Сосредоточенно уставившись на остывавшую на руке сперму, Анэстель закрыл глаза и медленно облизал палец.
«Теперь, когда Глорфиндел не принуждает меня делать это, какой она будет на вкус?» — подумал мальчишка и, тихо застонав, зарылся лицом в подушку. — «Ну почему я думаю о нём даже сейчас, когда я один? Почему я просто не могу выкинуть его из головы и наслаждаться одиночеством. Отдыхать… Спокойно спать…».
Горько вздохнув, Анэстель завернулся в одеяло, словно гусеница в кокон, попытался уснуть и превратиться в бабочку, дабы упорхнуть от ненавистного лорда Дома Золотого Цветка, великого и развратного убийцы балрога.
Элладан, всё это время наблюдавший за эротичным шоу, которое устроил ему Синда, тихо прикрыл дверь в покои Глорфиндела…
«Да уж, теперь я понимаю, что наш сенешаль нашёл в этом мальчишке. Ну и развратник же наш легендарный воин. Жаль, что Глорфиндел — жуткий собственник. Такая красота не должна согревать лишь одну постель…».
Комментарий к Глава 8. Запретный плод pen-neth = дитя
Интересный факт, который лёг в основу этой истории:
В начале Толкин рассматривал идею сделать Глорфиндела из Гондолина и Глорфиндела из Второй-Третьей Эпохи двумя разными персонажами. Однако Профессор пришёл к выводу, что это одно и то же лицо.
====== Глава 9. Одиночество ======
Анэстелю было невообразимо скучно… Глорфиндела не было уже почти три недели и всё, что ему оставалось делать, — это спать, сидеть в саду, заставлять себя есть и снова спать. И так изо дня в день.
Нет, в начале он, конечно, очень обрадовался отъезду Глорфиндела. Анэстель был полностью в своём распоряжении, никаких обязанностей… и никакого ненавистного Нолдо. Он был свободен — насколько, конечно, можно было быть свободным в подобной ситуации. Вот только очень скоро его мнение об этой призрачной свободе изменилось. Ведь если тебе не с кем поговорить и разделить эту свободу, то на кой она сдалась? Поэтому очень скоро Анэстель словил себя на том, что скучает по Глорфинделу и с нетерпением ждёт его возвращения.
«По крайней мере, мне хоть будет с кем поговорить. Не то, чтобы он хотел со мной только говорить, но... О, нет!.. Ты опять за своё!», — Анэстель протяжно застонал и спрятал лицо в ладонях. — «Ты совсем себя не уважаешь, если готов терпеть этого проклятого Нолдо только потому, что тебе, видишь ли, одиноко! Ну уж нет, лучше я навечно останусь один, чем снова позволю этому наглому развратному кобелю прикоснуться ко мне! Я не настолько жалок и слаб…».
И всё же Анэстелю чего-то отчаянно не хватало, чтобы спокойно и беззаботно наслаждаться своим одиночеством. Ему не хватало того, кто слушал бы его песни, с кем он мог бы поделиться своими мыслями и страхами, показать красивую розу, которую он нашёл в саду сегодня, в конце-то концов! Глорфиндел так часто делал ему больно, унижал его, но это ведь он показал ему место в саду, где по утрам собирались птицы, чтобы поприветствовать новый день…
«Ой, ну ладно… Ладно! Я скучаю по нему! Не по его жестокости, конечно! Но по его обществу! С ним моя жизнь в этом гнезде проклятых Нолдор хотя бы была относительно сносной. А без него я не более, чем пленник. Птица в золотой клетке. А с ним… С ним этот прекрасный цветущий сад переставал быть золотой клеткой».
— Грустишь в одиночестве? — раздался насмешливый голос у самого уха. Анэстель вздрогнул от неожиданности и встретился с парой холодных, насмешливых, серых глаз.
«Элрохир?!.. Нет, Элладан. Элрохир на меня и не взглянул бы. Я для него значу ровно столько же, сколько навозный жук у него под ногами. Это Элладан, без сомнения. Он обожает издеваться надо мной за ужином. Никогда не упустит случая мерзкий отвратительный кусок…»
— Соскучился по Глорфинделу, малыш? — прервал его размышления хриплый голос. Анэстель решил проигнорировать этот вопрос. — Не стоит. Я могу дать тебе то, что ты хочешь. Тебе нужно лишь попросить меня об этом.
— Нет! — Анэстель попытался было вскочить на ноги, чтобы убраться подальше от озабоченного Нолдо, но Элладан не позволил. Близнец скрутил его и усадил к себе на колени.
— Ты мне больше нравишься в такой позиции, малыш Синда, — промурлыкал Элладан. — И тебе ведь это тоже нравится, не так ли?
— Нет, прошу вас, прекратите! — попытался вырваться из лап Элладана Анэстель, но, увы, темноволосый эльф был гораздо старше и сильнее, чем он. Осознав тщетность своих попыток, Анэстель зажмурился и прекратил брыкаться. Элладан же довольно ухмыльнулся и, обхватив пальцами подбородок испуганного юноши, заставил того посмотреть ему в глаза.
— Ты такой красивый, когда не сопротивляешься… Ты ведь понимаешь, что ты сейчас полностью в моей власти? Кажется, я начинаю понимать, что Глорфиндел нашёл в тебе, — ухмыльнулся старший близнец и опрокинул юного Синда на спину. — Умоляй меня! Умоляй меня так же, как умолял его, pen-neth.
— Прошу. Отпустите меня, пожалуйста… — взмолился Анэстель и зажмурился от ужаса, когда Элладан зарылся носом в его шею.
— Ты будешь умолять меня, малыш. Я же знаю, что тебе это нравится! — прохрипел Элладан. Ухмыльнувшись, юный принц Имладриса переключился на идеальное ухо Синда — он очертил языком его контур и вгрызался в чувствительную мочку до тех пор, пока с губ Анэстель не начали срываться отчаянные стоны. Бедняга пытался бороться с нахалом… и с предательскими реакциями своего тела. — Умоляй меня, малыш Синда. Умоляй прикоснуться к тебе. Умоляй меня трахнуть тебя! — шептал Элладан ему в ухо, и Анэстель, тщетно пытавшийся не разрыдаться перед этим жестоким Нолдо, сдался.
Слёзы ручьями заструились по щёкам, стоило ему почувствовать, как язык Элладана — настойчиво и грубо — пытается проникнуть в его рот. Анэстель закричал от ужаса, и Нолдо тут же воспользовался моментом — он насильно вторгся в рот мальчишки и теперь с интересом его исследовал. Почувствовав у себя во рту чужой вкус, Синда запаниковал. Отвращение было таким сильным, что он начал задыхаться. Давясь слезами и кашлем, он брыкался, как дикий жеребец, пытаясь скинуть с себя близнеца. Неожиданно, тиски на его запястьях разжались… Но лишь для того, чтобы вцепиться мёртвой хваткой в белоснежные волосы.
— Нравится носить его узлы? Любишь быть его вещью? — грубо встряхнул его Элладан. В голосе принца Имладриса послышались какие-то непривычные нотки, как будто узлы в волосах Анэстеля резко остудили его пыл. — Он заклеймил тебя, как своего… Ты и впрямь считаешь, будто ты — его собственность?
— Прошу вас, просто оставьте меня в покое! — зарыдал Анэстель, безуспешно пытаясь вырваться.
— Я задал тебе вопрос! — рявкнул Элладан.
Анэстель чувствовал, что Нолдо возбуждён, он видел похоть и голод в его глазах. Но Нолдо сдерживал себя, как будто ждал чего-то… Ответа. Юноша зажмурился и, сгорая от стыда, прошептал то, что поклялся никогда не произносить вслух:
— Да, его… Отпустите меня. Он не разрешал… этого…
— Да, не разрешал! — раздражённо прошипел Элладан. — Но и прикасаться к себе в его отсутствие он тебе тоже не разрешал, малыш Синда… Интересно, что он скажет, когда вернётся?! Думаю, я всё же попробую твою сладкую попку на вкус, когда он узнает, что ты ублажал себя, не успел он и за порог ступить!
— Пусть так! Но это будет его решение! — прорычал Анэстель. — А теперь слезь с меня, проклятый Нолдо!
Элладан фыркнул и резко вскочил на ноги:
— Ты думаешь, что что-то значишь для него, малявка? Всё, что мне нужно сделать, чтобы заполучить тебя, — это вежливо попросить…
Анэстель отвернулся, не в силах посмотреть близнецу в глаза — он знал, что Элладан скорее всего прав…
Выплеснув на мальчишку яд, близнец развернулся и ушёл. Элладан был в ярости. Анэстель чувствовал это по его походке — тяжёлые, поспешно удалявшиеся шаги выдавали его гнев с потрохами. Со вздохом облегчения юный Синда медленно поднялся на ноги и обнял себя, пытаясь успокоиться.
«Лучше я посижу взаперти в покоях Глорфиндела, пока он не вернётся…».
Даже цветущий сад больше не привлекал его.
