— Ляг ко мне на колени, — приказал Глорфиндел.

Анэстель побледнел — этот приказ ему был хорошо знаком, но нехотя подчинился. Одной рукой Глорфиндел помассировал ягодицы юного эльфа, разминая упругую плоть и наслаждаясь дрожью, сотрясавшей стройное тело, а другой пригвоздил тонкие запястья к кровати.

— За свой проступок ты будешь наказан, как эльфёнок, ведь ты не в состоянии выполнить элементарный приказ. И если ты не хочешь снова оказаться у меня на коленях, делай, что тебе велено! — эти слова Глорфиндел подкрепил довольно сильным шлепком по обнажённым, дрожавшим от страха ягодицам. С губ юноши сорвался удивлённый визг. А за удивлением последовала жалящая боль.

«Как больно!.. Келейдур никогда не наказывал меня так сильно!».

Безжалостная рука мужчины опускалась снова и снова, не оставляя Анэстелю времени на размышления или сопротивление. Каждый раз, когда тяжёлая рука соприкасалась с кожей, острая, обжигающая пламенем боль пронзала его тело, словно молния.

«Как пощёчина, которую влепил отец».

Вот только пощёчинам, сыпавшимся на его ягодицы, не было конца, и каждая из них обжигала ещё сильнее, чем предыдущая. Прошло совсем немного времени прежде, чем Анэстель уже рыдал на колене мужчины во весь голос, извиваясь, как уж на сковородке, в попытке сбежать от беспощадной руки. Больно! Это было ужасно больно, и всё же… Анэстель чувствовал и нечто иное… возбуждение. И чем сильнее была боль, тем сильнее он возбуждался.

— Он такой красивый… — прошептал томный голос рядом с его ухом.

Это был не голос Глорфиндела, это был Элладан!

Но боль была настолько сильной, что даже это унижение не могло заставить Анэстеля перестать умолять Глорфиндела прекратить пытку. Руки близнеца бесцеремонно дотронулись до колен юноши и развели их в стороны, обнажая внутреннюю сторону бёдер, чтобы ладонь Глорфиндела могла добраться и туда.

— Простите! Простите… — Анэстель зарыдал ещё громче, когда чувствительная, нежная кожа загорелась огнём под жестокими, неумолимыми шлепками. Боль была такой сильной, что он боялся, что потеряет сознание, если Глорфиндел продолжит в том же духе. Когда же закалённая в сражениях ладонь мечника вернулась к его многострадальным бордово-красным ягодицам, боль стала просто невыносимой. Но даже сейчас его странное тело не унималось…

В какой-то миг Элладан принялся ласкать его охваченные языками пламени бёдра, медленно продвигаясь вверх, томя… Юноша больше не пытался сбежать — он уже смирился с тем, что ничего не сможет изменить. Его тело бессознательно двигалось, пытаясь тереться о бедро Глорфиндела и почувствовать прикосновения его рук. Это было больше, чем мальчишка мог вынести. В этот момент Анэстель с радостью сделал бы всё, что угодно, только бы боль прекратилась… или продолжалась вечно.

А затем пальцы Элладана скользнули вверх и сжали его яички. И Анэстель почувствовал, как что-то внутри него сломалось, разбилось на тысячи мелких осколков. Он словно сбросил цепи, что сковывали какую-то неведомую часть внутри него. Горячая сперма остывала на животе, а разум парил, как орёл, который всю жизнь томился в клетке и сейчас впервые почувствовал вкус свободы.

Глорфиндел улыбнулся и притянул Анэстеля к груди, убирая влажные волосы с зарёванного личика.

— Ты больше никогда не прикоснёшься к нему, — угрожающе прошептал он Элладану. Близнец понятливо кивнул и поспешно вышел, оставив Глорфиндела успокаивать мальчишку, рыдавшего в три ручья.

— Тише, pen-neth. Всё закончилось… — нежно прошептал воин, слизывая солёные слёзки с раскрасневшихся щёк.

— Простите. Мне так жаль… — продолжал рыдать Анэстель, вцепившись скрюченными пальцами в тунику Глорфиндела, как будто боялся, что если он отпустит её, мужчина уйдёт навсегда.

Златокудрый воин улыбнулся и целовал его до тех пор, пока рыдания не сменились тихими стонами удовольствия.

— Ты наказан и прощён, малыш… Мы больше не станем об этом вспоминать.

Анэстель устало вздохнул и потянулся вперёд, подаваясь навстречу губам этого сильного, нежного и одновременно жестокого мужчины, — как это вообще было возможно! — умоляя о поцелуе и ласке, и Глорфиндел с радостью дал ему то, о чём он просил. Он продолжал целовать дрожавшего мальчишку, свернувшегося клубком в его сильных руках, давая тому всю нерастраченную нежность, что жила в его сердце, шепча ласковые слова на ушко… пока Анэстель не уснул, убаюканный глубоким низким голосом.

Комментарий к Глава 10. Правила pen-neth = дитя

roch-neth = жеребёнок

roch-neth nin = мой жеребёнок

====== Глава 11. Искушение ======

Анэстель потянулся и сладко зевнул. Солнечные лучи прокрались сквозь прикрытые ставни и потянулись к кровати, где дремал прекрасный юноша.

«Кажется, я безнадёжно проспал завтрак».

Щурясь спросонья, Синда перекатился на ту сторону кровати, где спал Глорфиндел, но скомканные простыни уже не хранили тепло тела его лорда. Нолдо, по всей видимости, отправился разбираться с ворохом государственных дел, которых за время его вынужденного отсутствия скопилось не мало, и не стал его будить. На тумбочке у кровати юношу уже ждал горячий чай, и он нехотя сделал пару глотков. Напиток на вкус был горьким. Мерзким, если уж честно. Тем не менее, Анэстель должен был выпить всё до последней капли, ибо этот настой редких целебных трав готовил для него сам Элронд по старинному рецепту. По мнению Владыки, отвар должен был помочь ему справиться с утренней тошнотой. Но, взглянув на поднос с разнообразными яствами, Анэстель понял, что вряд ли оценит старания целителя по достоинству.

С опаской протянув руку к подносу, юный эльф схватил грушу, жадно уставился на неё и откусил небольшой кусочек. Сладкая, сочная… и безумно отвратительная на вкус. Нахмурившись, Анэстель в ярости швырнул грушу обратно и, тяжело вздохнув, отщипнул кусочек ненавистного лембаса. Не то чтобы он не был голоден… Просто Анэстель понятия не имел, чего именно он хочет. Юноша не поспевал за желаниями своего своенравного желудка: они менялись ежесекундно. Секунду назад он хотел эту грушу больше всего во всей Арде, но стоило ему откусить кусочек, как еда превращалась в нечто несъедобное и омерзительное на вкус. Лембас поддерживал в нём жизнь, но Анэстель на него уже смотреть не мог без слёз, а его желудок… Его желудок соглашался принять пару кусочков опостылевшего хлеба, но не больше.

Обычно Глорфиндел стоял у него над душой, пока он, по крайней мере, не пробовал что-нибудь съесть… что-нибудь нормальное… Но так как в этот момент грозный Нолдо не маячил на горизонте, Анэстель решил, что будет строго пялиться на ненавистные фрукты и цедить мерзкий чай.

— Хочешь убить их взглядом? — отвлёк Анэстеля от его поединка с едой насмешливый голос.

— Они уже мёртвые, — вздохнул юноша и насупился. — Меня от них тошнит, и им это, кажется, безумно нравится!

— Малыш, как же им может что-то нравится, если они уже мёртвые? — подразнил мальчишку Глорфиндел.

— Я им не нравлюсь, и это взаимно! — надулся Анэстель и бросил злобный взгляд на поднос с фруктами. Глорфиндел сгрёб его в охапку и усадил к себе на колено. Юноша был до умопомрачения милым, когда злился.

— Жестокие фрукты! — с улыбкой проворчал Глорфиндел. — Как же им может не нравится самая красивая бука в Средиземье?

Анэстель рассмеялся и, состроив уморительную рожицу, с надеждой посмотрел на своего лорда:

— Тогда можно мне их не есть, если я им так не нравлюсь?

Глорфиндел заглянул в эти бездонные сапфировые глаза, смотревшие на него с такой мольбой, и тяжело вздохнул — он пытался кормить мальчишку насильно, но это не сработало. Его желудок просто отказывался принимать пищу. Медленно и терпеливо скармливать кусочки фруктов и лембаса — вот единственное, что хоть как-то помогало поддерживать жизнь в этом тщедущном тельце. Мальчишка был очень худым… Болезненно худым… В этом вопросе они с Элрондом были единодушны.

— Можно… — сдался Глорфиндел, и Анэстель засиял, как солнышко. — Но ты постараешься съесть что-нибудь за обедом!