только о себе, только об учёбе… и никогда о тебе. Когда её в последний раз интересовали твои дела? Твои отношения с тем парнем? Она хоть раз спрашивала о чём-то, кроме оценок?

– Нет, – Алина покачала головой. Плащ Джины еле слышно зашуршал.

– Вот видишь. Она совсем как твоя мама. Все они плевать хотели на тебя… и все они заплатят за это.

Что-то в этом было. Алина уткнулась носом в плечо Джины, неловко обняла её за талию, зажмурилась. Рядом с ней было… странно. Джина была опасной и заботливой в одном флаконе, и Алина никогда не знала, какая из двух чаш весов перевесит… но это было лучше, чем всеобщее равнодушие и лицемерная забота. Джина хотя бы была честной.

– Хорошо, бабушка, – еле слышно прошептала Алина. – Я сделаю всё, что ты скажешь.

«Ох, мама, если бы ты видела отца. Я уверена, он бы тебе понравился. Конечно, тот человек – прости, бог – кто соблазнил тебя, был совсем не Деланей. Настоящий замечательный. Очень добрый, внимательный, терпеливый. Я очень хочу, чтобы у нас с ним что-то получилось. И мечтаю, что вы однажды увидитесь, потому что настоящая, полная семья – это то, чего мне так не хватало все эти годы.

Я не надеюсь, что вы будете вместе, или что-то вроде. Я хочу, чтобы вы хотя бы не разругались в первые минуты встречи».

– Плохо, – резюмировал Деланей и протянул Веронике руку. Та демонстративно сделала вид, что не заметила, и сама поднялась на ноги. – Прекращай. Ты знаешь, что я не со зла, а потому что…

– Потому что злость – это тоже ресурс, – бесстрастно протянула Вероника. – Я помню.

Она опустила взгляд, отряхнулась. И джинсы, и синюю клетчатую рубашку, накинутую поверх простого чёрного топа, украшали тёмные пятна. Земля и трава. Хорошо, что руководство академии не слишком заморачивается с самостоятельностью, и всё отправляется в прачечную, а то пришлось бы выкидывать вещи – Вероника совершенно не умела стирать.

В знакомом ангаре, засаженном пышной зеленью, царил приятный полумрак. Здесь проходили экзамены на знание Дара, Вероника была здесь в последний раз чуть больше месяца назад. Идеальная обстановка для Дара тьмы – теней в помещении заметно больше, чем света, а тут ещё и лампы приглушили.

Последние пару часов Вероника и Деланей играли во все виды пряток, какие только можно было придумать, при условии, что он играл как человек, а она – как Одарённая, с чутьём и сверхспособностями. Только проигрывала Вероника. Потому что Дар будто решил поднять бунт и перестал отзываться, как это было до конца прошлого курса.

Деланей рассеянно смотрел на Веронику. Бездумно водил рукой по голове, взлохмачивая волосы, и она узнала в этом движении что-то до боли знакомое, даже родное. Наверное, Джина позволяла ему иногда смотреть на дочь в мире людей?

– Кажется, преподаватель из меня не получится, – пробормотал Деланей. Рассеянно потыкал носком кроссовка в огромный корень, раскинувшийся между ним и Вероникой, о который она и споткнулась пару минут назад. – Я не понимаю, в чём проблема. Когда… когда я был свободным, я просто использовал Дар, и всё. И ни разу не было такого, чтобы он не отзывался.

– Наверное, ты просто любил его, как Аден свой, – пробормотала Вероника и тоже легонько пнула корень. Как будто это могло его сдвинуть с места…

Вероника ощутила на себе пристальный взгляд и оглянулась на Деланея. Он выглядел как никогда серьёзным, от рассеянности не осталось и следа.

– Ты не любишь свой Дар? – тихо спросил он.

Ответ дался с трудом и не сразу, и, быть может, оттого получился искренним.

– Ненавижу, – прошептала Вероника. – Всё бы отдала, чтобы его не использовать, но в этой идиотской вселенной всё против меня.

– Почему… так?

Она зажмурилась.

Потому что в большом мире, где никто не обладает Даром, видеть тёмных духов ненормально, хотела сказать Вероника. А дети богов видят их с рождения. Потому что мама старательно делала вид, что всё в порядке, что дочь совершенно нормальная, и убеждала её саму в этом. Вероника помнила эти слова наизусть, потому что такие сценки разыгрывались у них дома каждый вечер, как будто кто-то включал «День сурка» в реальности на полчаса.

«Мама, я больше не могу. Я вижу их».

«Нет. Не видишь».

«Но…»

«Я сказала нет, Вероника. Ты их не видишь».

«Но…»

«Ты же мне веришь, правда? Ты же знаешь, что это всё ради тебя самой?»

«Верю».

«Прекрасно. Тогда повторяй за мной. Я расправлю плечи, выпрямлю спину…»

«Я расправлю плечи, выпрямлю спину».

«Подниму голову вверх…»

«Подниму голову вверх».

«И скажу, что справлюсь, несмотря ни на что».

– Всё в порядке, – бесстрастно сказала Вероника. – Я справлюсь, несмотря ни на что.

Деланей несколько долгих мгновений смотрел на неё, и в его серых, цвета осеннего неба глазах мелькнуло желание поспорить, но заговорить он так и не решался. Напряжение между ними возрастало с каждой секундой, сердце колотилось всё сильнее. И Вероника, и Деланей открыли рты одновременно, чтобы заговорить, но в этот миг на весь ангар послышалась громкая мелодия.

«I tear my heart open, I sew myself shut…»

Не отводя взгляда от Деланея, Вероника достала телефон из кармана. Мельком посмотрела на него – напоминалка говорила, что скоро собрание.

Напряжение мгновенно обернулось неловкостью.

– Собрание через полчаса. Мне надо бы в душ сходить, – неуверенно сказала Вероника. – Да и переодеться…

Деланей кивнул.

– Мне бы тоже, – натянуто улыбнулся он.

Вероника застыла. Кажется, в её понимании отец всё ещё был богом, и ему в душ ходить не требовалось.

Деланей оглянулся по сторонам, ему явно тоже было неловко.

– Ну что… до встречи на собрании тогда – выдохнул он.

– Ага, – Вероника кивнула. – До встречи.

Что-то надломилось внутри, когда она выходила из ангара навстречу осеннему пронизывающему ветру, навстречу привычному мелкому дождю. Строгий, вечно собранный отец впервые за все эти дни показался настоящим, живым человеком. Как будто он лишился своего бессмертия только что, а не тогда, во время битвы. И, кажется, Вероника никогда не привыкнет к тому, что он теперь будет рядом.

Как же тошно, когда твои мечты исполняются даже против твоего желания…

Единственное место, где Дарующий пламя чувствовал себя уютно в Мире грёз, был крошечный пятачок возле Видящего кристалла. Когда братья и сёстры не отвлекали его на всякую ерунду, пытаясь втянуть в нормальную на их взгляд жизнь богов, он мог заглянуть в мир людей. Туда, где Вероника и Деланей встречались каждый день – за этим хотелось наблюдать круглым сутками и не отходить ни на шаг, и даже остальные не противились этому… только у каждого правила есть свои исключения.